В новом сериале «Шаляпин», премьера которого состоялась на канале «Россия» 13 февраля, актер Ян Цапник сыграл Мамонта Дальского — близкого друга Федора Шаляпина и одного из самых известных театральных артистов начала ХХ века. О том, что «Дальский и был театр», собственных студенческих «хулиганствах», «кровавом безвременье, рождающем новых героев», и нецензурных советах, которые дает дочери, Цапник рассказал в интервью NEWS.ru.
«Я озвучивал черепашек-ниндзя и даже фильмы для взрослых»
— Дальский с его буйным нравом для вас — близких по духу — персонаж или это была роль на преодоление?
— Конечно, невозможно полностью скопировать другого человека. Дальский был все-таки выпивоха, кокаинист, анархист.
Но, как учили нас в театральном институте, нужно искать то, что объединяет артиста с его героем. Грубо говоря, это Дальский — а это я (чертит круги в воздухе. — NEWS.ru).
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
В студенчестве мы также хулиганили, когда ничего не было — ни семьи, ни денег, ни еды. Ночами озвучивали всяких черепашек-ниндзя и даже фильмы для взрослых. Утром — спектакль, вечером — спектакль. А днем бежишь на «Сказку за сказкой» (детская телепередача на Ленинградском телевидении, выходившая с 1979-го по 2000-й. — NEWS.ru) и там какого-нибудь чертика играешь.
Такая безумная, сумасшедшая жизнь. То есть в этом смысле время-то не меняется, меняется просто история костюма.
— Современники называли Дальского «лучшим Гамлетом Российской империи». Готовясь к роли, вы учитывали этот факт?
— Про Дальского его современники также писали, что «ему было абсолютно наплевать, в каком театре играть, есть ли декорации или нет, есть ли крыша у театра, потому что он и был театр». Фанатик, безумно талантливый, обуреваемый страстями. Он потом и анархистом стал. То есть его носило то вправо, то влево. Но он искренне верил в то, что делает.
Что касается Гамлета, то, конечно, учитывал ту оценку современников. Более того, мне пришлось заучивать сложнейший отрывок из пьесы Шекспира перевода тысяча восемьсот какого-то года. Вот эта была одна из самых главных проблем, как ни странно.
Казалось бы — небольшой монолог, но выучить современному актеру этот старый язык, который уже не употребляют, было почти невозможно. Однако я выучил.
Я был, мне кажется, внутренне готов к такой роли. Всё-таки 14 лет прослужил в Большом драматическом театре и сыграл пять главных ролей с такими звездами, как Владислав Стржельчик (1921–1995), Олег Басилашвили, Алиса Фрейндлих, Светлана Крючкова и Ниночка Усатова. Хорошая школа.
«Не припомню времени, чтобы было хорошо — всегда с чем-то боролись»
— Трагический финал Дальского, который сорвался с подножки трамвая, направляясь в гости в Шаляпину, покажут в сериале?
— Была б моя воля, я б играл и играл этого Дальского. Но главный герой картины все-таки Федор Шаляпин. И я пока не знаю, что осталось в монтаже от моего героя. Только пару сцен на озвучке посмотрел. Какой-то кусок сцены вырезали. Я спросил, почему. Режиссер ответил, что тормозилось действие. Ну, ладно.
Перед началом съемок я нашел целую подборку газет того времени, в интернете сейчас можно много чего найти. Как раз газеты за 1916-й, 1917-й, 1918-й. Нашел и некролог Дальского.
Он погиб 21 июня. Ехал к Шаляпину. Опять же выпивший или еще под чем-то. Судя по тому, как он посылал всех по матери и на все буквы в ЧК, он ничего не боялся. Его забирали, потом отпускали. Он не мог принять то, что происходит. Неслучайно объясняет: «Я — анархист. И ни одна сволочь в расшитом золотом мундире не имеет права диктовать мне, как мне жить».
— Для вас начало ХХ века, на которое пришелся период расцвета таланта Шаляпина, — это кровавое безвременье или эпоха рождения новых героев?
— Я вам больше скажу: все эти кровавые безвременья как раз и рождают новых героев. Как женщина в муках рожает на свет новую жизнь, так и трудное время рождает героев. Так и артист в муках, кстати, рождает на площадке свою роль. Я не припомню времени, чтобы было хорошо. Всегда с чем-то боролись.
Был замечательный спектакль «Бал манекенов» по пьесе Бруно Ясенского: польский режиссер Ежи Яроцкий ставил в Челябинске, а главную роль играл мой отец Юрий Цапник (1945–2014). В одной из сцен герои говорили, что «социализм — это как катание в лодке. Гребешь вправо — плывешь влево, гребешь влево — плывешь вправо». Спектакль был настолько смелым по тем временам, все безумно боялись, что его запретят...
«Когда дочь со мной не согласна, даю ей советы нелитературными словами»
— Есть мнение, что хорошего кино не хватает в России. Согласны?
— Очень не хватает. По одной простой причине: не все люди соответствуют своим должностям. Больше ничего не скажу, не просите уточнений.
— Режиссер Сарик Андреасян выкупил права на съемки «Простоквашино». Если пригласят — сниметесь? В роли кота Матроскина, например?
— Всё зависит от сценария. Потому что часто не соглашаешься на роль именно по этой причине.
Сценарий — это скелет, и если у этого скелета пять-шесть ног или 20 рук, то я не вижу для себя смысла соглашаться. Скелет должен быть гармоничным. А уже задача артиста — «обрастить» его мыслями, мясом, кожей... А когда сценарий плохой, то нет смысла и соглашаться.
Потому что будешь бесконечно мучить режиссера просьбами: «А давайте здесь переделаем, тут и тут. И вот тут тоже». И только врагов себе наживешь, все будут обижаться. Вот когда хороший сценарий, то конечно, соглашаешься.
— Ваша дочь Елизавета Цапник решила продолжить актерскую династию и учится в театральном. Советы ей даете? Будете ли ее поддерживать, помогать в карьере?
— Лиза очень меня радует. Я уже был на нескольких показах. У нее шикарный диапазон — от Ольги в «Дачниках» до Мерчуткиной в «Юбилее». Вот сейчас она Мерчуткину сыграла, это было очень смешно, здорово. Мне кажется, что из нее вырастет очень хорошая актриса.
Советы иногда даю. Когда она с чем-то не согласна, я порой начинаю давать ей советы плохими словами, нелитературными. Иногда прислушивается, иногда нет. Это не значит, что я всё время матерюсь.
— И каким был последний ваш совет, если привести его в цензурный вид?
— Ну вот, например, Лиза готовилась показывать отрывок вместе с однокурсниками. Очень волновалась, поделилась со мной, что «мало репетиций было, мы, по-моему, не готовы». Я ей сказал, мол, и хорошо, что мало репетиций было: «Вы же знаете, что делать примерно. Значит, будет по-живому, незаезженное. Тем более адреналинчик выплеснется, главное, чтобы вы не поубивали друг друга в творческом процессе». После показа она сказала мне, что я был прав.
Я тоже присутствовал на этом показе. Причем прямо с неразгримированной головой успел приехать со съемок, ворвался в институт, аккуратно встал в зале, и через 30 секунд на сцену зашла Лиза — я успел. Я потом «блох» нашел всяких, но в целом она молодец. Мы даже два раза с ней в кино снимались. У нее, правда, маленькие роли были, но всё равно она молодец.
Я считаю, что артист, который снимается только в кино, не имея опыта в театре, как плотник: умеет строгать, а лобзиком уже не умеет выпиливать. Так всю жизнь и строгает. А актер театральный, прошедший хорошую школу у хорошего мастера, поработавший потом в театре, естественно, потом будет замечательно существовать и в кино. Крайне важна база, школа. У Лизы база замечательная — Щукинский театральный. И прекрасный педагог — Михаил Петрович Симаков.