«Рост зарплат остановится»: Белоусов о ключевой ставке, ценах, курсе рубля
Дмитрий Белоусов
Несмотря на укрепление рубля, цены продолжают расти, и Центробанк в борьбе с инфляцией держит высокую ключевую ставку. На последнюю жалуется бизнес из-за невозможности брать кредиты и развиваться, и это мешает повышать зарплаты. Как все разрешится и какие риски сегодня угрожают нашей экономике, в интервью NEWS.ru рассказал глава направления анализа и прогнозирования макроэкономических процессов в одном из ведущих исследовательских центров страны — ЦМАКП — Дмитрий Белоусов.
Что будет с курсом рубля и ценами в России
— Первое — то, что волнует всех нас, — это курс рубля. На ваш взгляд, каким он будет в 2025 году? Стоит ли ждать новых шоков, какие мы видели в марте 2022-го?
— Вопрос сложный, потому что риски есть всегда. А еще торговая война Трампа может принести нам очень серьезные проблемы с экспортом, потому что Китай и страны-партнеры — это основные потребители наших товаров, металлов, энергоресурсов. Поэтому мы уже имеем проблемы с ценами на нефть, но могут быть и другие.
Итак, сейчас рубль переукреплен. Насколько — вопрос сложный. И если возникнут проблемы с торговым балансом, курс может «поехать» в другую сторону — и есть риски, что с «перелетом» по чисто психологическим причинам.
— Многие россияне возмущаются, что цены растут не только при ослаблении рубля, но и когда мы видим его укрепление. Как вы ожидаете, остановится ли сейчас рост цен на импортные товары в России — гаджеты, бытовую технику и автомобили?
— Там проблема не в крепком рубле, а в наличии товаров на рынке. Сейчас основной очаг инфляции — продовольственные товары и некоторые непродовольственные, лекарства, например. А что касается гаджетов и машин, то в целом в этой группе цены не растут, потому что остановился рост потребительского кредитования (даже наоборот, сейчас население снижает задолженность, отдавая долги). Соответственно, технически сложные товары длительного пользования — гаджеты, машины (там идет затоваривание), электротехнику — покупают меньше. Кроме того, уже у самой торговли есть проблемы с закредитованностью, ростом стоимости логистики и повышением платы за аренду.
— Кстати, в продолжение как раз того, о чем вы сейчас сказали. Как вы оцениваете ситуацию со стоимостью продуктов? Какие цены мы можем ждать в этом году?
— Честно сказать, меня вопросы стоимости продуктов беспокоят заметно сильнее. Особенно то, как у нас идет сев в условиях дорогих кредитов для агробизнеса. Причем у нас закредитованы тепличные хозяйства. У них ставка переносится в цены, а еще свою роль играют «эффекты монополий».
Вдобавок на экономический фактор накладывается чисто природный: снег сошел рано, и земля не пропиталась водой как следует. Потом в европейской части была вторая маленькая зима. Потом — опять весна. Из-за этих перепадов возникает очень существенный вопрос: что будет с урожаем и как следующей осенью будут складываться цены на плодоовощную продукцию.
И если с непродовольственными товарами я пока особой драмы не вижу, то с овощами и фруктами (в меньшей степени — с зерном, где внутренние цены ориентируются на мировые и на курс) вопросы есть.
— Очень много сейчас ругают ЦБ, но, может, мы дождемся, что он победит инфляцию?
— Снижаться она начнет, но у любого действия в экономике, как и в жизни, есть цена. И за высокую ключевую ставку мы платим охлаждением экономики. Бизнес не берет кредиты на развитие, это тормозит экономический рост и, соответственно, рост доходов населения (с точностью до дефицита труда, подталкивающего цены вверх, — но и тут мы уже дошли до пределов, определяемых финансовыми возможностями компаний).
Кроме того, наши локальные монополии там, где есть спрос, переносят ставки по кредитам (и связанные с ним — по лизингу, аренде и т. д.) в цену товара. Поэтому инфляция, хотя и затормозится, но ни в этом году, ни в следующем на целевой уровень ЦБ (4% в год) не выйдет.
Поэтому вопрос в том, что мы получим в конце с точки зрения благосостояния. Инфляция, мягко говоря, — не единственное место в экономике, требующее внимания.
Что станет с зарплатами в России
— А что будет тогда с нашими реальными доходами по итогам хотя бы этого года, чтобы понимать?
— Похоже, начинается торможение, потому что, действительно, мы дошли до того, что давление возросших зарплат на добавленную стоимость вышло на околоисторический максимум. Причем по довольно широкому кругу отраслей. В общем, похоже, что «дальше некуда».
Скорее всего, в этом году, буквально в ближайшем квартале, закончится гонка по повышению зарплат, которая наблюдалась в последние годы.
— И все-таки по сравнению с западными странами оклады в России остаются низкими, скажем мягко…
— Я все же надеюсь на произошедшую, уже состоявшуюся «революцию зарплат»: дефицит кадров в развивающихся отраслях, мобилизация на СВО стали способом вытащить людей из низкозарплатных отраслей и низкозарплатных регионов.
Это как раз «сдернет» ситуацию с мертвого якоря, потому что долгое время мы строили порочный круг. Низкие зарплаты делают бессмысленной роботизацию. Просто зачем ставить робота, если у тебя человек работает за 50 тысяч рублей? В итоге низкая производительность труда: по этому показателю в машиностроении, особенно в автопроме, мы кратно отстаем даже от Польши и Чехии, не самых могучих технологических лидеров. Из-за невысокой производительности люди получают мало. Соответственно, нет стимула к технологической модернизации (ну и процентные ставки мешают). «Так замыкается круг…» Итог — массовая предбедность, когда у 40% населения средств хватает только на еду и штаны, ну или не хватает даже на штаны….
Но «революция зарплат» свершилась. Люди, однажды ушедшие на фронт или на военное предприятие, не вернутся на привычную работу за 50–60 тысяч рублей в месяц. Это уже кончилось, слава богу. Не стали модернизироваться по-хорошему — придется вот так.
С другой стороны, надо понимать, куда устроить мужиков, когда они вернутся с СВО. Тут в полный рост встает и вопрос переобучения-профориентации, и кредитов на открытие малого бизнеса — люди-то социально активные.
А с третьей стороны, правительство очень сильно старается, чтобы пошла волна роботизации. Поэтому, я надеюсь, что мы здесь сдвинемся.
Будет ли в России кризис
— В конце прошлого года много говорили о стагфляции (сочетании экономического спада и высокой инфляции). Грозит ли это нам?
— Да. Если мы еще раз повысим ставку, то мы можем выйти в ноль экономического роста или даже в минус в середине года. Мы вполне можем получить стагнацию в экономике в условиях довольно приличной инфляции. С учетом последствий «мировой торговой войны» мы можем получить 1,0–1,3% экономического роста (даже с учетом уже «накопленной базы» это — стагнация) при инфляции в 7,0–7,5%.
Дональд Трамп
— А как торговая война Трампа с Китаем может повлиять на экономику России?
— Риски сейчас есть и в Китае, и в Штатах. США хотят стабилизации в стране, но могут учинить в ней двух-трехквартальную рецессию.
Разумеется, Трамп хочет, чтобы там развивались современные производства, если не полного цикла, то в существенной части этого цикла, а остальную часть контролировать политически. Отсюда и его желание заключить с Украиной соглашение о редкоземельных металлах. То есть он хочет контролировать производственные цепочки от дешевой рабочей силы в Мексике и углеводородов в Канаде до высокотехнологичного производства, и чтобы им не мог управлять Китай.
Трамп как бы кладет на стол заряженный пистолет и предлагает остальным исходить из этого. Но эта идея требует аккуратности, потому что пошлина на сырье должна быть очень низкой, на продукты первого передела — чуть повыше, и далее по цепочке — так, чтобы не подорвать конкурентоспособность собственной продукции. Ну и не «развязать» инфляцию, ведь дешевые потребительские товары — обувь, одежду и прочее — Штаты тоже импортируют.
Соответственно, это может привести к полугодовой-девятимесячной стагнации или небольшой рецессии в США. То же самое в Китае. Причем в Китае ситуация хуже, потому что у них там кризис в индустриальной части («старое» машиностроение, строительство и т. д.), и их экономический рост может серьезно упасть.
Такая конструкция для нас означает, что мир, во-первых, притормозит с покупкой металлов, потому что никто не понимает, куда инвестировать (а металл — основа реального инвестирования, хоть в строительство, хоть в оборудование). Во-вторых, Китай и его кооперационная периферия с высокой вероятностью снизят инвестиции и потребление углеводородов. И именно покупных, наших.
Это будет ударом по нашему экспорту нефти, газа и металлов. И для нас это риск кризиса торгового баланса. В этой ситуации у нас падает экспорт товаров. Соответственно, возможен удар по курсу рубля, а это приведет к инфляции. То есть курсовые качели, как мы уже говорили, наверняка будут, но вопрос в том, как высоко они качнутся с учетом психологического фактора.
Главное, чтобы ЦБ в этой ситуации не схватился за свой пистолет — процентную ставку. А может.
— Вы недавно предлагали экономические меры для стимулирования рождаемости, и это как раз тот редкий случай, когда россиянам предложили что-то дать от государства, а не запретить, наказать или еще что-то в таком духе. Вы предлагали обеспечение качественным жильем без роста долговой нагрузки. А как это можно сделать?
Дмитрий Белоусов
— Через жилищные сертификаты, как у военных, например. Важно отметить, что есть разные модели рождаемости. Есть проблема рождаемости у аграрных или аграрно-индустриальных регионов, где ребенок начинает довольно рано работать. Условно, с 12 лет он помогает родителям, а в 17–18 уже вовсю работает. Тут вполне эффективно помогать деньгами, сельхозинвентарем, земельными наделами и так далее. Так Тулеев делал, например (Аман Тулеев, возглавлявший Кемеровскую область почти 21 год. — NEWS.ru), да много кто еще. Это расширение экономического потенциала семьи.
Второй тип территорий — это крупные города, и тут статус «социально взрослого» молодой человек получает уже в 25 лет, после окончания обучения в вузе. Значит, деторождение в таких городах (а Россия — страна городская, урбанизированная) — ключевой вопрос.
Как правило, после создания семьи первый ребенок рождается довольно скоро. А вопрос рождения второго и последующих сопряжен с жилищным вопросом. Чтобы в семье появился второй ребенок, ей не нужны процентные платежи. То есть к рождению второго процентное бремя должно быть убрано. Поскольку так прямо убирать мы не умеем, лучше, чтобы рождаемость вторых и третьих детей поддерживалась за счет каких-то механизмов, которые бы не повышали процентную нагрузку. И здесь как раз уместен жилищный сертификат.
Тем более что после рождения третьего ребенка мама часто «выходит» из экономики и «переходит» в семью, а зарабатывание денег становится побочным видом ее деятельности. А это снижает экономическую устойчивость семей.
И еще один вопрос — образование, которое становится все больше платным. Одного ребенка собрать в вуз — «почти» не проблема. А двух, трех и так далее — еще какая. Поэтому в индустриальных районах нужна программа поддержки образования для многодетных, начиная хотя бы с третьего ребенка.
Очень трудно объяснить людям, что им надо рожать детей в условиях турбулентности. Им нужна уверенность в том, что хотя дальше и могут быть проблемы, но они приводят в мир человека, который сможет жить как мы или лучше. То есть рабочий хочет, чтобы его дите получило образование, вошло в средний класс, а не «спустилось вниз» по социальной лестнице.
И отдельная, третья, очень интересная проблема — это проблема мегаполисов. Здесь быстро растет число одиночных домохозяйств, где не то что семья, а просто один человек. Эта история началась в Японии… Мы долго хихикали над их хикикомори — молодыми «цифровыми одиночками», годами не выходящими из дома, работающими, отдыхающими и в целом «проживающими жизнь» в интернете. Потом эта история перекинулась в США, потом пошла по миру. Вот сейчас в Москве и Питере четко фиксируется ускоренный рост таких домохозяйств — и не до смеха. Там и цифровой мир сказывается, и общая культура с такой преувеличенной ценностью личных границ, «чтобы только мне не было больно от отношений»…
Вот тут я, признаться, не знаю, что делать. Потому что если люди не вступают в близкие отношения, так у них и детей не будет. Но это очень серьезный культурный вызов. Азиатские страны не справились с этим — Япония, Корея. Китай, по-видимому, тоже. А у нас пока это только в мегаполисах. Но если мы еще десяток-полтора лет «поглядим-помедитируем», это и на средние города перейдет.
Читайте также:
Дыра в бюджете превысила 2 млрд: нам повысят налоги или «уронят» рубль?
Дешевая нефть утопит рубль: доллар взлетит до 120, при чем тут Трамп
Шок, инфляция, банкротства: РФ ждет кризис, чем опасна высокая ставка ЦБ
Падение рубля, инфляция: в 2025-м будет легче? Прогноз для России и мира
