Через полгода, 16 сентября 2022-го, Россия выйдет из Конвенции о защите прав человека, об этом объявил 23 марта Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ), который является главным механизмом реализации положений Конвенции. Если выход действительно состоится, то это может привести к нежелательным изменениям в уголовном процессе и к тому, что у людей окажется меньше возможностей для того, чтобы добиваться исполнения судебных решений.
А будет ли выход?
Во-первых, пока что еще неясно, что будет через полгода, отмечают эксперты. Ситуация сейчас меняется каждый день, и делать прогнозы на столь длительный срок сложно.
Адвокат московской коллегии адвокатов «Липцер, Ставицкая и партнёры» Надежда Ермолаева отмечает:
Поскольку случаев выхода из Конвенции известно не столь много, по сути, такое происходило только в Греции во время «чёрных полковников», то многие решения носят прецедентный характер, их приходится принимать прямо здесь и сейчас. В данном случае было решено, что в течение шести месяцев Конвенция для России ещё будет работать и только после 16 сентября Россия перестанет быть её участником. Будем надеяться, что до истечения этого срока Россия ещё вернётся под крыло Конвенции.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Более того, если выход и состоится, то, напоминает адвокат, учредитель коллегии адвокатов «Егоров и партнёры» Александр Егоров,
ЕСПЧ не единственная международная инстанция, куда можно жаловаться на нарушения прав человека. Россия продолжает быть членом ООН, где есть комитет по правам человека. И в этот комитет точно так же можно на какие-то вопиющие нарушения прав человека жаловаться. Нет ясного прописанного механизма, каким образом это решение комитета по правам человека будет исполняться на территории РФ. Вместе с тем оно точно так же может служить основанием для пересмотра уже состоявшегося решения по делу.
Что мы потеряем?
Но если выход из Конвенции всё же состоится, то последствия могут быть ощутимыми.
В России могут быть определённые изменения, например в уголовном процессе, — отмечает Ермолаева. — Европейский суд очень много сделал, чтобы прекратить порочную практику провокаций, допроса скрытых свидетелей и построения обвинений на основании их показаний, при этом невозможно проверить, говорит ли такой свидетель правду, поскольку он скрыт. Также мы можем лишиться так называемого механизма 39-го правила. Речь о том, что регламент Евросуда предусматривает возможность в некоторых случаях вмешиваться в действия сторон до разрешения дела по существу с целью не потерять сам предмет жалобы и давать указания сторонам (не обязательно государству) воздержаться от каких-то действий или, напротив, совершить какие-то действия. Как правило, это происходит по самым серьёзным жалобам: нарушение права на жизнь, недопустимость пыток.
В России обеспечительные меры по 39-му правилу применялись к таким категориям, как высылка людей в страны, где им угрожает преследование, пытки, смертная казнь, а также — проблемы детей со спинально-мышечной атрофией (СМА).
Если с первым всё понятно, то второй аспект требует пояснений.
С 2019 года российский препарат для лечения этого заболевания включён в список лекарств, которые пациенты могут получить бесплатно по ОМС. Однако в российских регионах люди часто сталкиваются с тем, что из-за недостаточного финансирования ожидать этого препарата можно было месяцами. А по 39-му правилу его можно было получить в считаные дни или недели.
Европейский суд вынес много пилотных постановлений, в их числе — компенсация за судебную волокиту или неисполнение решения суда. Пилотные постановления о соблюдении прав людей, помещённых под стражу. Например, чтобы человек, помещённый в СИЗО, но еще не осуждённый, имел право на нормальные условия содержания. Например, ходить в туалет за загородкой, а не на глазах у остальных сокамерников.
Не уверена, что, не будучи сдерживаемы условиями Конвенции, мы не откатимся назад по причине недофинансирования или халатности к переполненности камер и другим плохим условиям содержания, какие были, скажем, ещё в 1998 году.
Как раз 16 марта вступило в силу решение Евросуда по делу «Туникова и другие против России». Это пилотное постановление по вопросу отсутствия механизма по защите жертв бытового насилия. РФ не обеспечила механизм защиты, как сказано в постановлении Евросуда. Например, человек, пострадавший от своего домочадца, продолжает с ним жить в одной квартире. У нас не предусмотрен порядок охранных ордеров, которые запрещают насильнику приближаться к жертве. Нет системы убежищ-шелтеров, скажем, для женщины с детьми, пострадавшей от пьяного агрессивного мужа. Все эти меры нам очень нужны, но будет ли политическая воля у России обеспечить их, учитывая, что мы больше не связаны обязательствами по Конвенции, — большой вопрос.
Кроме того, — отмечает она, — просто так заменить Европейский суд Конституционным судом (КС) РФ не получится. Это разные юрисдикции. КС рассматривает соответствие определённых нормативных актов Конституции РФ, а не нарушения прав человека. Плюс Европейский суд имеет возможность рассмотреть куда больше дел, чем КС. Аппарат КС в десятки раз меньше, и с потоком жалоб он может не справиться.
Впрочем, Александр Егоров считает, что Конвенция не столь значима для России.
Количество споров, которые в принципе доходят до Европейского суда по правам человека, ничтожно мало. В Европейский суд, прежде всего, обращались граждане в связи с нарушениями в основном по поводу справедливого судебного разбирательства. Массовые дела связаны с нарушением прав при содержании в исправительных учреждениях. Так как Россия являлась членом Совета Европы и ратифицировала Конвенцию об основных правах и свободах граждан, ЕСПЧ рассматривал жалобы россиян именно на нарушения прав, предусмотренных этой Конвенцией. Если говорить о Европейском суде, он функционировал за счёт взносов, которые сама Российская Федерация выплачивала в Совет Европы. В Европейском суде есть российский судья, есть помощники, есть секретариат, и их основным бременем было рассмотрение жалоб, которые поступали от россиян. Сегодня порядка 17 тысяч жалоб находятся на рассмотрении ЕСПЧ. Фильтр принятия жалоб в Европейском суде настолько тонкий, что порядка 98-99% жалоб отсеиваются — их признают неприемлемыми и возвращают заявителям без каких-либо мотивированных доводов о том, чем не нравится отдельно взятая жалоба. Европейский суд был достаточно политизирован.
,
Также, отмечает Егоров, важно понимать, что
само по себе решение ЕСПЧ не является мотивом для автоматического пересмотра уже состоявшегося решения на территории РФ. Оно является поводом для того, чтобы решение было пересмотрено. И будет ли вынесено иное решение — это уже предмет очередного судебного разбирательства. Там тоже статистика достаточно интересная: можно было бы получать какую-то компенсацию от Минюста за нарушения своих прав, но в то самое время не иметь возможности пересмотреть само решение, сам судебный акт.
Впрочем, по его словам, именно жалобы, которые касаются права на справедливое судебное разбирательство, на нарушения, касающиеся жизни, здоровья человека, достаточно часто принимались и рассматривались вместе. Выносились так называемые пилотные постановления. Граждане получали компенсации, которые присуждал ЕСПЧ, это могло быть и 10, и 20, и 50 тысяч евро — суммы достаточно дифференцированные. Минюст России обязан эти деньги выплатить. И он эти деньги выплачивал. В связи с тем, что имелось решение ЕСПЧ о нарушении прав и свобод человека в российском суде, у гражданина появлялось право пересмотреть своё судебное решение по-новому, во вновь открывшихся обстоятельствах.
Но, — отмечает Егоров, — если говорить про среднестатистического гражданина РФ, который ходит в суд за взысканием страхового возмещения либо какого-то жилищного спора, то факт отсутствия ЕСПЧ в правовом поле Российской Федерации никак на это не повлияет.