Новость о смерти последнего советского лидера Михаила Горбачева, всколыхнувшая российское общество на излете горячего августа, заставила мигом переключиться с событийной повестки последних месяцев на другую тему, которая рано или поздно все равно бы нас настигла. И вот это произошло.
Михаил Горбачев прожил 91 год — без малого столетие, словно иллюстрируя истину о том, что в России нужно жить долго. При этом могло показаться, что его политическая смерть наступила еще три десятилетия назад, когда были пописаны Беловежские соглашения, распался СССР и бывшие советские республики отправились в свободное плавание как новые независимые государства. Каждая поплыла по своим картам.
Однако именно Россия, а не какая-то другая республика стала государством — правопреемником СССР, у руля которого до последних дней стоял Горбачев. Если говорить об отношениях с внешним миром, то новой независимой России перешла та модель взаимодействия, сотрудничества-соперничества, любви-ненависти, контуры которой обозначились именно при Михаиле Горбачеве.
Его главная идея была в том, чтобы выстроить равноправное партнерство с Западом и Востоком и создать новую архитектуру международной безопасности, главными гарантами которой станут Москва и Вашингтон.
«Михаил Горбачев был политиком и государственным деятелем, оказавшим огромное влияние на ход мировой истории. Он возглавлял нашу страну в период сложных, драматических изменений, масштабных внешнеполитических, экономических, общественных вызовов», — написал в своем соболезновании родным и близким покойного президент России Владимир Путин.
В самом деле, вторая половина 80-х годов прошлого века была тем временем, когда показалось, что можно совершить невозможное. А именно — разорвать «железный занавес», заставить Рональда Рейгана больше не называть СССР «империей зла», подписать ключевые соглашения о сокращении стратегических наступательных вооружений, избавить Запад от животного страха, в который погружали его рассуждения о «советской угрозе». И, соответственно, избавить советское общество от представлений о том, что там, за бугром — враг, который всегда останется врагом. И с этим врагом всегда будет только война — если не третья мировая, горячая, то холодная, экономическая, идеологическая, ценностная, какая угодно.
Михаил Горбачев был уверен в том, что он понял, чего не хватает современному миру — нового мышления, и взял на себя роль его проводника, считая, что у него все получится. Потому что идея-то гениальная. Нужно лишь постараться, проявить наступательный настрой советской дипломатии — и все мы будем жить в ненасильственном безъядерном мире. Когда в английский язык вошли слова glasnost и perestroika, создалось впечатление, что «процесс пошел» (еще одна цитата из Михаила Горбачева).
Падение Берлинской стены, распад Варшавского договора, уничтожение того арсенала, который десятилетиями создавала советская оборонка, не казались трагедией, а воспринимались как благо — мы наконец-то расстаемся с конфронтационным прошлым и семимильными шагами идем в «цивилизованный мир».
Последовавшие после распада СССР расширение НАТО на Восток, война на Балканах, бомбежки Белграда и исторический разворот самолета российского премьера Евгения Примакова над Атлантикой, так и не долетевшего до Америки, стали настойчивыми сигналами о том, что с «новым мышлением» происходит что-то неладное. Но тем не менее и Россия Бориса Ельцина, и Россия Владимира Путина вплоть до начала российской спецоперации на Украине пытались найти модель неконфронтационных отношений с Западом.
То есть делать то, о чем первым на излете советской эпохи первым заговорил именно Михаил Горбачев.
Последняя попытка была предпринята в декабре прошлого года, когда Москва направила западным тогда еще партнерам предложения о создании новой системы международной безопасности. Целью предложений было устранить те многочисленные перекосы, изъяны и зияющие дыры, которые копились и множились в системе глобальной безопасности со времен «перестройки» и «нового мышления».
Однако так же, как в свое время Запад не услышал Михаила Горбачева и Бориса Ельцина, он не услышал и Владимира Путина.
Эта ситуация и стала точкой невозврата.
Российская спецоперация на Украине, война санкций, окончательный развал переговорных механизмов договорно-правовой базы поддержания международной безопасности подвели историческую черту под более чем 30-летним этапом развития России, которая пыталась выстроить равноправное партнерство с Западом, но так и не смогла этого сделать. Старое мышление окончательно победило новое, вбило последний гвоздь в крышку его гроба. Символично, что произошло это в год смерти Михаила Горбачева, ушедшего из жизни вскоре после того, как был похоронен его исторический проект. Второго политика в Москве, которого он сможет запросто назвать Gorby, Запад, наверное, уже не дождется.