На 72-м году жизни умер Глеб Павловский — человек, роль которого в отечественной политической истории трудно переоценить. Проделав извилистый путь от диссидента до «идеолога Кремля» и обратно, он отличался скептицизмом, который удерживал его от участи быть как шумным пропагандистом, так и столь же буйным и радикальным оппозиционером. NEWS.ru вспоминает жизненный и мировоззренческий путь политолога.
Павловский родился ровно за два года до смерти Сталина — 5 марта 1951 года в Одессе, в конце 1960-х он учился на историческом факультете Одесского государственного университета. Пока «империалистический Запад» бурлил молодёжными бунтами и революцией сознания, в застойном СССР пространствами политического бузотёрства были гуманитарные факультеты, в особенности исторические. В их лоне появлялись всевозможные кружки носителей запрещённых в стране левых и демократических идей.
Не был исключением и одесский истфак, где будущий политолог стал участником коммуны «Субъект исторической деятельности», позиционирующей себя как проводника «духа 1968 года». Сам Павловский считал себя «дзен-марксистом» и вскоре был исключён из комсомола «за анархизм и левоэкстремистский уклон».
Я был крайне антикапиталистическим молодым человеком, и в радиоголосах меня интересовало больше всего чтение книг, запрещённых в СССР. Чтения из Маркузе и [Ивана] Иллича были мне интереснее всего. Но многие вещи помню до сих пор. Скажем, как Георгий Иванов ледяным тоном читает свое «Хорошо, что нет царя» или задушевный голос Анатолия Максимовича Гольдберга по ВВС, — вспоминал позднее Павловский.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
После окончания вуза недолго работал учителем в школе, откуда его уволили за распространение неподцензурной литературы. С 1976 по 1982 год работал в Москве, познакомился с историком и диссидентом Михаилом Гефтером, став одним из участников редколлегии самиздатского журнала «Поиски». За это Павловского арестовали, но он успел, почти как Анастас Микоян, пройти сухим меж капель дождя: покаялся перед следствием и отделался недолгой ссылкой в Коми АССР. Словом, Павловский уже тогда проявил защитный оппортунизм, который впоследствии стал фирменной фишкой его многогранной личности.
После перестройки Павловский возвратился в столицу и с головой окунулся в уже легальную политическую жизнь, став учредителем Клуба социальных инициатив. Историк Александр Шубин в своей книге «Преданная демократия. СССР и неформалы» отмечает, что при рождении этой структуры «в качестве повивальных бабок присутствовали практически все такие разные общественные течения: самое древнее неполитическое неформальное движение — коммунарское, осколки диссидентства, социологическая наука и даже „компьютерная революция“». По словам исследователя, точкой, где было суждено сойтись всем этим стихиям, сначала стал Арбат. Об этом, в частности, вспоминал деятель советских новых левых Михаил Малютин: «Началось все с того, что на Арбате была создана в 1986 году эта пешеходная зона... И это самим фактом своего возникновения создало некую новую среду для общения».
Политолог и социолог Борис Кагарлицкий (Минюстом РФ включён в реестр иностранных агентов), который с Глебом Павловским участвовал в оппозиционном движении в СССР, вспоминает, что тот «всегда был человеком, который был настроен неконституционно к советским властям».
Мы вместе участвовали в создании Клуба социальных инициатив, который был одним из первых проектов нового перестроечного гражданского общества ещё в советское время. Глеб сыграл большую роль в этом, у него быстро наладились связи в официальных кругах, что позволило это дело быстро легализовать, хотя проблемы были все время. Тогда границы дозволенного были очень размыты и надо сказать, что Павловский просто великолепно ходил по этой неразмеченной территории. Надо отдать ему должное: он делал это виртуозно. Потом наши траектории разошлись, мы периодически сталкивались, но близко уже не взаимодействовали, — сказал NEWS.ru Кагарлицкий.
В разгар перестройки Павловский с головой погрузился в политико-культурно-медийный активизм: участвовал в работе Московского народного фронта, информационного кооператива «Факт», информагентства «Постфактум», фонда «Культурная инициатива», стал главным редактором журнала «Век XX и мир». В 1991 году оказался зампредом правления издательского дома «Коммерсант».
Будучи по взглядам умеренно левым, он стал противником шоковой терапии и приватизации, оказавшись и в числе критиков указа Ельцина № 140 «О поэтапной конституционной реформе». Этот исторический документ был, как известно, предлогом для разгона неподконтрольного Кремлю Верховного совета РФ и последующего кровопролития в центре Москвы в октябре 1993 года.
Уже в совсем «новой» России, в 1995 году Павловский создал Фонд эффективной политики (ФЭП). Именно ФЭП разрабатывал президентскую кампанию Владимира Путина в 2000 году, а его создатель стал консультантом администрации президента. В середине 2000-х на НТВ выходила программа Глеба Павловского «Реальная политика» — вершина лоялистской тележурналистики того периода, которая на фоне сегодняшних шоу вспоминается как высокоинтеллектуальный продукт с привлечением серьёзных комментаторов.
На гребне массовых политических протестов 2011–2012 годов Павловский со своим ФЭП внезапно оказался по разные стороны с Кремлём. Политолог полагал, что стране нужны нормализация буржуазной демократии и отказ от ручного управления. Последние 10 лет Павловский оставался умеренным критиком происходящего в России — той реальности, которая, как ни крути, была сконструирована во многом благодаря ему самому.