Спонтанно зародившаяся франко-германская идея провести саммит Россия — ЕС с треском провалилась. Около десятка стран — членов Евросоюза выступили категорически против переговоров с Владимиром Путиным (в основном страны Восточной Европы и Балтии, но далеко не только они), пригрозив даже наложить вето на решение о проведении такой встречи, если руководство ЕС на неё отважится. В Кремле успели положительно оценить эту инициативу. Но оптимизм быстро угас.
Встреча президентов России и США в Женеве вдохновила некоторых европейских лидеров. Особенно Меркель, которая перед своим уходом из большой политики осенью захотела сделать напоследок что-то историческое. Уж если Байден смог «конструктивно» переговорить с Путиным более двух часов, то почему бы и Евросоюзу не попытаться сделать то же самое. Вопросов ведь для взаимного обсуждения в силу гораздо более развитых экономических, культурных связей и географической близости куда больше, чем с Америкой. Но это чисто теоретически.
В итоге Меркель, которая первая высказала инициативу насчёт саммита, потерпела серьёзное поражение на закате своей политической карьеры. Это важный сигнал по поводу того, что после её ухода число политиков, которых называют «понимающими Путина», среди лидеров стран ЕС поубавится, а сам этот принцип ведения дел с Россией (пытаться понять и отчасти даже принять её мотивацию) может быть окончательно задвинут на задний план в качестве внешнеполитического инструментария. Меркель, конечно, пока остаётся главным «понимателем Путина». После того как она уйдёт, особенно если в правящую коалицию в ФРГ ворвутся «зелёные», ей ещё припомнят и упорную защиту проекта газопровода «Северный поток — 2», а голоса его противников в ЕС (прежде всего, Польши и ряда других стран) зазвучат ещё громче и настойчивее. Это потенциально относительно новая и крайне болезненная проблема в отношениях — уже на стадии, когда газопровод будет достроен. Тезис уходящего германского канцлера, согласно которому даже в годы «холодной войны» между Европой и Россией (СССР) были переговоры, может, как ни дико это звучит, также быть подвергнут пересмотру. Тогда были, а сейчас вполне можем, мол, вообще перестать разговаривать.
И хотя лидеры ЕС не устают дежурно повторять, что выступают за переговоры с Россией по тем пунктам, по которым это отвечает интересам ЕС, это отнюдь не означает, что перечень таких пунктов совпадает с тем списком, по которому Москва готова вести переговоры. В итоге общий список может оказаться просто очень коротким. Главное же, что Россия категорически не приемлет, — это выставления неких предварительных условий «изменить свое поведение». Как написал в своей весьма жёсткой статье в «Коммерсанте» глава МИД России Сергей Лавров 28 июня, в Москве это понимается как «односторонние уступки» в духе 90-х, так вот их больше не будет.
Казалось бы, недавно попытался примирительно протянуть руку и сделать шаг навстречу Европе сам президент Путин, написав статью в немецком либеральном издании Die Zeit, посвященную 80-й годовщине начала Великой Отечественной войны. В том числе президент, напомнив о подвигах Красной армии в борьбе с нацизмом, поблагодарил «союзников по антигитлеровской коалиции, участников Сопротивления, немецких антифашистов, приближавших общую Победу». Подобного пассажа не было в его речи на военном параде в Москве 9 мая текущего года. По той речи, мы воевали чуть ли не одни во Второй мировой войне. И хотя Путин по-прежнему не может простить Западу ни вероломства в части расширения НАТО (хотя на словах обещали Горбачёву не расширять), ни тем более госпереворот на Украине, он упомянул некие «общие ценности» и призвал обеспечить «континентальную безопасность без разделительных линий, единое пространство равноправного сотрудничества и всеобщего развития». Также российский президент назвал (чего давно не было) Россию «одним из крупнейших европейских государств», которое и сегодня ощущает «неразрывную культурную и историческую связь с Европой».
На это, конечно, европейские критики Путина не преминут заметить, что всё же ценностной общности в европейском ее понимании между единой Европой, с одной стороны, и Россией Владимира Путина, с другой, давно нет. А если попытаться сформировать некий общий список ценностей, то у каждой из двух сторон он выйдет сильно отличным от другого.
Российский президент также обозначает такие потенциальные сферы сотрудничества, как безопасность и стратегическая стабильность, здравоохранение и образование, цифровизация, энергетика, культура, наука и технологии, решение климатических и экологических проблем. Однако, исходя из нынешнего контекста отношений России и Запада, Европа, и то чисто теоретически, могла бы согласиться лишь по некоторым из упомянутых пунктов, таким как модная сейчас тема климата и экологии, ну и, разумеется, энергетика. А вот что касается образования, особенно гуманитарного, а также цифровизации и технологий вообще, то тут наши дороги с Европой давно уже сильно разошлись. Каждый пошёл своим путём.
Наиболее интригующей является фраза, где Путин пишет о надобности оставить в прошлом груз «недоразумений, обид, конфликтов и ошибок». И замечает, что «нам всем надо признать эти ошибки и исправить их». Значит ли это, что Россия тоже готова признать какие-то ошибки со своей стороны? Если да, то скорее всего лишь те, которые привели к излишней доверчивости по отношению к коварному Западу.
Последовавшая через несколько дней статья Лаврова, где он назвал политиков ЕС, по сути, подпевалами Америки, даёт вполне ясно понять: никакого предметного сотрудничества с ЕС быть на сегодня не может. Запад, по его словам, в лице ЕС и США «хотел, чтобы всем было ясно: он как никогда един и будет делать на международной арене только то, что считает правильным, а других — прежде всего Россию и Китай — заставлять следовать заданному им курсу. «Прелесть» западных «правил» при этом заключается в отсутствии конкретики: как только кто-то поступает вопреки воле Запада, тот мгновенно голословно заявляет о «нарушении правил» (предъявлять факты не станет) и объявляет о своём «праве „наказывать“ нарушителя», пишет министр. И даже слова «партнёры» в отношении европейских стран Лавров в своей статье не использует ни разу. В программной обширной статье вообще ничего не говорится о сотрудничестве с Западом, в том числе с ЕС. А сам ее тон и содержание, состоящее из известных претензий Москвы, указывают на то, что сотрудничество, по сути, и невозможно. И вообще, совокупный Запад, включая Европу, находится на «неправильной стороне истории». Какое уж тут партнёрство или сотрудничество. С такими «оппонентами» взаимодействие возможно разве что в формате «крестовых походов».
Даже если представить на минуту, что Меркель и Макрону удалось бы продавить идею встречи в верхах в формате, практиковавшемся до 2014 года, когда ЕС представляли бы только председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен и глава Евросовета Шарль Мишель, то это не решило бы главной проблемы такой встречи: о чем на ней говорить? Ведь это только кажется, на первый взгляд, что общих тем между Россией и ЕС достаточно: энергетика, цифровизация, технологии, гуманитарная сфера и, наконец, визовый режим. На деле же разногласия практически по всем этим направлениям на сегодня столь велики, что никаких компромиссов пока не просматривается в принципе. Вся прежняя система консультаций по отдельным направлениям с Европой сейчас полностью разрушена или глубоко заморожена. И сегодня к предметному диалогу — причём без предварительных условий и тем более ультиматумов и угроз новыми санкциями — не готова ни Москва, ни Евросоюз. Не случайно уже провалились несколько попыток запустить подобие слабого потепления. В сентябре 2019 года президент Макрон попытался взять инициативу на себя в диалоге с Путиным. Безуспешно. Ангела Меркель приезжала в гости к российскому президенту в Москву в январе 2020 года. Никакого продолжения в плане расширения диалога встреча не имела. 7 июня Путин долго говорил по телефону с Шарлем Мишелем. Импульсом для новых миролюбивых инициатив пока тот разговор тоже не стал. Так что мы пока упорно продолжаем в наших отношениях искать «общеевропейское дно».
Российские политики любят повторять, что отношения с ЕС сейчас «лежат в руинах». Это так, при этом "руины" весьма величественные, даже местами монументальные. Их даже не могут полностью скрыть те многочисленные санкции, которыми Единая Европа «одарила» нас, начиная с 2014 года. Всего те или иные ограничительные меры, введённые ЕС начиная с кризиса на Украине, распространяются почти на 200 физических и на полсотни юридических лиц РФ. До секторальных санкций, как недавно были введены против Белоруссии, правда, дело пока не дошло. Но так и «ещё не вечер». Ситуация развивается.
В то же время на сегодня в силе ещё остаются целый ряд соглашений между Москвой и Евросоюзом, которые чисто теоретически могли бы быть задействованы, если бы на то была политическая воля с обеих сторон.
Ещё в 1994 году было заключено Соглашение о партнёрстве и сотрудничестве (СПС). Оно было рассчитано первоначально на 10 лет, но затем продлевалось автоматически ежегодно. Как ни парадоксально, соглашение не денонсировано, хотя заморожено. Действительно, было бы странно, если бы сейчас Москва и Брюссель проводили, скажем, предусмотренные СПС консультации по правам человека, не говоря уже о проведении саммитов дважды в год.
Начиная с 2003 года, были сформированы структуры для взаимодействия по четырем «пространствам»: экономическому; по вопросам свободы, безопасности и права; по вопросам внешней безопасности; по вопросам научных исследований, образования и культуры. Никакого официального решения о том, что этих «пространств» более не существует, принято также не было. В 2007 году была запущена совместная программа (с участием прежде всего североевропейских стран, а также России) «Северного измерения». Она была сфокусирована на трансграничном сотрудничестве в регионе, включая Балтику и Баренцево море. В 2008 году начались переговоры о заключении нового масштабного соглашения Россия — ЕС с целью заключить «юридически обязывающие соглашения» в таких сферах, как «политический диалог», юриспруденция, свобода и права человека, безопасность, экономическое сотрудничество, научные исследования, образование, инвестиции, энергетика и культура. Разумеется, переговоры давно заморожены, но протоколы же, как говорится, остались. В 2010 году было запущено «Партнёрство для модернизации». Переговоры по облегчению визового режима зашли вообще достаточно далеко ещё в 2011 году. Мы были если не в шаге, то в двух-трёх от взаимного безвизового режима для краткосрочных поездок. Все это сейчас заморожено.
Есть ли шанс, что отношения улучшаться в обозримом будущем? Если реалистично смотреть на вещи, то нет. И речь не только о том, что главная на сегодня проблема в отношениях России и ЕС — Украина — не имеет быстрого решения и этот конфликт с высокой вероятностью ждёт глубокая и долгая заморозка. И это ещё благоприятный сценарий. Неблагоприятный — это новые и новые обострения и даже война. Но дело ещё и в том, что у нынешних поколений политиков как в ЕС, так и в России накопилось столько взаимных предубеждений, разочарований, обид и трудно сдерживаемых претензий, что эти поколения, кажется, уже не смогут сделать решительные шаги навстречу друг другу. И эти шаги будут сделаны лишь тогда, когда нынешние лидеры политических классов сойдут со сцены, как уходит сейчас Ангела Меркель.