Последние дни ФСИН сотрясают скандалы из-за публикаций видео, на которых пытают заключённых. Изуверские издевательства, судя по всему, системно происходили в тюремной саратовской больнице ОТБ-1. Видео были опубликованы правозащитным проектом Gulagu.net, после чего Следственный комитет начал проверку учреждения, возбуждены уголовные дела. Также уволены несколько сотрудников областного УФСИН. Адвокат Снежана Мунтян, представляющая интересы заключённых, пострадавших в ОТБ-1, рассказала NEWS.ru о том, почему у заведения такая репутация, зачем оно может быть нужно ФСИН и почему в этот раз власти отреагировали так рьяно.
— Вы имеете какое-то отношение к публикации скандальных видео?
— Я представляю интересы троих потерпевших по изнасилованиям, которые с ними произошли в ОТБ-1 города Саратова. Это случилось в период 2020–2021 годов. Те, кого я представляю, уже официально признаны потерпевшими, возбуждены уголовные дела, лица, совершающие злодеяния установлены. Я также представляю человека, пострадавшего от этих же лиц, но по статье «Вымогательство». Там тоже возбуждено дело, и он признан потерпевшим. Я имею непосредственное отношение ко всем этим вещам, потому что многие мои клиенты рассказывают мне о том, что с ними там происходило, но не каждый готов заявить об этом во всеуслышание и бороться, потому что всё ещё отбывают наказание и переживают за свою жизнь и здоровье. Я читала, как и все, на сайте Gulagu.net материалы, смотрела видео. Я узнала места, которые там изображены, эти палаты ОТБ-1, потому что я там была в порядке проведения следственных действий, видела места, где насилуют людей. Видеозаписи — это публикация Владимира Осечкина, я не имею к этому отношения. Однако к истории с ОТБ-1 в целом, к помощи пострадавшим — имею.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
— А есть какая-то причина, почему именно сейчас эти записи одна за другой публикуется?
— Я не могу вам ответить на этот вопрос. Это, думаю, совпадение. Какого-то хитрого плана нет.
— Хорошо, а как вам реакция ФСИН, следствия и власти в целом?
— Небывалая прыть. Это для меня странно и неожиданно. Ведь мы боремся с ситуацией в этом заведении уже несколько лет. До последней истории ничего сделать не удавалось. Всё, как правило, замалчивается. Последнее уголовное дело удалось завести по моему потерпевшему в июне, ещё два — в феврале и марте. Однако до сегодняшнего дня все опознанные лица, с которыми были очные ставки, всё ещё пребывают в статусе свидетелей, им не предъявлены даже обвинения.
— Среди тех, против которых сейчас заводят уголовные дела, либо среди уволенных, нет этих людей, о которых вы говорите?
— Так грязную работу выполняли не сотрудники исправительного учреждения, а другие заключённые, работающие на администрацию. Кстати, пострадавшие говорили, что истязавшие их заключённые кичились своей протекцией от начальника саратовской тюремной больницы, что они по его указанию действуют.
— Как я понимаю, эта саратовская тюремная больница — исключительное место, но есть и похожие?
— Да, но это самое злачное место. Я могла бы ещё два места назвать, но, не могу, так как у меня нет доказательств, только слова пребывающих в них заключённых. Там, может быть, нет изнасилований, но избиения, выбивания показаний точно есть. Они также расположены в Саратовской области.
— Есть причина, по которой там концентрируются такие злачные места?
— В ОТБ-1 привозят заключённых и из соседних областей. Этим учреждением пугают. Если он неугодный, если он себя как-то не так ведёт, как говорят в администрации, ему говорят: «Если будешь продолжать плохо себя вести, поедешь в ОТБ, а там знаешь, что с тобой сделают». У этого места уже определённая слава. Его называют «Кровавый синт». Не знаю, почему «синт», но так называют. Полагаю, что об этом учреждении знают по всей России, все его боятся. Чтобы туда не попасть, заключённые, я знаю, глотают предметы, режут себя, делают разные вещи, лишь бы там не оказаться. Потому что знают, что там их никто не спасёт.
Несмотря на то что я много работаю по этой теме и с этим заведением конкретно, бывало такое, что я оттуда уходила со слезами на глазах, понимая, что система не даст мне никак помочь людям, что-то сделать с этим заведением. Огласка помогает, тем более что не так давно адвокатов лишили одного из своих главных оружий — нам запретили проносить в режимные учреждения телефоны, аудио- и видеосредства фиксации. Раньше люди готовы были говорить на камеру о том, что с ними случились, а сейчас, что делать, если кто-то нам рассказал об изнасиловании? Писать жалобы? Ну, можно, но будут отписки: «Нарушение закона не установлено».
— С чем связана тогда такая реакция сейчас?
— Возможно, дело в недавно прошедших выборах. К тому же нет возможности отвертеться, видео — это прямое свидетельство того, что там действительно происходят эти ужасы. Мы припёрли их к стенке. Если бы не публикация, дела бы с трудом возбуждались и заканчивались бы ничем.
— Выглядит так, как будто ФСИН нужно такое учреждение, чтобы им пугать непокладистых заключённых.
— Естественно. Думаю, что обо всём самая верхушка ФСИН была в курсе. Тут есть ещё и оперативная работа ФСИН — они создают так негласных агентов, которые дают полезную информацию. Людей вербуют, угрожая, что видео с ними станет достоянием общественности. Думаю, из-за этой полезности ФСИН и не хотел с этим местом разбираться и не хотят до сих пор, как мне кажется.
— Публикаций будет ещё много?
— Не могу точно ответить на этот вопрос. Думаю, если говорить о пострадавших, то счёт идёт на сотни, возможно на тысячи. Мы пока тоже не хотим все свои карты раскрывать. Хорошо, что сейчас есть резонанс, но потом он пройдёт и нам нужны будут ещё козыри в рукаве.