На 48-й день военной спецоперации на территории Украины во многих населённых пунктах складывается тяжёлая гуманитарная обстановка. Мирным жителям приходится прятаться в своих домах без доступа к свету, газу, без воды и помощи извне. И если у них нет возможности получить гуманитарный груз от государства, им остаётся надеяться лишь на волонтёров, готовых приехать в самую горячую точку. Часть из таких добровольцев собирает груз на частные пожертвования, другие действуют от имени общественных организаций, но всех их объединяет одно — желание помочь людям здесь и сейчас.
«Ответственность всегда будет лежать на мне»
.
Я занимаюсь этим с 2014 года, — рассказывает волонтёр Андрей Лысенко. — Когда начался конфликт, я понял, что должен помогать. По внутреннему состоянию я всегда был против оружия. Даже если напротив меня враг, я возьму оружие в руки в последнюю очередь. Я хочу не убивать людей, а помогать им жить.
В августе 2014 года в Донецке произошёл обстрел, на место которого я приехал. Просто в порыве своей ответственности я хотел узнать, нужна ли кому-то помощь. На асфальте лежали мужчина и женщина, уже мёртвые, рядом старик, весь взъерошенный, с очумевшими глазами, потому что это были его родные. Вытаскивают девочку из-под завалов, лет шести, несут её к скорой помощи. Рядом другая девочка, делают искусственное дыхание. Она глазами моргает и смотрит на меня. Глаза у неё были очень большие, почему-то запомнилось.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
А потом её зрачки сузились, и врачи показывают «всё». Последнее, что она видела, это моё лицо. Я очень долго переживал эту ситуацию. Через несколько дней решил, что должен также рисковать, но нести жизнь, а не смерть. Помогать тем, кто находится на линии фронта. И стал заложником войны. Этим я и занимаюсь последние восемь лет.
— 24 февраля началась спецоперация. Как вы принимали решение, в какую точку нужно ехать?
— Не я принимал это решение, его принимали люди. Они звонили и просили им помочь. Когда началось освобождение территорий, я понял, что нужно ехать в прифронтовую зону. В Мариуполь, Волноваху, Трудовские. В те места, где армия уже прошла, а власть ещё не наступила и там творится хаос. У людей нет связи с родственниками, нет еды, нет воды. Военные ушли вперёд, а я иду за ними и кормлю людей, которые выползают из подвалов. Позавчера мы были в районе Мариуполя, где люди только три дня как выбрались из подвалов. Они провели там больше месяца. Всё это время у них была одна задача — выжить! Мы должны им в этом помочь.
Сын Андрея учится на медика и помогает своему отцу развозить гуманитарный груз. Иногда они возвращаются в одно место дважды, трижды, чтобы проверить состояние людей. Недавно на выезде из Мариуполя в его бронежилет попал осколок.
— Это был его выбор, мой сын уже взрослый человек. Если бы он пошёл работать фельдшером, там был такой же риск для жизни, и его знания уже несколько раз помогли нам в наших поездках. Так странно, когда не берёшь бронежилет, всё проходит спокойно, но стоит его надеть, и сразу что-то происходит. Несколько дней назад мы оказались под сильным обстрелом в Трудовских, когда отвозили помощь. Тридцать минут лежали на земле и ждали, когда всё прекратится. Потом стало потише, мы выехали на другую улицу и раздали помощь людям. За столько лет научишься держать голову холодной и действовать спокойно в сложной ситуации. Но страх всегда присутствует, и это нормально.
— За счёт чего формируется гуманитарная помощь?
— За счёт пожертвований людей. Все наши наборы подпадают под отчёт. Мы показываем людям, за что они заплатили, кому помогли, что было сделано. Огромная помощь приходит из России, Донбасса и даже с Украины.
— Задача жизнеобеспечения, как правило, ложится на плечи государства. То, что появляется такое сильное волонтёрское движение — это сигнал о том, что оно не справляется?
— Нет, я всегда сотрудничал с администрацией республики. Государство имеет определённую структуру и оно не может успевать везде, поэтому я не считаю, что оно в чём-то виновато. Российская Федерация нам сильно помогает, просто эта [спецоперация] забирает огромные ресурсы, и сколько бы ни шли гуманитарные конвои, остаётся огромное количество людей, которым нужна экстренная помощь. То, что не покрывает государство, делают волонтёры.
Когда приезжаешь в Мариуполь и тебе показывают подвал, где под завалами лежат одиннадцать стариков и детей и их [нужно] похоронить по-человечески — это ужасно. Они кричали, звали на помощь, но, к сожалению, погибли. А рядом в подъезде живут люди, готовят что-то на костре, ждут гуманитарную помощь, надеются найти родных. Стараешься принимать всё меньше к сердцу, но не получается. Впитываешь в себя всю боль, и хорошее, и плохое. Я понимаю, что я делаю, я понимаю, что в некоторых моментах я бессилен помочь, но нужно делать всё возможное.
— Вы думали, чем будете заниматься в мирное время? Когда всё закончится.
— Груз ответственности всегда будет лежать на мне. Я даже не думаю об этом времени, но когда оно настанет, мне очень бы хотелось уйти от этой человеческой боли, немного освободиться, видеть детский смех и счастливые лица. Но я выбрал другую позицию. Значит, нужно помогать до конца. Мои знакомые смеются надо мной, говорят: «Даже если кончится война, тебе хватит работы на десять лет вперёд».
«Мы понимаем, что такое оказаться на их месте»
Окраина Донецка. Звуки обстрелов здесь звучат сильнее и чаще, чем в центральной части города. А если проехать дальше, попадёшь в районы, в которых может быть опаснее, чем в Мариуполе. В одноэтажном здании находится небольшой склад. Одна часть зала полностью завалена макаронами, другая консервами, третья крупами. Здесь волонтёры собирают груз, который отправится в прифронтовые зоны. За несколько часов нужно собрать тонну продуктов, а утром погрузить в машину, чтобы к обеду продукты доехали до людей. Всё это было собрано усилиями председателя Общественной палаты ДНР Александра Кофмана и участниками литературного фестиваля «Звёзды над Донбассом».
Я не состою нигде, я просто очень сочувствую этим людям, — объясняет 23-лятняя волонтёрка Алёна. — Я знаю, что это за ужас. Из-за обстрелов учёбу приостановили и у меня появилось время, чтобы помогать другим. Как я могу сидеть дома в такой ситуации?
Я горжусь нашими людьми, в них столько самоотверженности. Приходят молодые, приходят бабушки, все стараются что-то передать. Они, может быть, и сами живут не лучше, но всё равно отдают последнее. Вещи, продукты, кашку. Бабушка, может быть, и сама бы жила неделю на эту кашку, но всё равно отдаёт её другим.
Её подруга Настя, с которой они вместе собирают груз, учится на медицинском факультете на терапевта. После учёбы она бежит помогать собирать продукты, вечером возвращается домой, а утром снова на учёбу.
— Все, кто занимается гуманитарной помощью, делает это добровольно, потому что у каждого есть своя история, связанная с войной. Мы понимаем, что такое оказаться на их месте. Донецк обстреливают последние восемь лет, и если раньше было ещё спокойнее, то в последние месяцы становится по-настоящему страшно. В некоторых районах уже несколько недель нет света, газа и воды.
Я раньше любила спать возле окна, но в последние годы отодвинула кровать ближе к стенке, чтобы осколки не задели. Наверное, это уже просто деформация. Идёшь по улице и невольно думаешь, где можно укрыться. Самое противное, что прилёты случаются по ночам и ранним утром, когда все спят. Ты просыпаешься и понимаешь по звуку, в каком районе прилетело. Это близко, далеко? Стёкла выбило или они просто дрожали? Мы держим связь друг с другом и списываемся после каждого обстрела: «Всё ли в порядке?», «Куда прилетело?», «Сходите к маме, пожалуйста, проверьте», «Киевский, прилёт, громко». В последнее время очень часто стали попадать наши ровесники, причём с тяжёлыми ранениями.
Ты видел интервью девятилетнего мальчика, который выжил после обстрела Донецка 14 марта? Он так спокойно в камеру говорил, что вот, нужно просто внимательно слушать, куда летит снаряд, и сразу падать, если слышишь свист. Получается, он ребёнок войны. Ему девять лет, а он уже знает такие вещи, это страшно.
Мне очень жаль мирных людей на Украине, которые страдают, — признаётся Алёна. — Никому не пожелаешь того, что происходит, мы этого не хотели. Но когда проходили антивоенные протесты в Москве, я спрашивала себя: «А чем мы хуже? Почему всем было всё равно, что происходит с нами все эти годы? Почему нас можно было бомбить?» Словно мы не люди. Мы ведь тоже хотели жить.
— Вы бы хотели жить здесь или уехать?
— Я хочу жить в своём городе и чувствовать себя спокойно. Радоваться весне, а не прислушиваться к выстрелам. Хочется, чтобы у наших ребят всё получилось. Наш город был городом миллиона роз. Тут было так красиво! По всему городу росли цветы, в мае цвели абрикосы, возвращаешься домой и чувствуешь запах дождя. Внутри живёт надежда, что когда-нибудь мы включим телевизор, а там Владимир Владимирович говорит: «Дорогие сограждане, война окончена. Всем спасибо».
Алёна показывает список продуктов, которые входят в стандартный семейный набор. Одного пакета хватит примерно на неделю. Продукты собраны таким образом, чтобы их можно было приготовить без кухни, самым примитивным способом. Некоторые работники локальных предприятий добровольно остаются на ночные смены, чтобы испечь хлеб и печенья, которые пойдут в набор:
За 36 часов после начала сбора гуманитарной помощи нами было собрано около 3 миллионов рублей, — рассказывает Александр Кофман. — Эту сумму перевели российские писатели и люди, которые их читают. Переводили столько, сколько могли. Кто-то пятьдесят рублей, кто-то пятьдесят тысяч. После того как мы соберём продукты, мы отвезём их в те районы, куда не доезжают машины МЧС, но где остаются люди, которым нужна помощь. В Мариуполь гуманитарные конвои доезжают, но их всегда мало, поэтому мы отправляемся и туда. Сейчас в этом городе сложилась тяжелейшая гуманитарная ситуация.
Украинцы хвастаются, как их объединила эта война. Да, наверное, это правда. Но они не понимают, что война сцементировала и нас. Наше общество так сильно изменилось! Война всегда вызывает небывалый всплеск патриотизма. Это очень больно, но это правда. Даже обычные люди принимают участие в помощи мирным жителям.
В общественной палате ДНР есть ещё как минимум пять представителей, которые проводят такую же работу. Например, Екатерина Мартьянова, Дмитрий Яньков, Дмитрий Антипов, которым я вообще горжусь. Потому что он на своём бронированном микроавтобусе вывозит людей из таких горячих точек, куда не добирается ещё никто. Отдельно вносят вклад частные активисты, которые собирают грузы собственными силами. Нам нужно продолжать эту работу.
«И всё сгорело..»
Бронированная чёрная машина несётся по дороге и пролетает через блокпосты как нож сквозь масло. На уровне головы водителя отверстие от пули, которая не пробила утолщённое стекло. Мы едем с Дмитрием Антиповым, который действует от имени общественной организацией «ВЕЛЕС».
Машина направляется в село Никольское, такое маленькое, что его даже нет на карте. Но продукты и лекарства здесь нужны не меньше, чем в Мариуполе или Волновахе. Местные жители прячутся в местном храме от перекрёстного огня. Они оказались отрезаны от жизнеобеспечения.
Пыльные поля и запутанные просёлочные дороги. Почти доезжаем до села, когда замечаем на дороге противотанковые мины. И несколько мин поменьше, спрятанных в траве. А дальше грузовик, который подорвался на одной из них, пытаясь выехать из города. Справа начинают звучать выстрелы. Нужно искать другой путь.
Село Благодатное находится по соседству. Местный батюшка поддерживает связь между посёлками и помогает людям хлебом и едой. Его храм разбомбили 14 марта. Первые снаряды сразу полетели в его сторону. Храму было 170 лет, он пережил Гражданскую войну и Великую Отечественную, но был уничтожен 14 марта 2022 года. Иконостас, на который собирали деньги четыре года, сгорел в ту же ночь.
Разгружаем гуманитарную помощь. В машине самые важные продукты: еда, вода, детское питание для младенцев, гигиенические принадлежности, лекарства для пожилых людей. Вера Антоновна, прислужница в храме, горячо благодарит за помощь. Она рассказывает, как им приходилось прятаться в подвалах, когда полетели первые снаряды. Продукты в это село ещё завозят, но уже дальше посёлки почти отрезаны от внешнего мира. Скоро Дмитрий поедет в село Никольское ещё раз, но уже с большим грузом, чтобы помочь тем жителям, которые передавали просьбу о помощи.
Мы прячемся в доме, когда начинается обстрел, — рассказывает 14-летний мальчик Андрей, живущий в этом селе. — Мне уже всё равно. Переживаю за сестру. Ее сбило волной, когда в огород прилетел снаряд. Она ещё не отошла. Первые два снаряда сразу упали в церковь, и всё сгорело.
Мы ездим в самые горячие районы, — объясняет Дмитрий Антипов. — И везём туда лекарства, продукты, свечки и детское питание для младенцев. Обратно стараемся вывозить раненых, женщин и детей. Так, например, было с Мариуполем или Волновахой, куда мы приезжали ещё тогда, когда там не было какой-либо поддержки. Но важно не соревнование, а общая взаимопомощь. В Мариуполе проживали четыреста тысяч человек, это огромный город. До некоторых подъездов новость о том, что привезли продукты, доходит только спустя несколько дней. Нигде нет связи.
Как правило, мы завозим продукты сразу в административные здания: поликлиники, школы, детсады.
В городе важно вывозить людей до того, как солнце начинает поворачиваться в нашу сторону. Иначе есть шанс попасть под снайперский обстрел. Солнце светит в обратную сторону, и оптические прицелы не отблёскивают, заметить нереально, то же самое ночью. 29 марта с нами работал корреспондент телеканала «Известия» Родион Северьянов, и снайпер ранил его в ногу. Есть и такие направления, как Горловка, где уже давно идёт война, но туда никто не приезжает. Там тоже нужна наша помощь.
На самом деле это большая общая работа нашего фонда, не только меня, но и многих других людей. Мы занимаемся этим, потому что это наша гражданская позиция, потому что кто-то должен это делать.
