Специальная военная операция оттеснила в тень происходящее на южном фланге российской границы. Однако и там происходят важные события, которые в той или иной степени связаны с текущей ситуацией на Украине. В ее небе сейчас протекает своеобразная «схватка беспилотников» — на турецкие «Байрактары» Киев сделал ставку еще перед началом боев, а в роли ведущего ударного оружия вооруженных сил РФ выступают «Герани», в которых видится сходство с иранскими дронами. Но то, что на Украине представляется как бы случайной войной беспилотников (на самом деле не такой уж случайной), в Закавказье и рядом с ним оказывается серьезным геополитическим противостоянием Ирана и Турции с далеко идущими последствиями.
В последнее время Иран как сильный игрок в Закавказье и прилегающей территории все активнее заявляет о себе. Проведенные им недавно военные маневры у границ Турции — яркое тому свидетельство. А перед тем было резкое заявление Тегерана, что он не допустит насильственного изменения границ в регионе.
После распада СССР в Закавказье образовался вакуум силы. Россия не могла играть роль безусловного арбитра. Отношения с Грузией все время ухудшались, а при Саакашвили и вовсе дошли до войны. То есть в Грузии Россия вообще не может осуществлять какого-то дипломатического или политического влияния напрямую.
Азербайджан после 1991 дистанцировался от России и выражал симпатии к альтернативным проектам на послесоветском пространстве. Во многом это было связано не только с тем, что РФ имела тесные связи с Арменией, но и с желанием не допустить контроля над своими нефтяными ресурсами. Так что реальное влияние у России было лишь в самой маленькой и бедной стране региона — Армении. Но и это стало следствием расчета, а не каких-то глубинных устремлений армянской элиты.
Как и везде, на территорию без преобладающего влияния устремились внешние силы. Самым мощным было проникновение Турции. Экономически она фактически взяла под контроль Батуми — город, входивший до 1878 в состав Турции и являющийся морскими воротами Грузии. Но главным партнером Анкары в Закавказье стал Баку. Сказались и языковое сходство двух тюркских народов, и, главным образом, геополитические интересы.
Дело в том, что азербайджанцы в период перестройки, когда начались первые прямые контакты с соседями, устремились в Иран, происходили прорывы границы в его направлении. Это казалось логичным — азербайджанцы разделенный народ, значительная часть живет в Иране. Но очень быстро от Ирана отвернулись как верхи, так и низы. Первые опасались проникновения в страну политического ислама с перспективой установления теократического режима, вторых разочаровал невысокий жизненный уровень, изоляция от Запада и ограничения бытовых свобод в исламском государстве.
Иран также не особенно охотно шел на сближение, опасаясь роста азербайджанского сепаратизма на северо-западе страны. Со временем Тегеран начал дополнительно отталкивать сотрудничество Азербайджана с Израилем в оборонной сфере. В обмен на поставки техники израильтяне стали требовать от Баку разного рода услуг против Ирана.
И в этой ситуации у Турции на руках оказались все — она не претендовала на поглощение, ибо с ней было всего несколько километров общей границы — и то в Нахичевани, то есть анклаве, отрезанном от остального Азербайджана. Она по конституции является светским государством, членом НАТО. Дружить с ней выгодно во всех смыслах, в том числе и как с «окном на Запад». Главное же, Анкара решительно стала на сторону Баку в конфликте с Ереваном — закрыла с Арменией границы, поставляла оружие, в том числе знаменитые беспилотники «Байрактар». Этот фактор сыграл важную роль в победе во второй карабахской войне 2020 года.
Но теперь такие успехи тандема Анкара — Баку уже всерьез раздражают Тегеран. Его позициям в регионе наносится явный ущерб. С Турцией у Ирана сложная история отношений, и сегодня она ничуть не проще. На протяжении столетий две империи воевали между собой часто, соперничая за земли, враждуя на религиозной почве (турки — сунниты, иранцы — шииты). В ХХ веке Османская империя распалась, и Турция ужалась в основном до Малой Азии, Иран в предшествующие века тоже потерял земли, но не столь много, как Турция.
Сегодня силы примерно равны. У них почти одинаковое население (84 миллиона в Турции на 86 миллионов в Иране). То, что Иран в два раза больше по площади, уравновешивается тем, что его территория в значительной части — бесплодная пустыня. С учетом западных экономических санкций против Ирана его потенциал вполне соответствует турецкому. Интересы Тегерана и Анкары сталкиваются не только в Закавказье, но и в Сирии, где они поддерживают противоположные стороны конфликта. Тем не менее обе страны уходят от прямого противостояния, предпочитая действовать осторожно и опосредованно. Через Турцию идет значительная часть иранской торговли.
В Иране помнят, что до Гюлистанского и Туркманчайского мирных договоров 1813 и 1828 годов соответственно территория современных Азербайджана и Армении представляла собой пеструю мешанину ханств, вассальных по отношению к Персии. И переход их под власть Российской империи до сих воспринимается там как национальное унижение.
Потеря земель в Закавказье объединяет историческую память Турции и Ирана, оба государства стали жертвой давления Сталина после 1945 года, когда он требовал от Турции вернуть Карс и Арарат, а в Иране пытался создать «Демократическую Республику Азербайджан» и затягивал вывод войск из страны. Так что нельзя сказать, что Иран настроен абсолютно пророссийски. Его союз с Москвой — ситуативный.
Иран против слома статус кво в Закавказье. И поэтому Россия, пока она занята на Украине, оставляет Тегеран своего рода региональным «смотрящим» за порядком. В условиях, когда Запад активно пытается посредничать между Ереваном и Баку и вытеснить из процесса улаживания конфликта Россию, Иран может играть очень полезную роль. Он уравновешивает влияние Запада и Турции, в определенной степени балансирует и отношения ослабленной Армении и усиливающего свое влияние Азербайджана.
На ближайшие дни намечена трехсторонняя встреча глав Азербайджана и Армении с Владимиром Путиным. Ее итоги должны показать, ослабли или нет позиции России в регионе после 24 февраля, способна ли Москва, как в 2020 году, взять на себя ответственность за приведение сторон к миру, и если да, то какова в этом будет значимость «иранского фактора». Сегодня интенсивность контактов Москвы и Тегерана высока как никогда, посмотрим, выльется ли она в дипломатический успех.