«Штурм — наша специализация»: как «Ветераны» берут промзону под Авдеевкой
Репортаж NEWS.ru о работе российской штурмовой бригады на участке, где сосредоточен кулак обороны ВСУ
Штурмовики выполняют самые тяжелые задачи в зоне специальной военной операции. Без штурма не будет взят ни один населенный пункт, квартал или позиция противника. Бойцы работают под огнем, несмотря на артобстрелы и туман адреналина. Каждый выход ставит знак вопроса — жизнь или смерть. Корреспондент NEWS.ru побывал в расположении добровольческой диверсионно-штурмовой бригады «Ветераны».
«Никто не мог зайти на эту территорию много лет»
ОДШБР «Ветераны» одной из первых заходила в Харьков, сражалась в «Шервудском лесу» в окрестностях Изюма, продавливала противника на Сватовском направлении, а теперь штурмует позиции под Авдеевкой, так называемую «Промку» — настоящую крепость.
В состав бригады входят бойцы с серьезным боевым опытом. Морпехи, десантники, разведчики. Это и не удивительно — штурмовики считаются элитой мотострелковых войск. Для выполнения таких задач требуется опыт, координация и стальная выдержка. Свое возникновение «Ветераны» отсчитывают с 2014 года, когда они принимали участие в боевых действиях в Донбассе. Теперь группа выросла до бригады с четкой структурой, опытными командирами и отдельными специальными задачами.
Перед выездом на передовую командир «Ветеранов» с позывным Морпех показывает оперативные кадры «Промки». Зависший в небе дрон фиксирует поле боя — заснеженные окопы тянутся к ангарам, те напоминают бетонный лабиринт, искусанный огневыми точками.
На снегу лежит башня сгоревшего танка. Ангары используются в качестве дзотов, между зданиями прорыты окопы. По этим позициям можно работать артиллерией несколько недель и не добиться результата. Поэтому в дело идет хитрость и опыт командиров.
«Нас ставят туда, где нужно хитро справиться с боевой задачей и провалить линию обороны. Поэтому мы работаем на таких участках. Недостаточно просто залезть в окопы нахрапом и там остаться. Где-то подкопать, где-то подрыть, произвести разведку боем. Здесь укреплялись восемь лет».
Как правило, штурм начинается с огневого вала — противника «закапывают» огнем, и группа прорывается вперед, сталкиваясь с противником в близком контакте. Передний край весь заминирован, нужно обходить ловушки или производить разминирование на ходу. По обе стороны работают дроны-наблюдатели. Для укрытия от пулеметного огня используются любые непросматриваемые точки — складки местности, канавы, деревья, техника, груды кирпичей. Бойцы прорываются сквозь мертвую зону, вскрывая оборону противника. Тот в свою очередь может использовать тактику огневого мешка, впуская в ложные окопы, чтобы открыть огонь, как только группа продвинется вперед. Штурм — это неизвестность, даже если была проведена тщательная разведка. Но это их работа.
Взятие «Промки» даст возможность российским войскам установить контроль над Авдеевкой. Она занимает господствующую высоту. Здесь сосредоточен кулак обороны ВСУ. Отсюда совершают регулярные обстрелы Донецка, здесь происходили самые кровопролитные бои в 2014, 2015, 2017 годах. Крайние позиции «Ветеранов» соприкасаются с украинскими на расстоянии 30 метров. На первой линии стоят мобилизованные и кадровые военнослужащие. Следом — наемники и иностранные инструкторы. Это подтверждают перехваченные радиопереговоры.
«Мы двигались под пулеметным огнем»
Отправляемся на передовую линию. Окно в машине закрыто двумя бронежилетами. По дороге проезжаем сгоревшую тачку, которую использовали для ротации. Чтобы покрыться ржавчиной, сгоревшей технике нужно всего пару дней, и вот она уже стала частью живого музея на открытом воздухе — в коллекции воронок, разрушенных домов, мин и гильз на асфальте.
Мы провожаем группу бойцов, выдвигающихся вперед. Несколько часов назад сюда скинули гранату с дрона. На днях прилетела мина, погиб боец. Пули долетают и досюда и рикошетом оставляют сколы на бетоне. В чистом поле все позиции пристреляны, все знают, кто где находится. Каждый день перестрелка, каждый день взаимное прощупывание сил.
«Это „Промка“, — показывает командир штурмовой роты Раптор. — Никто не мог зайти на эту территорию много лет, а мы зашли и закрепились. Штурм — наша специализация. Кто не был штурмовиком, тот не может быть никем. Самое главное — это доверие к товарищам и чувство братства. Все остальное можно приобрести в бою».
Это не первая его командировка. До этого была Чечня, Осетия, Ингушетия. Он посвятил этому всю сознательную жизнь. Но ни один из конфликтов не был похож на то, что происходит здесь. Пришлось перестраиваться — использовать весь имеющийся опыт и учиться новому. Здесь все по-другому. За эти полгода у Раптора был всего один двухдневный отпуск. Он провел его с женой и детьми.
— Я счастлив, что нахожусь здесь, — слегка улыбаясь говорит он, осознавая противоречивость фразы. — Здесь моя вторая семья — братья, боевые товарищи. Мы готовы идти до конца. Мы ни на чем не остановимся, и нас ничто не остановит. Потихоньку движемся вперед и отступать не планируем. Будем стоять до конца. Скоро у меня закончится контракт, я уже знаю, что подпишу новый.
Перед началом штурма «Ветераны» провели разведку и рекогносцировку. С первой попытки удалось продавить противника почти на километр, и закрепиться на новых позициях. Даже десяток метров на территории подобной этой считается успехом. Были и потери.
— Здесь летает все: дроны, артиллерия, «Солнцепек», автоматические пулеметы, польские минометы. Польскую мину пришлось испытать на себе. Их не слышно. В моей роте все как один. Никто не бросает друг друга. Я сам с Белгорода, по Белгороду сейчас летит. Там живут мои близкие, родные, чтобы это не пришло в мой дом, я делаю то, что должен делать.
Один из бойцов показывает вид на Авдеевку из снайперского гнезда. Приходится выглядывать одной камерой, чтобы не показаться в проеме. Из дырки открывается апокалиптический пейзаж — посеченные пулями деревья, черная земля. На горизонте возвышаются высокие башни коксохимического завода — главная крепость ВСУ.
— Когда мы штурмовали их позиции, двигались под пулеметным огнем, — комментирует боец. На шевроне «Ветеранов» выбито изображение Путина. — Где-то там висит французский флаг легионеров. Был и американский флаг, но мы его снесли.
«Когда мне нужно было попасть ему в вену, я молил всех богов»
Штурмовики расположились вдалеке от города. Редкость для зоны СВО, учитывая, как тут любят квартироваться в зданиях. Военные учебники рекомендуют размещаться в лесной зоне. Здания легко складываются при попадании ракет. Как и во всем остальном, лагерь бригады кажется олицетворением строгого порядка. Отдельно стоит кухня, палатки, храм, санчасть, есть поле для тренировок, полигон.
Отец Николай служит в бригаде капелланом. До этого он уже приезжал в Донбасс, привозил в храмы гуманитарную помощь. Так и познакомился с командиром.
— После начала СВО я получил благословение от своего архиерея и прибыл сюда. Мне важно находиться здесь с бойцами и молиться за них. Молимся, просим у Бога укрепить в наставлениях. За это время покрестились шесть бойцов. Недавно было освящение знамени бригады. Крестим, совершаем окормление, таинство покаяния, причастие. Служим службу каждый день, утром и вечером.
— Бойцы приходят?
— Кто-то за своих родственников помолиться, другие поставить свечку, написать имена. За упокой погибших товарищей. Мы служим молебны о здравии, за болящих, раненых. И панихиды за погибших воинов. Как говорил Господь — «Там, где двое, трое соберутся вместе во имя мое, там буду я посреди них».
Их это укрепляет перед выходом на боевое задание. Иногда приезжают после передовой, говорят: «Благодаря вашему благословению остались живы». Есть, конечно, и трехсотые, и раненые, но все-таки были живы.
«Каждый человек приходит к Богу по-своему. Были случаи, приезжает новый человек на СВО, говорит: „Батюшка, а я атеист“ — „Хорошо, съездишь на БЗ, может быть, придешь“. И правда приходит, верить начинает, потихоньку. Все люди на самом деле верующие, душа у всех христианская. Только достучаться иногда бывает сложно. Где, как не на войне, человек чувствует Божью помощь? Некоторые солдаты говорят — вот, батюшка, идешь с молитвой, слышишь, чувствуешь, как пули свистят, но все мимо, и понимаешь, что это чья-то помощь».
— Наш батальон самый лучший, — говорит боец с позывным Самурай. — По подготовке, физике и вооружению. Постоянно занимаемся с новоприбывшими бойцами, тренируемся, отрабатываем стрельбу, рукопашный бой. Режим, подъем, армия. Выносливость на задании — это самое важное. Это самый серьезный батальон, кто бы что ни говорил, «Вагнер», не «Вагнер», самый серьезный штурмовой батальон — вот этот.
Свой позывной Самурай получил из-за любви к восточной культуре и технике ножевого боя.
— Есть высказывание, у самурая нет цели, есть только путь.
— Мой путь — это боевая задача.
Здесь же знакомимся с медиком штурмовой бригады, бойцом с позывным Вашингтон. На СВО он приехал добровольцем. До этого жил в Санкт-Петербурге, в качестве хобби писал тексты по академической музыке.
«Уже в ходе спецоперация я пытался осмыслить войну. Читал военные мемуары: Экзюпери, Хемингуэй, Юнгер. Мне было интересно, как художник переживает войну, как это сказывается на мировоззрении. Я приехал в том числе, чтобы лучше себя понять. Мне нравится быть медиком, потому что ты ощущаешь, что выполняешь свою функцию, приносишь пользу. Когда я вернусь домой, у меня будет время все это осмыслить. Хочу получить дополнительное образование в сфере медицины, чтобы улучшить свои навыки. Я знаю, что этот опыт мне пригодится».
— На последнем выходе был тяжелый боец, с переломом двух ног, руки и большой кровопотерей. Его состояние не позволяло свободно его эвакуировать, окоп был заминирован. Взрывы, стрельба, грохот. Когда мы доползли до закутка, я начал оказывать помощь. В уголке метр на метр, где невозможно растянуться, чтобы поставить капельницу. Я не считаю себя верующим, но в этот момент, когда мне нужно было попасть в вену — когда человек теряет много крови, вены начинают прятаться — я молил всех богов, чтобы попасть, чтобы раствор не замерз, чтобы мы смогли его вытащить. Справились, мы эвакуировали его, и он попал в госпиталь. Задача была выполнена.
