Аналитики компании КРОС выяснили, какие фобии волновали россиян в уходящем 2021 году, проведя контент-анализ СМИ соцсетей. Среди них ключевые позиции занимают пандемия и рост цен, а в некоторых регионах людей беспокоили нашествия волков, преступность и угроза революций. Наиболее тревожными субъектами оказались Москва, Петербург и Вологодская область, наименее — республики Северного Кавказа, Якутия и Чукотка. Эксперты NEWS.ru, в том числе один из составителей рейтинга тревожностей, объяснили, как информационный поток и политико-географический фактор влияют на возникновение страхов у жителей страны.
Региональная специфика
Самым тревожным регионом, как показало исследование КРОС, оказалась Москва. Далее идут Петербург, Вологодская область, Пермский край, Архангельская, Новгородская, Тюменская и Свердловская области, Крым и Краснодарский край. В десятку уравновешенных субъектов вошли Курская, Калининградская и Калужская области, Татарстан и Забайкалье, Волгоградская и Тульская области, Ямал, Тверская и Иркутская области. А невозмутимыми показали себя Ингушетия, Чечня, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Якутия, Дагестан, Чукотка, Адыгея, Сахалинская область и Калмыкия.
Главным поводом тревоги для москвичей и петербуржцев стала пандемия, что неудивительно для столичных городов, оказавшихся главными очагами инфекции и чемпионами по заболеваемости и гибели населения.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
В Вологодской области наряду с пандемией жителей тревожит инфляция, а в Пермском крае на первое место вышел рост жестоких преступлений. Вероятно, это связано со стрельбой в университете и средней школе посёлка Сарс, кроме того, недавно сообщалось, что ФСБ задержала в Прикамье студента одного из местных колледжей, который якобы собирался устроить в своём учебном заведении очередной «колумбайн». Также преступность как ключевой повод для тревоги указали жители Тюменской и Свердловской областей.
В Крыму и Краснодарском крае людей беспокоят погодные аномалии, которые нередко обрушиваются на курортные регионы. В Архангельской области в начале года у жителей вызывали опасения нашествия волков, а в Новгородской области — угроза революций и вызываемых ими потрясений в связи с акциями протеста, о чём NEWS.ru подробно рассказывал, анализируя национальный индекс тревожностей по итогам первого квартала.
Источники страхов
Как рассказал NEWS.ru один из составителей рейтинга, директор КРОС по медиапроектам Пётр Кирьян, в 2020 году часть республик Северного Кавказа, особенно Дагестан, «жёстко столкнулись» с коронавирусом, а в Чечне «фактически вводился режим комендантского часа». То есть первые волны пандемии для жителей этих субъектов оказались более сложными, чем последующие. Поэтому в 2021 году людей там «тревожили вопросы, связанные с экономикой и другими явлениями, которые объективно шли на равных с коронавирусом и QR-кодами». В регионах Уральского федерального округа всплеск пандемии, напротив, пришёлся на 2021 год, поэтому они попали в разряд «тревожных» теперь.
В Москве, по словам Кирьяна, «пандемийная» тревожность, скорее, была связана с людьми старшего возраста, которых COVID-19 затрагивает сильнее, чем остальных. Эти граждане «оказались ещё и среди тех, кто был в числе нежелающих вакцинироваться и формировали лагерь недовольных QR-кодами, которые ставили этих людей в режим локдауна». Петербург во всех отчётах оперштаба по коронавирусу занимал второе место среди регионов по числу заболевших, но, как подчёркивает собеседник NEWS.ru, проблема в том, что в относительных цифрах это лидерство было для Северной столицы более жестоким, чем для Москвы.
Система здравоохранения при большом количестве людей с выявленным коронавирусом не может так же эффективно развернуться, как в Москве, — в Петербурге просто физически не хватает ни специалистов, ни мест [в больницах]. В этом году в городе ситуация гораздо жёстче, чем в прошлом, и обсуждения в духе «ограничить работу ресторанов до 23:00», «ввести QR-коды для музеев» для петербуржцев были более чувствительным и тревожным моментом, чем для Москвы, которая выступила пионером QR-кодизации, обкатав эту модель летом. Плюс мегаполис — это вообще тревожная история. Например, здесь есть метро, которого нет, например, в городе Магасе. Это источник повышенной опасности, где постоянно напоминают о том, что надо носить маски и соблюдать дистанцию в 1,5 метра, а там с этим не сталкиваются. Это тоже влияет, потому что люди, с одной стороны, может быть, хотели сократить число поездок, а с другой — учёба или работа требуют регулярно пользоваться метрополитеном. И история с QR-кодами в мегаполисах билась на несколько составляющих: это и обсуждение вакцинации/ревакцинации, и разговоры о «сегрегации». Всё это дробило людей по отношению к пандемии, формировало обсуждения, которые обычно заканчиваются обменами опасений, а не позитивными моментами.
К тому же он обратил внимание и на то, что в крупных городах разные ЧП благодаря соцсетям вызывают больший резонанс, чем в небольших субъектах. Когда в Интернете начинается обсуждение, возникает «некоторая экзальтация», объясняет Пётр Кирьян. Если речь идёт о пандемии, то в Москве или Петербурге имеет место «объективный страх, что именно мегаполис является рассадником вирусов из-за большого круговорота людей».
Хотя если с умом к этому подойти и посмотреть среднее количество выявляемых случаев и число жителей того или иного региона, то можно увидеть, что соотношение немного другое. Но это требует «холодной головы». А когда вы находитесь в информационном потоке, то, естественно, критически реагируете на такие вещи, — отметил он.
«Кое-где мерцают огоньки»
Пётр Кирьян надеется, что следующий год «будет поспокойнее», но его оптимизм не разделяет психолог Владимир Плотников. По его мнению, поводы, которые являются «базисом для беспокойства», вполне объяснимы. Помимо пандемии, это «различные социальные вызовы, которые ставят людей в небезопасное положение», а «страх за будущее — это понятный момент, который не может не тревожить всех мыслящих людей».
Наиболее «тревожными» оказываются СМИ и личные страницы в соцсетях у жителей наиболее развитых регионов «метрополии», которая сконцентрирована в западной части страны. С другой стороны — огромная Евразия с постепенно распадающейся и умирающей советской инфраструктурой, посреди которой кое-где мерцают огоньки социальной активности и борьбы за выживание. Помимо столичных городов, «тревожными» оказались субъекты, где сконцентрированы разнообразные правозащитные и социальные инициативы, где сохранились локации оппозиционных выступлений или по крайней мере критического отношения к существующему положению вещей. С другой стороны, в регионах вроде северокавказских республик люди публично боятся высказываться по поводу происходящего, либо принимают status quo, отказываясь от критического восприятия действительности, либо уезжают в те же Москву или Питер.
При этом он отмечает, что исследование отражает массу других факторов, которые нельзя «однозначно свести к политическому фактору, хоть он весьма и весьма ощутимо представлен».