В XIX веке некоторые императоры в России мечтали о введении законосовещательного органа в стране. Разнообразные обстоятельства мешали этому, но в 1906 году всё «удачно» сложилось — Империя проиграла войну с Японией, в стране бушевала революция, денег не было, а о необходимости реформ и введении конституции заговорили даже родственники Николая II. Впрочем, долго мириться с оппозицией монархия не смогла. Первые две Думы были распущены, а чтобы получить лояльный промонархический парламент, пришлось совершить так называемый третьиюньский переворот (3 июня по старому стилю, 16 июня — по новому). О том, что это такое — в материале NEWS.ru.
Прогресс из позора
Считается, что впервые о Государственной думе заикнулся реформатор Михаил Сперанский в 1809 году. Собрание должно было в первую очередь обсуждать спускаемые сверху законы, а не принимать их. Но даже в таком виде это был серьезный прорыв в сторону конституционной монархии. Но у Империи случился очередной геополитический кризис из-за столкновения с Наполеоном, реформатора отправили в Сибирь, и все начинания на этом поприще закончилось прямо перед войной 1812 года.
Дальше началась традиционная для самодержавной эпохи эпопея «утопических начинаний», которые все никак не претворялись в жизнь. Весь XIX век обсуждались проекты введения «выборных начал» в отдельных губерниях, городах, расширения прав земств и тому подобное. Итоги всего этого были весьма своеобразными.
По настоянию и при всяческой поддержке Империи конституцией и избирательными правами наделялись жители Молдавии и Валахии, Греции и Болгарии. Российские правоведы изучали, внедряли и обсуждали с сербскими коллегами основы конституционной монархии в Белграде. Но вот собственное население Империи непостижимым образом оказывалось недостойным всего этого. Русский горожанин, татарский крестьянин или башкирский мещанин в глазах бюрократии был человеком второго сорта. У них был самодержавный император, и его милостей им должно было хватать до конца времён.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Однако на рубеже веков даже среди консервативных сторонников Империи вызрело понимание, что государство надо реформировать. Даже министр Вячеслав Плеве, которого в 1904 году убил эсеровский террорист, был готов к введению «конституционных начал». Оставалось убедить императора Николая II, который упорно не желал слушать об ограничениях самодержавия.
Эту почетную миссию успешно выполнила Япония. Войну с ней Россия проиграла и, как это уже не раз бывало в истории страны, позорный результат привел к небывалому прогрессу.
Хорошо сидим, товарищи
Путь до первой Госдумы был очень коротким. В 1904 году во многих городах Империи сторонники реформ бурно отмечали 40 лет судебных преобразований Александра II. В ноябре этого же года Земский съезд в Петербурге высказался за введение Конституции.
Россия ещё даже не успела проиграть войну на Дальнем Востоке, а общеполитический кризис был налицо. Дело дошло уже до реформ Госсовета, куда должны были войти выборные от городов и земств. Но тут в дело вступил «Хозяин земли русской» — Николай II, который волевым усилием заблокировал все усилия.
На фоне ухудшающихся сообщений с русско-японской войны, мирное движение к реформам быстро радикализировалось. Наступило 9 январе 1905 года, которое вошло в историю страны расстрелом мирной демонстрации. После чего Россия уверенно и весело покатилась к первой своей революции.
Осенью 1905 года в забастовочном движении участвовало 120 городов. В стране повсюду вспыхивали крестьянские восстания. Наконец, 10 октября было остановлено железнодорожное движение из Москвы, 12 октября бастовал Центральный телеграф — власти уже не знали, что творится в Империи, но явно что-то нехорошее. К 17 октября во Всероссийской октябрьской политической стачке участвовали уже 2 млн человек. В столице, прямо под носом у Императора, был образован Петербургский совет рабочих депутатов.
Вот тут даже до Николая II дошло, что надо что-то серьёзно делать. Обещаниями и полумерами не обойтись. У вернувшегося из США Сергея Витте, который подписал мир с Японией, спросили, что делать. Тот заявил, что страна стоит перед суровым выбором: либо диктатура, либо конституция.
После нескольких дней совещаний, когда дворец стоял на ушах, было решено, что Манифесту о правах, свободах и Госдуме быть. Так, 17 октября 1905 года в Империи появились европейские выборы, европейский парламент в виде Госдумы и без пяти минут европейская конституция. О последнем Император признался в личном письме своей матери.
Вернуться к исконному пути
Разногласия между обществом, которое мыслило себя Европой, и верховной властью, которая упорно считала себя очень особенной, к 1907 году накалились до предела. Вопреки желанию императора и двора, Госдума не угомонила революционеров. Совсем наоборот — они стали использовать её как трибуну для пропаганды своих взглядов и подрывных действий.
Первую Думу император закрыл, потому что ему надоели кадеты — либералы, требовавшие продолжения реформ, особенно введения ответственного перед парламентом правительства. Во второй Думе левое большинство оказалось поделено между трудовиками (104 депутата), требовавшими широкой крестьянской реформы с переделом земли, а также эсерами (37) и социал-демократами (65), которые решительно требовали продолжения революционного банкета.
Кадеты со своими 98 депутатами представляли неустойчивый центр, против которого согласованно действовали левые и правые (54 депутата). Последние надеялись, что Дума будет распущена. Её дни оказались сочтены, когда она заблокировала в марте 1907 года программу правительственных реформ, которую предложил председатель Совета министров (аналог премьер-министра) и глава МВД Пётр Столыпин — де-юре второй человек в стране, после императора Николая II.
Однако подготовка к перевороту началась раньше. В мае 1906 года тогдашний председатель Совета министров Иван Горемыкин начал разрабатывать новый избирательный закон. Его, правда, не решились ввести в действие, так как понадеялись, что вторая Дума будет более сговорчивее. Но получился полный облом. В записке императору Горемыкин писал, что парламент получился более прямолинейный и радикальный.
Ура, государственный переворот
Его сменщик, Столыпин, считал, что он всё-таки найдет к ней подход. Но тоже обломался — революционерам была нужна революция, а не закулисные сговоры и участие в хитрых планах Петербурга.
В ноябре он и Николай II уже предметно обсуждали роспуск Думы. Решили использовать для этого изменение в избирательном законе. И вот тут-то и возникла проблема.
Дело в том, что по новым законам Империи любой закон должен был утверждаться в Думе. Парламентский орган империи избирался на пять лет. Во дворце и в Совете министров все были убеждены в том, что депутаты никогда не примут новый избирательный закон, который ограничивает их прерогативы и налагает ограничения на избрание левых депутатов.
Ввести его в промежутке между роспуском старой Думы и выборами в новую также не получалось. Это было запрещено новыми законами Империи.
А за те пять лет, что вторая Дума будет заседать, вся верховная власть в Империи покатится коту под хвост. Получалось, что решить вопрос с органом надо было как можно раньше, до 1912 года. Для этого требовалось в первую очередь задавить бунты и забастовки. Худо ли бедно, но это удалось сделать к 1907 году. Вот тогда-то планирование государственного переворота вышло на финишную прямую.
Правда, уговорить министров никак не получалось. За тот год с чем-то, что существовали две Думы, даже среди верховной власти находилось много людей, которые привыкли к сложившемуся порядку вещей и не считали необходимым его менять. Опять же, бунты и восстания подавили, а Столыпин добавлял бензину, говоря, что, в принципе, он согласен сохранить выборный закон, чтобы все общественные силы были представлены в Думе. Вот только левых бы и кадетов поменьше, а правых и националистов — больше.
В мае 1907 года сразу пять министров кабинета советовали Столыпину погодить с переворотом. Мол, надо вначале прощупать, что там хочет общество, добиться согласия на изменения избирательного закона в Госсовете и т. п. Но всё-таки большинство соглашалось со Столыпиным, что пора уже заканчивать игры с Думой. Надо действовать решительно!
Проталкиваемая схема выборов получила негласное название «бесстыжая». Императору она понравилась.
Это узнали в правительстве, так что последние остатки сопротивления и несвоевременных мыслей были задушены на корню. Проект был готов к началу июня, и оставалось его только подписать.
Формальной причиной начать переворот стало посещение депутатами-эсдеками солдат петербургского гарнизона. 14 июня Столыпин устроил час правительственной демагогии в Думе, назвав это «заговором против правительства». Глава Совмина потребовал отстранения 55 депутатов фракции от заседаний, а с 16 из них снять неприкосновенность. Дума решила подумать, образовав комиссию, которая должна была дать ответ 17 июня.
В ночь на 16 июня Столыпин принял у себя для переговоров по этому вопросу делегацию депутатов-кадетов, с которыми проговорил полтора часа. Министры сидели на низком старте, ожидая, чем все закончится. Переговоры зашли в тупик.
Загодя подписанный закон о роспуске Думы пошел в ход. Одновременно было принято новое положение о выборах. Говорят, узнав о роспуске Думы, Пуришкевич и компания напились в хлам и всю ночь подымали тосты во здравие императора и Империи.
Государственному перевороту 16 июня 1907 года сопротивления депутаты второй Думы не оказали. Некоторые депутаты-кадеты писали, что им казалось, будто бы их избили пыльным мешком.
Новую, третью Думу избирали по новой системе. Она увеличила представительство дворян, уничтожила представительство в Думе Средней Азии, уменьшила число депутатов от национальных окраин и увеличила их число от великорусского центра. Городская курия была разделена на две, и от неё увеличивалось представительство более богатых граждан.
Результат не замедлил сказаться. Суммарно правых было 303 депутата из 441. Однако тотальному доминированию мешали склоки внутри фракций и подковёрные интриги. Несмотря на то что власти считали третью Думу более удобной для себя (она проработала отведенные ей пять лет), младшим партнёром двора она не стала: господа-помещики сполна вкусили воздуха парламентской свободы и не собирались мириться с ролями второго плана.
Уже находясь в эмиграции после Октябрьской социалистической революции, некоторые члены правительства Столыпина откровенно говорили кадетам, что всем им ещё повезло. Мол, выбор во время переворота стоял между переизбранием Думы с новым законом о выборах или её уничтожением. Вместо парламента хотели ввести областные земские собрания с урезанными полномочиями. Впрочем, это вряд ли спасло бы российское самодержавие: джинн революции был выпущен из бутылки в 1905 году, и загнать его обратно не получилось даже раздуваемому изо всех сил шовинизму во время Первой мировой войны.