Накануне своего юбилея лидер знаменитой российской рок-группы «Чайф» Владимир Шахрин дал интервью News.ru.
— На концертах вы поёте не только новое, никогда не отказываетесь исполнять и старые песни.
— Когда зрители просят спеть старые песни, я хорошо их понимаю, сам меломан, тоже хожу на выступления любимых исполнителей. У Пола Маккартни недавно вышел новый альбом: если я завтра пойду на его концерт, то захочу услышать песни, с которыми у меня связаны какие-то кусочки жизни. Музыканты эти песни будут играть, а я буду вспоминать комнату в общежитии, в которой познакомился со своей будущей женой, или мою комнату в квартире, где мы с одноклассниками придумывали нашу группу, где у меня появился первый кассетный магнитофон и первая музыка — альбом Пола Маккартни.
— В группе у вас по-прежнему работают лучшие друзья?
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
— Да, конечно. Владимир Бегунов, конечно, который стал сооснователем «Чайф», он пришел к нам в школу, когда я учился в 10-м классе. У нас в команде были совершенно разные люди и по темпераменту, и по каким-то реакциям на жизненные ситуации, вкусы у многих очень разнились, но при этом нам было интересно друг с другом, получалось друг друга дополнять. В коллективе как раньше, так и сегодня практически нет текучки. Я, правда, редко кого запускаю в нашу команду, но если новый человек попадает, то это на всю жизнь друг.
— И не было разочарований?
— Мне повезло. Нет, бывало всякое, порой возникали ситуации, когда кто-то из друзей, например, занял денег и не отдал. Вначале я на это обижался. А потом думал: «Ну что я, в самом деле, у него просто такая сложная ситуация. Ведь если бы у него была куча денег, разве он долг мне не отдал бы? Он просто не рассчитал что-то». Дружба всё равно дороже! В том, какой я есть на сегодняшний день, есть заслуга каждого моего друга.
— Появление успешной песни можно просчитать?
— Никогда с самого начала не понятно, будет ли песня хитом, это магия часто. «Аргентина — Ямайка — 5:0» появилась после того, как мы с женой Леной приехали в Париж, а там чемпионат мира по футболу. Выходим из метро, а вокруг столпотворение. Все пляшут. Бразильцы танцуют, чтобы заглушить печаль от проигрыша на чемпионате, а аргентинцы радуются победе. «Никто не услышит» («Ой-йо») была написана, когда мы с отцом ездили на озеро Балхаш на рыбалку в 1990-м году. Озеро, степь. Днём — солнце, ночью — ветер и шторм, днем опять всё спокойно и атмосфера воли. Мне казалось, что в музыке «Чайфа» в это время пропал задор, ирония, лёгкость. В песне переданы все эти переживания.
— Отец для вас — лучший друг всю жизнь?
— Мы дружили с ним до самой его смерти. Отец помогал во всём и тоже неплохо разбирался в музыке. В 9-м классе мы с ним взяли корпус патефона и собрали переносной гитарный усилитель на батарейках. Мои одноклассники помнят его, всегда поднимаем тост за отца при случае. Класс, в котором я учился, собирался два года назад у меня на даче, когда было 40 лет выпуску. Пришли 26 человек. Моя супруга, посмотрев, удивлённо сказала, что такого дружного класса никогда в жизни не видела. И это единодушие создал мой отец, который водил нас в походы, начиная с начальной школы. А в 8-м и в 9-м классах зимой мы с ним вообще на три дня ходили: с огромной армейской палаткой, с печкой, дровами. Родители для нас с сестрой — самые значимые люди в жизни. Хорошо помню момент, когда моя сестра Анечка, как ей казалось, не могла выйти замуж. Подошла ко мне и сказала: «У меня проблема. Я ищу мужчину, ориентируясь на тебя и на нашего отца. Если появляются парни, я их начитаю сравнивать с определёнными для меня идеалами».
— А вы хороший отец?
— Я не уделял детям столько времени, сколько нужно было, но никогда на них не орал, не поднимал руки, старался во всём помогать дочкам и жене. Сложилось так, что, пока дети были маленькими, у меня был период рок-н-ролльного угара. Девочки родились в 1982-м и 1984-м годах, а в 1986-м появился рок-клуб. В 1995 году группа поехала в первый большой тур в честь десятилетия, и началась уже профессиональная работа (до этого был хаос с непредсказуемым завтрашним днём). И так хотелось всё успеть. Тут Майк Науменко в Екатеринбург приехал, тут Гребенщиков, «Алиса», «Калинов мост». Но всё равно я всегда хотел, чтобы у детей было ощущение, что отец рядом, даже если я был в отъезде. А 90-х годах с гастролей привозил им что-нибудь интересное, они меня очень ждали.
— Вы очень серьёзно относитесь к семейным ценностям, читала, что узнали всё об истории семьи.
— В советские времена разговоров об этом родители избегали. В 1933 году в коллективизацию у семьи отобрали всё имущество и землю. Мы нашли дом Шахриных в городе Куртамыш между Челябинском и Курганом. Дом очень красивый, построен в 1914 году — два этажа и купол с крышей и маленьким флигелем. У семьи Шахриных были мельницы, маслобойня, выращивали пшеницу, было у семьи пимокатное производство (делали валенки), производство скобяных изделий. Шахрины старались жить все вместе, играли на музыкальных инструментах, участвовали в любительском театре. В доме сейчас находится краеведческий музей Куртамыша, и там есть дневники местного доктора, который написал в своих записках: «В любительском театре ставили „Три сестры“, блистала Анна Шахрина». Этим летом я вывез на родину предков детей и внуков показать дом — важно, чтобы они посидели там, попили чаю, посмотрели в то же окно, что и их прадеды. В Куртамыше, конечно, опасались, что я захочу вернуть дом, но, честно, он мне не нужен. Это довольно далеко от Екатеринбурга — 440 км, то, что там музей, идеально для нашей семьи. Дом поддерживают, я финансово помогаю, например, мы сделали для работников музея и посетителей тёплый туалет (раньше он был на улице), поменяли крышу, трубы. Поставим новую изгородь и ворота во двор, они покосились, уже почти упали. Я не нашел бы дом Шахриных в одиночку, в жизни для меня очень важны друзья, их помощь и поддержка.
Марина Суранова