Одной из самых известных песен Бориса Гребенщикова, без сомнения, можно считать композицию «Город», которая занимает третье место в топ-100 лучших произведений русского рока в XX веке по версии «Нашего радио». Но сегодня мы будем говорить не про исполнителей этого текста (коих по понятным причинам была целая масса, хотя куда уж без них), а про его автора — поэта Анри Волохонского. Именно он написал стихотворение под названием «Рай», которое три с половиной десятилетия назад в завораживающей обработке БГ зазвучало из всех утюгов. Да и сегодня его слушают со смартфонов, поют в подземных переходах и на скамейках, на неформальских тусовках и кухонных застольях. Сегодня исполняется пять лет со дня смерти Волохонского, в связи с чем NEWS.ru вспоминает, кем был этот поэт, переводчик, радиоведущий и академический учёный.
Мистическая фигура
Анри Волохонский родился 19 марта 1936 года в Ленинграде «в семье аптекарей и ювелиров», как писал о нём литературный альманах «Аполлон-77». Учась в школе, он проявлял большой интерес к химии и поступил в Ленинградский государственный химико-фармацевтический институт, а после получения высшего образования окончил аспирантуру Института озёрного рыбного хозяйства. Затем несколько десятилетий трудился в различных областях химии и экологии, изучал животный и растительный мир водоёмов в СССР, а после эмиграции в 1973 году — в Израиле. Писал научные публикации про рыбохозяйственное изучение внутренних водоёмов, генетический код водных организмов, дефицитность биогенных элементов, водный биотоп озера Кинерет, а также экосистемы Средиземного моря.
С 1950-х годов он стал писать стихи и за свою жизнь создал сотни произведений — от миниатюр, до поэм — с переплетением иронии, мифологии и эпических нот. В некоторых текстах Волохонского-учёного звучала его профессиональная тематика: «Пою на флейте галилейской лютни / Про озеро похожее на скрипку / И в струнах голос друга или рыбы / Да озеро похожее на птицу / О озеро похожее на цитру / Над небесами где летает небо / Там голубая рыба или птица / На берегах мой друг доныне не был».
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
В 1960-е поэт и исследователь стал заметным деятелем ленинградского андеграунда. Как писал о нём литератор Константин Кузьминский в упомянутом альманахе «Аполлон-77», Волохонский возникал «тенью за каждой значительной фигурой» Северной столицы, и ни один из поэтов того времени не повлиял на творчество Анри, поэтика которого — «это следующая ступень по линии Хлебников — Введенский».
Анри Волохонский — фигура мистическая и мистифицирующая. Маленький, чёрненький, похожий на Мефистофеля, с хамелеоном на плече, он изучает на берегу Тивериадского озера свой фитопланктон. Каббалист, мистик, знаток древней Греции и Eгипта, иудей и христианин, гениальный поэт, автор теософских трактатов и трактатов о музыке, исследований о свойствах драгоценных камней, — писал Кузьминский.
В начале 1960-х Волохонский познакомился со студентом Института театра, музыки и кинематографии (ныне Российский государственный институт сценических искусств) Алексеем Хвостенко — Хвостом, как его звали в питерской тусовке, будущим известным рок-музыкантом и визионером, имевшим негласный статус первого советского битника.
Поэт Анри Волохонский запомнился мне ещё с начала 1970-х. Небольшого роста, в длинном красном бархатном берете, острое лицо с бородкой — образ из Кватроченто. Они были друзьями и соавторами — Хвостенко и Волохонский, вместе сочиняли песни, — вспоминал советский писатель и драматург Генрих Сапгир.
Как отмечал литератор и переводчик Кирилл Медведев, генезис поэзии Волохонского и Хвостенко «формально выводится из обэриутов» (так называлось творческое объединение, куда в 1920-е входили Даниил Хармс, Николай Заболоцкий, упомянутый ранее Александр Введенский и другие советские поэты и писатели-новаторы), хотя эмоционально абсурдизм XX века, проникнутый отчаянием и безысходностью, был чужд Анри и Хвосту. Их творчество, напротив, светло, жизнерадостно и по-доброму иронично, что ближе Ренессансу или античности.
Хвостенко и Волохонский создали литературную группу «Верпа», девизом которой была цитата из Рабле: «Каждый делает что хочет». Они совместно создавали поэтические строки, сегодня более-менее хорошо известные как тексты песен. В начале 1970-х Волохонский написал стихотворение «Рай», которое впервые исполнил Хвостенко, но наибольшую популярность песня получила в исполнении Бориса Гребенщикова под названием «Город» и с изменённой первой строкой. Если в оригинале она начиналась со слов «Над небом голубым...», то у БГ — «Под небом голубым...».
Композиция про рай вошла в альбом «Десять стрел» группы «Аквариум», изданный в 1986 году, а через год с небольшим уже звучала с экранов в знаменитом перестроечном фильме Сергея Соловьёва «Асса». Саундтрек накладывается на тягучие кадры катания на ялтинской канатной дороге двух героев — Бананана и Алики. Этот эпизод как бы символизировал и предвосхищал крушение иллюзий не только персонажей ленты, но и всей страны, у которой оставался лишь один шанс на «рай» — за гранью предстоящих десятилетий потрясений и рыночных экспериментов.
Человек, который написал такую гениальную песню, должен остаться в истории русской музыки навсегда. Лучше этой песни я в жизни не слышал и не пел ничего, — говорил Гребенщиков про Волохонского.
Помимо Хвоста и БГ, Волохонский сотрудничал с лидером группы «Аукцыон» Леонидом Фёдоровым. Он был автором текстов и исполнителем в альбомах «Таял» (2005), «Сноп снов» (2008) и «Гроза» (2016), а на диске «РазинРимИЛев» (2010) исполнял отрывки из поэмы Велимира Хлебникова «Разин». К тому же поэт работал над вышедшими в 2004 году альбомами Фёдорова «Джойс» и «Горы и реки» — это по сути музыкальные аудиокниги с переводами литератора.
Сны о возвращении
До перестройки Анри Волохонский на официозном уровне был известен в СССР больше как учёный. Что касается литературных текстов, то в 1972 году в журнале «Аврора» была напечатана небольшая басня «Кентавр» («Кентавр наевшись раз малины / По горло человечьей половины / К берёзке стройной подошёл / И начал об неё тереться / Чтобы согреться / И почесать / Свой вот уж десять лет как шелудивый бок / Тут из соседнего дупла ему ответил бог / Что жизнь-то наша братец значит даром не проходит / И что сойдет с копыт, то с рук не сходит».) Как полагается для контркультурного персонажа послевоенного СССР, он печатался в самиздате и «тамиздате» (альманахе «Саламандра», а также журналах «Двоеточие», «Зеркало» и «Солнечное сплетение»). Помимо стихов писал он и прозу. Так в 1982 году в Нью-Йорке вышла книга «Роман-покойничек» — ироническое изображение советского быта на примере «всенародно-принудительных похорон партийного руководителя».
Оказавшись в Израиле, Волохонский, по оценкам поэта Владимира Тарасова, стал проросшим на его почве «первым зерном и «первым побегом»:
О нём знают все. И читали его все. На некоторых он повлиял, а учёл его опыт едва ли не каждый. О нём не рискуют писать, не писали и до сих пор не могут: сложен, неоднозначен, местами архаичен, диапазон его знаний слишком широк для обыкновенного читателя. <...> Волохонский — первопроходец, тематика его поэзии привлекла многих именно в силу культурного освоения новых пространств.
Помимо научной работы на Тивериадском озере, «по которому боженька ножками ходил», как говорил сам поэт, в Израиле он не только писал стихи и прозу, но и переводил. Например, древнеримского поэта Гая Валерия Катулла и ирландского писателя-авангардиста Джеймса Джойса. У последнего он, в частности, работал над крайне сложным с точки зрения лингвистики романом «Поминки по Финнегану». В силу этого Волохонскому удалось осилить лишь отдельные фрагменты.
Там, где две прачки на двух берегах реки стирают бельё — и в прямом, и в переносном смысле — главного действующего лица. Они там стукаются лбами, ругаются, а река всё течёт, течёт, и под конец одна превращается в камень, а другая — в куст вяза. Довольно длинный кусок. Но вся тонкость в том, что большая часть значащих слов в этом отрывке представляет собой названия рек. <...> Попались довольно смешные названия. Например, есть австралийская река, которая называется Корова. Конечно, к русской корове она никакого отношения не имеет, но читатель-то этого не знает! И на этом можно поиграть. <...> Конечно, полностью перевести такую вещь — ну это надо жизнь положить. Да и то не хватит. Джойс-то был гениальный человек, — рассказывал Волохонский.
В 1985 году он переехал из Израиля в Мюнхен, устроившись редактором отдела «Радио Свобода», где проработал десять лет. Потом жил в других уголках ФРГ и умер во сне 8 апреля 2017 года в германском городке Хорб-ам-Неккар, так и не побывав на малой родине. Как рассказывал писатель и радиоведущий Дмитрий Волчек, после эмиграции Волохонский не приезжал в Россию, хотя его не раз приглашали:
Анри рассказывал мне, что в первые годы эмиграции ему снилось, что он снова оказался в Ленинграде и не может уехать, а потом и эти сны прекратились.
С начала 1990-х в России стали потихоньку публиковаться работы поэта, хотя в целом он оставался в тени и был знаком разве что слушателям западных радиоголосов, а также музыкальным и литературным гурманам. В 2012 году российское издательство «Новое литературное обозрение» выпустило трёхтомник Волохонского, после чего автор получил премию Андрея Белого за выдающийся вклад в развитие русской литературы. В 2016-м в Москве вышли ещё две книги — сборник переводов богослужебных текстов и псалмов с церковнославянского на русский, а также собрание произведений А.Х.В. — таков был их совместный псевдоним с Алексеем Хвостенко.