Российское руководство с самого начала отрицало какую-либо причастность к «провоцированию» (а именно так ставят вопрос в ряде европейских столиц, особенно восточноевропейских) миграционного кризиса. Владимир Путин заявил, что узнал о происходящем из СМИ, после чего и стал созваниваться с Александром Лукашенко. Однако отношения Москвы и Брюсселя достигли уже такой стадии взаимного недоверия, что впору говорить не о дипломатической, а о военной риторике. Иными словами, Европа не верит или делает вид, что не верит в непричастность Москвы. Во всяком случае, Ангела Меркель, главный коммуникатор с Москвой по сложным вопросам, дважды поговорила с Путиным по телефону. На чём, видимо, «конструктивная часть» взаимодействия пока и закончилась. И если кризис в результате будет разрешён, то благодаря именно этим двум звонкам.
Во всяком случае, из восточноевропейских столиц слышны только брань и обвинения. Польские политики призывают ввести самые жёсткие санкции не только против Белоруссии, но и России, вплоть до исключения из международных организаций и отстранения от спортивных соревнований. Президент Литвы (и не только он) обвиняет «Аэрофлот» в том, что тот возит мигрантов с Ближнего Востока в Белоруссию через Москву. Вдобавок к этому госсекретарь США Энтони Блинкен выдвинул тезис о том, что вся заваруха с беженцами, затеянная Лукашенко, есть не что иное, как «операция прикрытия» и способ отвлечь внимание от российских военных приготовлений в отношении Украины. Вообще рассуждения о «сосредоточении российских войск» близ границ с Украиной начались уже пару недель назад, и вот теперь наложились на миграционный кризис. В дополнение к этому те же США повысили военную активность в Чёрном море, а Россия в ответ сделала несколько демонстративных военных жестов близ своих западных границ (высадка десанта, патрулирование границ с воздуха стратегическим бомбардировщиками и т. д.). Идёт игра нервов.
Отчасти острота нынешнего кризиса объясняется тем, что Польша активно использует его в своих интересах в контексте собственных непростых отношений с руководством ЕС, а посему истерика относительно даже и 4-5 тысяч беженцев, скопившихся сейчас на белорусско-польской границе, несколько раздута. В пору «миграционного кризиса» в Европе в 2015–2016 годах только морем через Италию и Грецию в ЕС прибывало примерно столько нелегалов в сутки. Однако для правоконсервативного правительства Анджея Дуды представился сейчас уникальный шанс помириться с руководством Евросоюза (или по крайней мере «переключить внимание», в чём Блинкен обвиняет Минск), с которым Варшава рассорилась из-за своей противоречащей европейским нормам судебной реформы и вообще по части понимания общеевропейских ценностей и теперь должна платить 1 млн евро в день штрафов. И вот сейчас она предстаёт чуть ли не «последним редутом» на пути варваров, которых натравливает на «свободный мир» кровавый диктатор. Такой шанс грех было не использовать к своей политической выгоде. Поляки ещё и денег попросят. Сдаётся, что если бы беженцы «ломанулись» в Европу, скажем, через Венгрию и Украину, то такого шума даже близко не было бы.
Ещё можно сравнить нынешний кризис (при несопоставимых цифрах) с тем, что происходило в 2015–2016 годах и позже, когда турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган именно что шантажировал Евросоюз нелегалами из Сирии. Благодаря сделке с Ангелой Меркель ему удалось «стрясти» с ЕС примерно 3 млрд евро на то, чтобы сдерживать беженцев у себя на территории. Их там сейчас более 3,7 млн человек. Однако вне зависимости от намерений Лукашенко то, что было позволено мощной Турции, члену НАТО, не будет позволено маленькой и враждебной Западу Белоруссии. Более того, на этом фоне силами целого ряда авиакомпаний были переписаны, а точнее попраны, в том числе важнейшие нормы современной гражданской авиации: и теперь, именно под давлением ЕС, летающие с Ближнего Востока авиакомпании (начиная с «Турецких авиалиний») отказывают в перевозке людям, имеющим билет и визу страны назначения, лишь на том основании, что они граждане Афганистана, Сирии, Ирака или Йемена.
Вообще в последнее время есть ощущение, что «младоевропейцы» успешно перехватили инициативу в Евросоюзе, во многом определяя тональность отношений между Москвой и Брюсселем в целом. В том числе повторением бесконечных «страшилок» о том, что русские танки вот-вот рванут на Ригу, Таллин и Вильнюс. В значительной мере отношения России — ЕС стали заложниками именно «младоевропейцев». Это предсказывали ещё со времени принятия этих стран в ЕС (слишком много фобий в отношении Москвы в этих посткоммунистических странах), и вот момент настал, нужен был лишь повод.
Возбуждение дошло до того, что глава Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен предложила продумать санкции в отношении авиакомпаний третьих стран, которые перевозят заведомых нелегалов. Пошли рассуждения, что под удар могут попасть не только перевозчики из Сирии, Ирана, Катара, стран Северной Африки, но также и России. В частности, «Аэрофлот». Что стало бы дерзким вызовом Москве на уровне «воздушно-пассажирской войны». Хотя Москва тут же дала понять, что это без ответа не осталось бы: европейским компаниям не только запретили бы летать в Россию, но и через Сибирь в Америку и Азию, что кратно удорожает стоимость топлива. При этом «Аэрофлот» не летает из большинства стран, откуда прибыли беженцы, и уж точно не летает оттуда напрямую в Минск. Его обвинителям стоило бы глянуть расписание рейсов.
Сам факт обсуждения такой вероятности (санкций против «Аэрофлота») говорит о том, что в отношениях России и ЕС всё меньшую роль играют такие «мелочи», как формальное право или юридическое обоснование каких-либо действий. Достаточно аргумента типа highly likely.
Ну и что, что «Аэрофлот» не летает в столицу иракского Курдистана Эрбиль, откуда в Белоруссию прибыли чуть ли не большинство желающих пробраться к немецким пособиям. Но ведь он «мог бы» возить их через Москву. Ну и что, что авиакомпания никак не обязана отстранять от полёта человека с визой и билетом на том лишь основании, что он гражданин неугодного государства, — а «нам так кажется целесообразным». И так далее.
Не менее серьёзные последствия могло бы возыметь перекрытие польско-белорусской границы (а такие угрозы уже тоже звучали из Варшавы), в том числе для огромного грузопотока, идущего из Европы в Россию. На этой границе раньше работали шесть пропускных пунктов, сейчас остались четыре, время прохождения контроля сильно увеличилось — до нескольких дней. Пропускная способность альтернативных маршрутов — через Прибалтику — сильно ограничена. Надежда лишь на то, что поляки не станут вредить сами себе, поскольку 40% перевозчиков являются как раз гражданами Польши. Впрочем, в условиях поднятой истерики всякое может быть.
Видимо, взвесив все последствия, на сей раз санкции против России вводить не стали. К тому же, если всё же ставить целью не продлять нынешнее противостояние на границе до бесконечности, а найти практическое решение, то посредничество Москвы может оказаться вполне действенным вариантом, тем более что напрямую с Лукашенко Европа разговаривать не хочет.
Однако в целом нынешний кризис нанёс по отношениям Москвы и Брюсселя ещё один удар. А после скорого ухода Ангелы Меркель из большой политики замены ей в роли «решалы» трудных вопросов с Москвой пока не просматривается. Это значит, что следующий кризис может стать ещё более крутой ступенькой вниз по пути деградации наших отношений с Европой.
Между прочим, даже с Германией, при ещё «политически живой» Меркель в последние годы идёт обвал экономических связей. В прошлом году он снизился аж на 22,2% — сильнее, чем по многим другим направлениям немецкой внешнеэкономической деятельности (скажем, снижение товарооборота ФРГ с Чехией и Венгрией составило не более 6-8%), составив всего 44,9 млрд евро и отстав от маленькой страны Венгрии. Однако та же Венгрия уж в 2019 году, до пандемии, нас по товарообороту с ФРГ практически догнала: у нас было 57,7 млрд, у них на лишь 1,9 млрд меньше. По нынешнему уровню товарооборота с ФРГ мы скатились до показателей как раз 2005 года, ко временам, когда Ангела Меркель, собственно, и стала канцлером, «обнулив» теперь все наши совместные достижения. Главная причина — это как раз обострение политических отношений между Москвой и Берлином в последние годы. Сказываются как санкции, так и контрсанкции. В результате российско-германские экономические связи перестают быть движущим фактором наших отношений, а их сокращающийся объём всё меньше будет мотивировать немецкие политические элиты (ставящие экономическую прагматику во главе угла во внешней политике) выступать в роли наших — условно, конечно — союзников и даже лоббистов в отношениях с Западом. Также с уходом Меркель может сильно усложниться судьба газопровода «Северный поток — 2». Нельзя исключать затягивания выдачи разрешений на его функционирование со стороны Германии до середины следующего года. И всё это на фоне усиливающейся риторики из Восточной Европы (прежде всего, со стороны Польши) о том, что газопровод вообще надо заморозить, поскольку «Газпром» виноват ещё и в нынешнем энергетическом кризисе в Европе, о чём, надо полагать, будет ещё и судебное разбирательство.
В прошлом году на фоне пандемии товарооборот России с Евросоюзом (учитывая ещё и Британию) в целом снизился на 21% — до $219 млрд. В этом году вроде бы идёт заметное восстановление: по итогам 8 месяцев 2021 года внешнеторговый оборот между Россией и странами Евросоюза составил 152,2 млрд евро, что на 33,2% больше аналогичного показателя 2020 года. Однако тут стоит напомнить, что в «докризисном» («до Украины») наш товарооборот составляла $417 млрд. Потери налицо, как говорится.
Теперь Евросоюз готовит ещё и нечто вроде «военной доктрины» в отношении России, в рамках документа под называнием «Стратегический компас», где будут определены основные угрозы и приоритеты ЕС в целом в его глобальной внешней и оборонной политике. Документ этот, который после обсуждений будет окончательно утверждён в марте 2022 года, будет рассчитан на пять-десять лет, то есть это всё надолго. Никаким былым «партнёрством» в части отношения России (там, разумеется, не только о ней) там и не пахнет. С ней будет некое взаимодействие по ограниченному кругу проблем, среди которых дежурно обычно называют «изменение климата», дискуссии на каковую тему пока никого ни к чему не обязывают и на общий политический климат отношений никак не влияют. В остальном Россия видится как противник в контексте «силовой политики», источник кибератак и вообще всевозможных «гибридных угроз» (теперь в списке появится ещё и «гибридная война посредством мигрантов»), инициатор вмешательства во внутреннюю политику стран Запада, а также генератор всевозможной «дезинформации», — и в этой своей политике она требует «отпора». В том числе предусматривается создание пока пятитысячных сил быстрого реагирования к 2025 году, что могло бы стать прообразом некоей «армии ЕС», о которой говорят давно, но которую так и не создали, поскольку есть же НАТО. Такие силы, без сомнения, могут стать ещё одной «точкой взаимодействий» с Москвой в рамках «силовой политики». А иных пока между нами и не просматривается.