Похоже, история инвестиционного проекта Башкирской содовой компании (БСК) по разработке останцовой горы (местное название шихан) Куштау остаётся в прошлом. Руководство республики оказалось перед дилеммой — инвестиции и инновации (два одинаково популярных и бессмысленных слова в современном русском жаргоне) или экология и учёт местных культурных особенностей? Судя по заявлению главы Башкирии Радия Хабирова, выбор сделан фактически в пользу второго.
Даю две недели, чтобы сформировать координационное совещание, мы должны провести консультации и найти решение. Не найдёте решение — 4 сентября я направляю документы, мы подготовили полный пакет, чтобы Куштау дать статус особо охраняемой территории. История с Куштау закрыта. Разработка её невозможна, — отметил Хабиров.
Кроме того, глава Башкирии пообещал изучить законность приватизации компании.
Почему же власть в данном случае решила отступить и пожертвовать своим главным приоритетом — привлечением денег, созданием новых производств и рабочих мест? И не усматривается ли тут начало новой тенденции?
История Башкирской содовой компании неразрывно связана с эксплуатацией недр Южного Урала. Одно из двух её основных производств построено как раз на одном из таких шиханов — горе Шахтау. Шиханы — это такие одинокие горы с плоской вершиной, выдающиеся посреди окружающей равнины. Они являются остатками океанических отложений, состоят из известняков, которые накапливались на дне 230 млн лет назад. В разных пропорциях и консистенциях подобные донные отложения из панцирей ракообразных и моллюсков дают то мел, то ракушечник, то другие полезные ископаемые.
Таким образом, красивое природное явление — гора-шихан — имеет как бы двойное назначение: и примечательная часть пейзажа, радующая глаз своей дикой мощью и силой, и источник полезных материалов. Соседний с Куштау Шахтау в итоге пустили на разработку сырья и полностью срыли за несколько десятков лет. Вместо горы там теперь карьер, который скоро предстоит закрывать. История, известная для Южного Урала, — на восточном склоне находилась гора Магнитная, гораздо более высокая. В ней имелись запасы железной руды, но за время разработок с начала 1930-х её тоже срыли.
Это вообще трагедия горнодобывающих районов — уродование ландшафта местности в угоду интересам производства. Урала это коснулось в самых широких масштабах — достаточно посмотреть на снимки территории из космоса. То там, то здесь видны пятна — следы карьеров и иных разработок. А ведь Уральские горы сами по себе считаются уникальным памятником природы как геологии, так и биологии, — с огромным рекреационным потенциалом. И именно здесь в советские годы были построены основные заводы по производству ядерного оружия.
Башкирию экологические аспекты также затронули в немалой степени. Её равнинную часть исковеркали добычей нефти. Уфу сделали центром нефтепереработки, построив в ней целых три НПЗ, не считая иных химпроизводств. Такой же комплекс НПЗ и мощнейших химических заводов возник южнее в районе Салават — Стерлитамак — Ишимбай, где и находится Куштау. В последние годы советской власти в республике начали строить АЭС, завершение которой прервало экологические движения времён перестройки. Имеется и угольный карьер в Кумертау на самом юге.
Надо учитывать и такой аспект, как повышенная чувствительность аборигенных народов к действиям на их исконных землях. Вне зависимости от своих религий они имеют свои священные рощи, горы, реки и болезненно воспринимают посягательства на них, особенно с учётом недавней истории, когда обычаи и традиции власть ни во что не ставила. Территория Южного Урала обладает уникальным археологическим потенциалом, а такие шиханы, как Куштау, в древности привлекали к себе особое внимание. Достаточно вспомнить городище Аркаим, получившее широкую известность уже в наше время, которое стало местом паломничества для разного рода любителей паранормальных явлений и эзотерики. Южный Урал является территорией «Страны городов» — уникальных по архитектуре поселений бронзового века.
То есть вне зависимости от природных ископаемых сами по себе объекты природы могут успешно «продаваться» — использоваться для бережной археологии, туризма, проведения всякого рода конгрессов и слётов, в культовых целях и т.п. И потому столкновение интересов сырьевого бизнеса и бизнеса, так сказать, социокультурного, вполне понятно. Гору за пару-тройку десятилетий сроют — а дальше что? Какой у карьера в земле рекреационный потенциал? Использовать как пруд?
Поэтому с учётом вышеприведённых обстоятельств решение Радия Хабирова выглядит не необычным, а вполне логичным. Но, помимо этих соображений, нужно учитывать нежелание официальной Уфы создавать длительную проблему со скандалами, привлечением внимания прессы на пустом месте. Точнее, не на совсем пустом, ибо у БСК действительно есть проблема — истощение сырьевой базы. Но вот её и надо решать — то ли путём переформатирования производства, то ли поиска альтернативных источников сырья, то ли просто закрытия содового завода, но тогда с предоставлением рабочих мест для увольняемых рабочих.
Башкирский опыт универсален — в Коми, Архангельской, Кемеровской областях возникали такие же конфликты в последнее время. Бизнесу требуются всё новые и новые площадки, населению — здоровая окружающая среда. Власти — налоги и рабочие места. В принципе, в мире научились уже находить компромиссы в таких случаях. Помимо учёта мнения населения создаются различные фонды, куда идёт часть прибыли и которые финансируют возможные утраты — культурные, природные или гуманитарные. Необходим диалог, а не кулуарные договорённости с одними властями, которые аннулируются при других.