В результате очередной войны с Османской империей территория нынешней Молдавии, а тогда Бессарабии, оказалась в 1812 году в составе Российской империи. Центром новых земель был Кишинёв — невзрачный городишко с населением 10 тысяч человек. По описаниям тех лет, он ничем не отличался от окружавших его молдавских сёл.
Из сонной провинции в индустриальный центр
Всё изменилось менее чем за век. Для развития завоёванных территорий Петербург начал поощрять колонизацию края. Десятки тысяч русских, украинцев, евреев и греков потянулись в Бессарабию. Кишинёв стал быстро расти. В конце XIX века его связали железнодорожным сообщением с Одессой. Вывоз продукции сельского хозяйства ещё больше подстегнул рост города — к 1900 году в нём проживало около 100 тысяч человек. Он уже ничем не напоминал село, назначение в которое чиновники времён Николая I рассматривали как ссылку.
Однако у такого бурного развития были и свои противоречия. Кишинёв располагался в «черте оседлости» — на территории основного проживания еврейского населения империи, которое дискриминировалось во всех областях жизни — от занятия сельским хозяйством до научной деятельности. Дискриминация побуждала евреев переезжать в города. В мае 1882 года были приняты указы, которые ещё больше ухудшили правовое положение этой категории имперских подданных. Теперь они практически полностью лишались возможностей получить высшее образование, стать врачами, инженерами или чиновниками. Евреев лишали даже тех немногих прав представительства в местном самоуправлении, которые вводились ещё Екатериной II в 1760-х годах.
Всё это происходило на фоне еврейских погромов 1881–1882 годов, последовавших сразу же после убийства революционерами Александра II. Новые власти империи формально не поддерживали их, но по факту почти никак им не препятствовали.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Под давлением
К началу XX века ситуация кардинально не улучшилась. Рост революционного движения в России привёл к тому, что образованная молодёжь из еврейской среды потянулась в подрывные организации. Власти империи, которые и до этого рассматривали евреев как экзистенциальную угрозу, теперь стали воспринимать их как чуть ли не самый опасный подрывной элемент.
Местные жители тоже не питали добрых чувств к евреям. С одной стороны, этому способствовали распространённые в христианской среде предубеждения. Евреев рассматривали чуть ли не как «врагов Бога» из-за настойчивых попыток сохранения ими своей религии (иудаизма) и обычаев. С другой стороны, к формированию образа опасного чужака прикладывали руку многочисленные демагоги-антисемиты, которые выставляли себя как защитников «бедных христиан», попавших к евреям в угнетение. Этому способствовало то, что в городских условиях еврейские бедняки жёстко конкурировали за рабочие места с крестьянами-отходниками из окружающих сёл и городским плебсом.
Власти на всё это варево взаимных претензий смотрели сквозь пальцы. У них в начале века болела голова от роста подпольных революционных организаций и националистических настроений среди покорённых народов. Если, поощряя антисемитизм, можно было удержать контроль над городами — почему бы и нет?
В 1900–1903 годах в империи произошёл промышленный кризис. Начались бунты крестьян, в рабочей среде усилилась революционная агитация. Имперские силовики с ног сбились, пытаясь оперативно бороться с оппозицией. Кризис докатился до Молдавии — в Кишинёве стали закрываться предприятия, горожане беднели, конкуренция за рабочие места между нацобщинами резко усилилась.
Евреи составляли половину населения Кишинёва. Формально ничто не предвещало взрыва, но на самом деле в этих обстоятельствах город мог рвануть в любой момент. Достаточно было любого повода.
И вот они пришли к успеху
Повод нашёл Паволакий (Павел) Крушеван. Он был редактором и владельцем самой крупной и единственной ежедневной местной газеты «Бессарабец». Крушеван придерживался проимперских взглядов, был яростным сторонником «русификации» края и пламенным антисемитом. Через свою газету он распространял самые дикие и лживые слухи, включая погромную агитацию против евреев.
Любую другую газету давно прикрыли бы за такие выходки, но Крушеван пользовался протекцией полиции и властей. Цензура смотрела сквозь пальцы на его художества. В 1903 году Крушеван получил разрешение печатать новую газету «Знамя» в столице — Санкт-Петербурге.
Ассистировал ему в антисемитской пропаганде строительный подрядчик Георгий Пронин. Этот тип даже среди русских националистов считался мошенником. Он охотно раздавал взятки чиновникам, получал заказы на строительные работы и воровал с них огромные суммы. К евреям у Пронина были свои претензии — он завышал цены на работы, а те демпинговали. Пронин в ответ печатал в «Бессарабце» нападки на евреев и быстро стал спонсором газеты. Он объявил себя защитником христианских рабочих от еврейской эксплуатации.
Деятельности двух агитаторов никак не препятствовала местная власть, представленная губернатором Рудольфом фон Раабеном. Он фактически самоустранился от управления Бессарабией, ведя разгульную жизнь. Вместо него губернией управлял его зам Василий Устругов, придерживающийся антисемитских взглядов. У него всё было просто — евреи были подрывным и революционным элементом, их надо было преследовать и дискриминировать. При нём третирование евреев стало официальной политикой всего губернского аппарата.
Местные православные власти были малообразованными и сами верили в любую антисемитскую пропаганду. Их молчание перед лицом погромной агитации стало знаком для паствы — люди правду говорят про евреев: сущие рептилоиды и бесы!
Относительно непредвзято к евреям относились только местный прокурор Горемыкин и командир местного гарнизона Бекман. Однако даже среди их подчинённых были массово распространены антисемитские настроения. Это сыграет во время погрома свою печальную роль.
Кровавый навет
За пару месяцев до погрома газета «Бессарабец» сообщила о «ритуальном убийстве» в соседнем городе Дубоссары подростка Михаила Рыбаченко. Якобы труп был найден совершенно обескровленным, с зашитыми ушами, глазами и ртом. Газета напечатала слух, что одного из убийц поймали и им оказался еврей, который немедленно сознался в том, что Рыбаченко убили в ритуальных целях. Мол, евреев мацой не корми, дай только невинных христиан в жертву принести. Желательно младенцев, но и подростки тоже сойдут.
Такого рода погромная конспирология носит название «Кровавый навет». Она была очень популярной в Европе со времён Средневековья. Сотни еврейских погромов от Франции и до Балкан прошли из-за слухов о «кровавых жертвах», которые приносят «подлые иудеи своему кровавому богу». Россия с запозданием, но тоже подхватила модный тренд. Который через два десятилетия оживит и дико популяризирует один австрийский ефрейтор, своей политикой уничтоживший не пару тысяч, а около шести миллионов евреев.
Расследование дела не подтвердило заявлений «Бассарабца». Убийцей подростка оказался его дядя, а мотивом — передел наследства. Газета была вынуждена дать опровержение, но её никак не наказали.
За несколько дней до погрома среди христианского населения города стали распространяться листовки, в которых утверждалось, что власти санкционировали убийство евреев на иудейскую Пасху. Мол, ничего за это не будет, да и пограбить можно — и за это тоже не накажут.
Погром и его последствия
19 апреля — в последний день иудейской Пасхи и в первый день христианской — в Кишинёве начались погромы. В первый день отряды погромщиков грабили еврейские магазины и склады. Полиция смотрела на это безучастно. Она практически не приняла мер. К тому же в её среде было много антисемитов и тех, кто втайне сочувствовал погромщикам. Вначале не было никаких убийств и изнасилований. Однако попустительство полиции создало у погромщиков убеждение, что им всё можно.
20 апреля тоже началось с грабежей, но теперь погромщикам попыталась противостоять местная еврейская самооборона. Может быть, у неё что-то бы и вышло, но часть её разоружили полицейские, остальных рассеяли. Зато погромщики получили зримое содействие власти — и теперь пошёл совсем другой разговор.
Толпа уничтожила еврейские молитвенные дома, сожгла склады и места жительства евреев. В условиях безнаказанности, когда полиция не открывала огонь, а солдаты гарнизона удерживались от действий своими офицерами, погромщики перешли от грабежей к убийствам и изнасилованиям. В три часа дня губернатор фон Раабен самоустранился от управления окончательно, передав бразды правления генералу Бекману. Тот быстро подавил погромщиков военными средствами.
В результате погрома погибли 50 человек, из них 49 евреев. Около 600 человек были ранены (практически все были евреями). Повреждённой или уничтоженной оказалась почти треть городских строений.
Подавляющее большинство имперской интеллигенции пришло в ужас от произошедшего. С протестами и требованиями расследовать погром выступали университетские профессора, журналисты и врачи. Известные писатели (Горький, Толстой, Короленко) осуждали власти и агитаторов-антисемитов за подстрекательство к погромам. Епископ Волынский и Житомирский Антоний (Храповицкий) выступил с осуждением массовых убийств.
Процесс над погромщиками, а из их числа было арестовано более 800 человек, приковал внимание всей страны. Он закончился в 1904 году и оставил неудовлетворённой либеральную и левую оппозицию. Никто из подстрекателей, редакторов антисемитских газет, журналистов, бездействующих чиновников, антисемитов среди полицейских и военных не был наказан. Лишь рядовые участники погрома были осуждены к тем или иным тюремным срокам. При этом более половины избежали наказания, будучи признаны невиновными.
Неожиданный эффект погром оказал на ход Русско-японской войны. Это было связано с американским банкиром еврейского происхождения Якобом Шиффом, получившим среди российских монархистов славу серого кардинала революции.
Дело в том, что погром очень подробно и ярко освещался в зарубежной прессе. Прочёл о нём и житель США Шифф, а затем, будучи очень влиятельным общественным деятелем, начал бомбардировать письмами президента Теодора Рузвельта, требуя осудить погром и политику России. Что тот и сделал, выступая перед конгрессом.
А дальше произошло следующее. В 1904 году Япония искала денег для войны с Россией для колониального передела на Дальнем Востоке. Шифф согласился выдать ей кредит в $200 миллионов. Шифф разместил облигации на американской бирже, тем самым Токио покрыл 50% своих военных расходов. Россия, как известно, свою войну с Японией проиграла, а там и революция подоспела.