Госдума 20 сентября в срочном порядке приняла сразу в двух чтениях поправки в УК, вводящие ответственность за добровольную сдачу в плен, мародёрство и отказ от военной службы. Нововведения, в том числе ужесточающие санкции в условиях мобилизации и военного времени, приняли столь стремительно, что у россиян возникло множество вопросов, особенно на фоне продолжающейся военной операции на Украине. NEWS.ru поговорил с одним из авторов нововведений — сенатором Ольгой Ковитиди.
— В связи с чем возникла необходимость ужесточать действующие «военные» статьи УК и вводить новые?
— Сегодня в РФ законодательство о военном времени как таковое не сформировано. Если мы обратимся к ч. 3 ст. 331 УК РФ, то там сказано, что «уголовная ответственность за преступления против военной службы, совершенные в военное время либо в боевой обстановке, определяется законодательством РФ военного времени». Действующее законодательство, к сожалению, не регулирует все те правоотношения, которые возникают в период военного времени.
Военная спецоперация, которая осуществляется Россией на Украине, достаточно чётко проявила ряд правовых пробелов в уголовном законодательстве, которые необходимо устранять. Новые статьи, которые мы с коллегой — Андреем Клишасом — готовили, предусматривают ответственность за мародёрство и добровольную сдачу в плен. Совершенно очевидно, что эти статьи необходимо включать в УК.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
— А что касается мародёрства, неужели его масштабы настолько велики, что потребовалось принимать новую статью?
— Что касается мародёрства, то в УК РСФСР 1960 года такая статья была. Она подразумевала наказание за похищение на поле сражения вещей, которые находятся при убитых и раненых. В нашей редакции предлагается более широкое толкование мародёрства, которое включает в себя ограбление жителей неприятельской территории, что соответствует реальности и международной практике. Разграбление мирного населения, совершаемое не только военными, но и иностранными наёмниками, к сожалению, стало уже обыденным во время специальной военной операции на освобождаемых территориях Украины, ДНР и ЛНР, и у наших правоприменителей просто не было никаких правовых механизмов для того, чтобы дать правовую оценку указанным преступлениям. Общаясь с крымчанами, которые принимают участие в специальной военной операции, пришлось много узнать о том, что украинские военные просто-напросто грабят мирное население. Естественно, я, как сенатор от Крыма, не могла на это не отреагировать. И мы с Андреем Клишасом достаточно оперативно подготовили соответствующие поправки. Более того, мы очень плодотворно отработали этот законопроект с нашими коллегами из Военной прокуратуры, СК, Росгвардии, ФСБ, МВД, в результате анализ правоприменительной практики происходил в реальной ситуации — мы оперативно реагировали на все те вопросы, которые сегодня необходимы для того, чтобы устранить проблемы в существующем уголовном законодательстве. Мы на них отреагировали теми законами, которые были сегодня приняты Госдумой.
— Зачем потребовалось вводить ч. 2.1 статьи 332 УК, предусматривающую уголовное преследование за отказ от участия в военных действиях?
— Мы прекрасно понимаем, что укрепление военной безопасности непосредственно связано с ужесточением ответственности в период военного времени и боевых действий. Поэтому все те поправки, которые приняты Госдумой, отвечают запросу сегодняшнего дня, поэтому ужесточается ответственность за неисполнение воинского приказа, сопротивление начальству по военной службе, самовольное оставление части, дезертирство, уклонение от военной службы, нарушение правил службы, растрату военного имущества, совершённые в период военного положения, в военное время в условиях вооружённого конфликта или ведения боевых действий.
Если мы хотим сохранить своё государство, в период спецоперации нужно переосознать очень много процессов. В условиях осуществления специальной военной операции лица, которые приняли на себя обязательства по защите отечества на дальних рубежах, должны понимать меру ответственности перед государством и народом. Поэтому одно дело, когда речь идёт о мирном периоде, а другое — когда в нынешних условиях.
— Работа над поправками шла какими-то невероятно быстрыми темпами — сегодня приняли сразу в двух чтениях, завтра, если верить вашему коллеге Клишасу, уже рассмотрит Совет федерации. Причём никто толком про эти нововведения не говорил, а общество, по сути, узнало о них благодаря правозащитной организации «Агора». С чем связана такая спешка? Это не является подготовкой к введению в России мобилизации и военного положения?
— Я могу вам твёрдо сказать о том, что никакой подготовки к военному времени нет. Мы ведём плановую работу. Военная спецоперация развивается очень динамично, поэтому мы отвечаем на те запросы, которые существуют сегодня. Действующий закон «Об обороне», который чётко определяет, что такое военное время. Оно определено уже — это период с момента объявления состояния войны в случае вооружённого нападения на РФ. Сегодня мы твёрдо понимаем, что такое военные действия, как этот термин используется в российском законодательстве. У нас есть федеральные законы «О ветеранах», «О статусе военнослужащих», «О воинской обязанности»... Мы систематизируем то законодательство, которое существует, и вносим те поправки, которые сегодня требуются. Ничего исключительного я в этой ситуации не вижу.
Никаких предпосылок сегодня законопроект не создаёт для объявления мобилизации как таковой, он с ней никак не связан. Закон нужен, он востребован нашими военными, нашими правоприменителями и прежде всего отвечает интересам безопасности РФ.