Польская революция 1830–1831 года в Российской империи была продолжением общеевропейского кризиса 1830 года. Слабым звеном оказалась Франция, в которой свергли короля Карла Х. Потом восстала Бельгия в дружественной для России Голландии. А потом, вдохновившись этими примерами, и российская Польша, у которой было много вопросов к самодержавной империи.
От Польши мирной к Польше разъяренной
Соседство в империи Романовых конституционной Польши с выборными законодательными и судебными властями и лишенных каких-либо либеральных учреждений российских губерний когда-то должно было взорваться. Дополнительное напряжение создавали явные намеки императора Александра I, что Петербург готов присоединить к королевству часть западных губерний империи. В России патриоты негодовали — мало того что давний враг получил либеральную конституцию, так ему ещё земель прирежут! За что деды воевали, спрашивается?
В Варшаве на это внимание не обращали и, наоборот, давили всевозможными способами на имперские власти, требуя от них земель. Но что ещё важнее — реализация положения польской конституции. Потому что получалось, что на бумаге Польша — это самая либеральная часть Европы, пусть и в составе самодержавной России, а на деле — в 1819 году введена предварительная цензура, с 1820 года преследуются масоны, студенческие братства, начинается зажим католических клириков. Польский сейм 1822 года не мог собраться до 1825 года. А все потому, что Петербургу не понравилось наличие в нём большого числа радикальных оппозиционеров, требовавших реформ и выполнения введённой конституции.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
В 1826 году умирает соратник революционера Костюшко генерал Зайончик — в тот момент наместник Польши. Вместо него главой российской Польши становится старший брат императора Николая I и глава польской армии — великий князь Константин. Ситуация в стране натурально летит под откос.
Тем более что высший сеймовый суд Польши оправдывает «Патриотическое общество». Эта радикальная организация, состоявшая преимущественно из офицеров местной армии, начала налаживать связи с российскими декабристами. Информация об этом всплыла во время процесса над последними. Петербург потребовал покарать виновных. Вначале польские власти требовали, чтобы жителей их страны судил их суд. А потом, после нескольких месяцев расследования, они пришли к выводу, что польские патриоты не замешаны в антимонархическом заговоре. Они только хотели, чтобы император наконец-то присоединил часть западных губерний к Польше.
Оправдание поляков в 1826 произвело на Николая I жуткое впечатление. Царь по свидетельству знавших его людей и без того их ненавидел, а тут у него чуть нервный срыв не случился.
Тем не менее в 1829 году российский император короновался польской короной. Но настроения в Польше были к тому времени уже накалены до предела. Демократы замышляли убийство царя во время коронации и захват сейма. Чем-то это напоминало восстание декабристов. Только усилия консерваторов во главе с князем Чарторыйским сорвало это предприятие.
В 1830 году польские революционеры устроили покушение на наместника великого князя Константина. Подрывная агитация велась в Польше, а также Литве, в западных губерниях современной Белоруссии и на украинской Волыни. Нужна была искра, чтобы всё полыхнуло.
Трещины в Венской системе
Постнаполеоновская Франция тяготилась своим второсортным статусом. Когда-то величайшая военная империи Европы была вынуждена довольствоваться ролью карателя революционной Испании в 1823 году, подчиняясь решениям Священного Союза — монархического объединения России, Пруссии и Австрии.
В 1830 году последний французский бурбон Карл Х решил окончательно решить вопрос с политической оппозицией. Депутаты законодательного органа была разогнаны, введена цензура, власть полностью переходила монарху. Такого парижане уже от реставрированного короля не стерпели. Во Франции произошла июльская революция 1830 года. На трон взошел конституционный монарх Луи-Филипп Орлеанский.
В Петербурге события восприняли очень болезненно. Николай I видел любую революцию в гробу и белых тапочках. Бытовал даже анекдот, что, узнав о свержении Бурбонов, император якобы пришел в казармы гвардии и заявил: «Господа, седлайте коней — Париж нас заждался!»
На самом деле началась памфлетная война между Парижем и Петербургом. Последний пытался как-то мобилизовать Вену и Берлин, но немецкие союзники уклонялись как могли. Никому не улыбалось подставлять свои страны под первый французский удар. Тем более что у Австрии голова болела от итальянцев, которые никак не хотели добровольно-принудительно жить под властью Габсбургов. Вместо этого многочисленные карбонарии постоянно конспирировали, митинговали, устраивали покушения на австрийских чиновников и восставали.
Вслед за первой трещиной в союзе трёх императоров последовала вторая — восстала Бельгия. Под угрозой оказался кошелек романовской империи — голландские банкирские дома!
Амстердам — наш
Весь XVIII век Российская империя воевала на нидерландские кредиты. Так повелось ещё со времён Петра Великого. Союз меча и звонкой монеты был взаимовыгодным — чуть ли не половина военной добычи во время бесконечных русско-турецких войн немедленно перекочевывала в закрома банка «Хоуп и компания». К окончанию наполеоновских войн у России перед амстердамскими банками накопилось долгов на 101,5 миллиона гульденов. Это, на минуточку, чуть ли двойная стоимость всей промышленной продукции самодержавной империи в конце 1840-х годов!
Но российский заёмщик был обязательным — крепостные впахивали, голландские кредиты отрабатывались. В 1828 году на очередную войну с Турцией Петербург получил 45 миллионов гульденов. А потом ещё пару миллионов на реструктуризацию кредитов и выплату внутренних обязательств перед военными поставщиками.
И вот у такого замечательного имперского кредитора также случилась революция — в южных Нидерландах, то есть нынешней Бельгии. А ведь дом Оранских-Нассау был к тому же родственным домом для Романовых — наследник престола был женат на младшей сестре императора Николая I. Так что, кроме кошелька была задета ещё и честь рода.
Король Виллем I запросил помощь на подавление бельгийской революции у Четверного союза — Британии, Австрии, Пруссии и России. В столицах крепко задумались. Дело в том, что существовавшее с 1815 года Объединенные Нидерланды считались северным бастионом против Франции. Поэтому к Соединённым провинциям присоединили Бельгию и Люксембург. По всей южной границе нового королевства на деньги Петербурга, Вены, Берлина и Лондона возводилась череда крепостей. Амстердам обязали держать постоянно под ружьём 50-тысячную армию. Российская армия, развернутая в западных губерниях, в тот момент насчитывала чуть более 75 тысяч человек.
В Париже, узнав о волнениях в Бельгии, начали бросать чепчики вверх. Новое буржуазное правительство во главе с генералом Себастиани и графом Фло тут же стало рисовать мощные планы, как оно захватит Бельгию. Или же, хотя бы её большую часть. Обоснование было очень простое. Во-первых, национальная безопасность — подальше от Парижа, спокойнее на душе у французов. Во-вторых, мощный удар по голландскому конкуренту.
Дело в том, что Объединенные Нидерланды к 1830 году оказались второй экономической державой Европы. И наиболее быстро росло промышленное производство именно в Бельгии. Так что этот регион сам по себе был лакомым куском.
В-третьих, французы вспомнили, что в Бельгии же живут франкофоны! Надо было срочно защитить французских братьев-католиков, томящихся под геноцидным правлением упоротых голландских кальвинистов!
Такие планы вызвали большую озабоченность в Берлине. Фельдмаршал Блюхер быстренько накидал план германского блицкрига. Пруссаки быстро заходят 80-тысячной (можно и меньше) армией в Бельгию. Раскидывают направо и налево инсургентов, дают по шее французским засланцам, которых как бы там нет, и занимают крепости. После этого Вена, Берлин и Петербург, вместе с Амстердамом, дают по шее зарвавшемуся Парижу.
Хороший был план, но прусский король Фридрих-Вильгельм III решил не торопить события и запросить Британию и Россию. Всё-таки на тот момент это были самые мощные военные державы Европы. Лондон тут же заявил, что надо бы всё решить миром. И пригласил все заинтересованные стороны к себе на мирную конференцию. Иное дело Петербург.
До победного конца
Россия же решила воевать. Император Николай I, уцепившись за обращение с просьбой о помощи голландского короля, приказал демонстративно готовиться к вторжению в Бельгию. Военные подразделения в западных губерниях стали готовить к отправке в Бельгию.
Такая показательная подготовка к вторжению была сделана специально. Петербург понимал, что без поддержки Лондона и с немецкими союзниками, которые к тому моменту уже де-факто похоронили Священный Союз, ни о какой отправке войск речь не идёт. Ведь даже если российские войска окажутся в Нидерландах, они будут в ловушке — их неоткуда снабжать, так как российский флот такую операцию не потянет. А нейтралитет Пруссии и Британии столкнет голландско-российские войска один на один с французскими. И результаты могут быть весьма непредсказуемыми, вплоть до разгрома.
Ввязываться в ещё одну войну с Парижем Петербург ну никак не хотел. Он просто хотел чуть-чуть припугнуть большой войной остальную Европу, чтобы она была сговорчивее во время лондонских переговоров. Но приказ готовить армию вторжения внезапно сыграл так, как никто этого не ожидал.
Дело в том, что в Польше, где пристально и сочувственно наблюдали за событиями во Франции и Бельгии, начал со скоростью пожара распространяться слух, что их армию пошлют на подавление революций! И вот вчерашние наполеоновские легионеры, из которых чуть ли не на 80% состояли местные войска, столкнулись с тем, что их пошлют воевать против Парижа.
Это было немыслимое! Польское офицерство буквально взорвалось. 29 ноября 1830 года Варшава восстала. Военные вместе с рабочими, студентами и горожанами начали штурм казарм российских войск. Бои велись пару дней, пока наместник Константин не вывел большую их часть из столицы. После этого забунтовали все польские города.
Реакция на восстание в Париже и Петербурге была диаметрально противоположная. В первом 11–13 декабря проходили массовые митинги и демонстрации с пропольскими и антиниколаевскими транспарантами. А в Петербурге император уже действительно побежал в казармы гвардии, где заявил, что Польша восстала и пора бы уже эту гидру подавить по всем чертям.
Свалился с трона
Но пока в европейских столицах бурно переваривали информацию о польском мятеже, в Варшаве происходили не менее яркие события. Фракции умеренных и демократов грызлись между собой. Первые считали, что с Петербургом ещё можно как-то договориться. Генерал Хлопицкий, который в какой-то момент объявил себя диктатором, вполне прозорливо считал, что один на один Польша будет раздавлена. Надо срочно мириться.
Демократы же настаивали на немедленном восстании и засылке инсургентов по всем деревням и весям бывшей Речи Посполитой. Особую надежду они возлагали на помощь Европы, особенно на Париж. Во Франции в тот момент массово плодились франко-польские комитеты. Они довольно успешно собирали деньги — уже к середине января 1831 года из Парижа, Лиона и Меца пришли первые 100 тысяч франков помощи польским революционерам. Глава МИД Франции генерал Себастиани оказывал протекцию польским эмиссарам, разрешая им вербовать добровольцев и помогал деньгами. Дело польской свободы зашло так далеко, что Фенимор Купер, оказавшийся в тот момент в Париже, немедленно организовал Польско-Американский комитет и стал со своих сограждан собирать немалые средства для помощи восставшим.
Помощь из Франции и прогрессивных кругов Европы, успешная агитация среди польской шляхты и горожан в бывшей Речи Посполитой, армия, которую довели до 80 тысяч человек — это с одной стороны, а с другой — мобилизация русских войск в западных губерниях и угрозы со стороны Николая I. Спор между демократами и умеренными решило посольство революционеров с предложениями в Петербург.
Император был вынужден принять его. Польское восстание было крайне некстати и расстраивало все его планы в отношении Европы. Революционеры привезли требования, в которых они с одной стороны требовали соблюдать конституцию страны, а с другой — ну выполнить уже обещание Александра I и прирезать парочку губерний к Польше.
В ответ Николай I буквально заявил, что, во-первых, конституцию Польше дал царь. И вот именно царь может её трактовать как хочет, а не какие-то там депутаты. А если царь захочет — он её отберёт и депутатам надо смириться с этим, а не строить из себя отцов нации. Во-вторых, никаких требований от польских депутатов он не потерпит. Максимум, что они могут получить, — это амнистию для участников восстания. И всё.
Получив такой ответ, Польский сейм принял 25 января 1831 года решение сместить российского императора Николая I с польского трона.
«Обещанные под присягой двумя владыками и столь часто попираемые свободы освобождают обе стороны и польский народ от верности. <...> Таким образом народ польский, на сейме собранный, заявляет: он является независимой нацией и имеет право тому корону польскую отдать, кого её достойным сочтёт, на кого рассчитывать будет, кто приведённый к присяге веры твердо и без ущерба соблюдёт обещанные присягой свободы», — писалось в его решении.
Это было де-факто объявлением войны. Петербург привычным образом взял голландский кредит на 20 миллионов рублей серебром и с гигантскими усилиями, после череды жёстких поражений, всё-таки уничтожил польскую революцию в 1831 году. Польша перестала быть королевством. Дому Оранских не так повезло, и он не смог подавить бельгийскую революцию. Случившиеся в разных концах Европы революционные события окончательно похоронили Священный Союз и привели к образованию англо-французского союза, а также изоляции Российской империи.