Днем начала Великой французской революции считается 17 июля 1789 года. Тогда депутаты Генеральных штатов Франции, представлявшие преимущественно интересы крестьян, ремесленников и торговцев, отделились от депутатов дворянства и духовенства и провозгласили себя Национальным собранием. Старый порядок, существовавший более тысячи лет, рухнул в один миг. Казалось бы, мы знаем о событиях тех лет очень много. Но историки открывают все новые факты, и постепенно история Франции в эпоху смуты и перемен начинает выглядеть иначе. С тайнами, связанными с самым началом Французской революции, разбирался NEWS.ru.
Французский реванш
XVIII век был столетием бескомпромиссной борьбы Франции и Великобритании за гегемонию в Европе, а следовательно, и за мировое господство. Сначала казалось, что побеждает Англия. У нее был мощный флот, который контролировал все пути морской торговли, позволял черпать огромную прибыль из заморских колоний и защищал Британские острова от чужеземного вторжения.
В ходе самой великой войны этого столетия — Семилетней, Франция потерпела ряд тяжелых поражений от Великобритании и ее союзника Пруссии. Экономическая мощь страны была подорвана огромными военными расходами и довольно скверным правлением короля Людовика XV, того самого, что прославился роскошью двора. Его фаворитка маркиза де Помпадур вошла в историю своими словами «после нас хоть потоп». Франция утратила свои лучшие колониальные владения: Канаду, Восточную Луизиану, Сенегал, острова Карибского моря, и была вынуждена отказаться от дальнейшего захвата земель в Индии.
Британия торжествовала победу. Но в 1775 году против власти Лондона восстали Тринадцать американских колоний. В 1776 году колонисты объявили о независимости. В качестве символического акта в тот день американские солдаты свалили конную статую короля Георга III, оторвали ей голову, отрубили нос, сорвали лавровый венок, а затем маршировали с этим трофеем по всему Нью-Йорку под звуки флейт и барабанный бой.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Голову, насаженную на пику, выставили возле таверны. Четыре тысячи фунтов позолоченного свинца, из которого была сделана статуя, пустили на отливку 42 088 мушкетных пуль, которые должны были полететь в англичан.
К этому времени во Франции уже правил новый король — Людовик XVI. В отличие от своего легкомысленного деда, он был человеком серьезным, трудолюбивым, старательным и был готов день и ночь работать ради величия Франции. Во главе министерства финансов и морского министерства при нем встал выдающийся реформатор Жак Тюрго, который очень быстро привел экономику Франции в отличное состояние. Было унифицировано налогообложение, отменены средневековые ремесленные цеха, препятствовавшие развитию фабрик, уничтожена большая часть монополий, задумана масштабная реформа образования. Людовик XVI дал свободу крепостным крестьянам в королевских владениях.
Морское министерство возглавил Антуан де Сартин, который поставил перед собой амбициозную цель — добиться превосходства французского флота над британским. И эта цель оказалась выполнена! По числу больших кораблей был установлен паритет, а по качеству конструкции и выучке экипажа французы смогли превзойти англичан.
Когда Франция вмешалась в Войну американских колоний за независимость, оказалось, что французский флот может успешно бить английский, и прежняя слава непобедимых властителей морей вдруг стремительно померкла. В генеральном морском сражении у Чесапикского залива французы одержали верх, как и во многих других битвах. Британские колонии на Карибах были блокированы, прибыльная торговля сахаром и табаком остановилась.
Американская добровольческая, непрофессиональная, плохо обученная армия терпела поражения от англичан, но как только в Америке высадились французы, дела сразу пошли на лад. Именно французским полкам под командованием графа Жан-Батиста Донасьена де Рошамбо принадлежит главная заслуга во взятии Йорктауна и пленении британской армии лорда Чарльза Корнуоллиса. После этого Англия пошла на мирные переговоры.
Англо-французская война была выиграна. Франция вернула себе имя великой державы. Французская промышленность росла, торговля развивалась и крепла. Франции требовалось не более двух десятилетий спокойной жизни, чтобы утвердиться в качестве первой державы мира. И тут внезапно грянула революция.
Заговор герцога Орлеанского
Начало беспорядков оказалось прямо связано с победой в недавней войне. Боевые действия стоили Франции очень дорого, что привело государственный бюджет в состояние жесткого дефицита. К тому же в 1788 году в стране случился неурожай, а значительную часть собранного зерна купцы продали за границу, что стало причиной продовольственного кризиса. Неурожай спровоцировал массовый забой овец и, следовательно, дефицит шерсти.
Все это вместе взятое привело к проблемам в производстве сукна: сотни предприятий закрылись, тысячи работников лишились заработка. В стране зрело недовольство, которым умело воспользовались революционеры.
Для спасения ситуации требовалось провести налоговую реформу, распределив бремя платежей между тремя сословиями. Если ранее король обходился тем, что своим приказом вводил множество мелких косвенных налогов, то теперь требовалось пересмотреть всю налоговую систему в целом. Старинные привилегии дворянства и духовенства должны были быть отменены.
Такие грандиозные перемены, согласно обычаю, утверждали только Генеральные штаты — собрание сословий, созванное со всего королевства. Это подобие парламента, в котором три сословия имели равное число голосов, не собиралось с 1614 года.
После долгих раздумий решение о выборах депутатов от всех сословий было принято Людовиком XVI. И тут мы сталкиваемся с первой загадкой. Как оказалось, поначалу более всего Генеральными штатами интересовались не простолюдины, а дворянство и священство. Привилегированные сословия собирались воспользоваться ослаблением власти, чтобы ограничить королевский абсолютизм и играть куда большую роль в управлении государством. Правительство попыталось противопоставить этому стремлению третье сословие, сделав ставку на простой народ. Министр финансов Жак Неккер добился от короля увеличения количества депутатов третьего сословия в два раза.
Вот еще один секрет. Пока при дворе и в обществе решали, как и кого выбирать, во Франции сформировался очень мощный центр оппозиции королю. Во главе его стоял Луи-Филипп II, герцог Орлеанский, представитель самого знатного аристократического семейства Франции и ближайший родственник короля. Он давно демонстрировал независимость взглядов, открыто критиковал Людовика XVI и его министров, всячески поддерживал врагов государства. Денег у него хватало — он был одним из самых богатых людей Франции.
К тому же герцог Орлеанский имел под рукой отличный инструмент для проведения собственной политики. Он возглавлял «Великий Восток» — конфедерацию масонских лож Франции. В то время во Франции состоять в масонской ложе было почти обязательным условием для карьеры. А тот, кто контролирует масонство, автоматически оказывался самым могущественным человеком в стране.
Вокруг Луи-Филиппа в поисках заработка постоянно крутились многочисленные журналисты и писатели. Через контролируемую прессу герцог мог тайно оказывать серьезное влияние на общественное мнение.
Делалось это не просто из-за природной склонности к интригам. У Луи-Филиппа Орлеанского был далеко идущий план. Он мечтал о смене правящей династии и хотел, чтобы вместо Бурбонов на королевский трон сел Орлеанский дом. Ради такого куша герцог был готов рискнуть и поставить под удар всё государство, чтобы затем оказаться главным выгодоприобретателем будущей революции.
На пороге революции
Зимой-весной 1789 года началась избирательная кампания. В ее разгаре свет увидела прокламация «Что такое третье сословие?», автором которой был священник Эммануэль-Жозеф Сийес. В ней рисовалась масштабная картина аристократического заговора, который опутал Францию и служит коварной цели подавления простого люда.
Книжка произвела эффект разорвавшейся бомбы. Благодаря ей «конспирологический дискурс» охватил всю Францию. Множество депутатов получило свои места лишь потому, что клялись перед избирателями разоблачить действительных и мнимых заговорщиков.
Что интересно, о действительно существующем заговоре герцога Орлеанского в книге Сийеса не было ни слова, зато она напрочь поссорила две части нации: третье сословие и дворянство. Простолюдины теперь видели в любом аристократе потенциального врага. Кстати, Сийес, как пишет Талейран, был тесно связан с герцогом Орлеанским, который вполне мог надоумить его написать такой памфлет.
В апреле по единству французов был нанесен еще один мощный удар. По Парижу распространились слухи, что фабрикант и филантроп Жан-Батист Ревельон, добрейший человек, ради собственной прибыли хочет опустить оплату труда своих рабочих ниже прожиточного минимума. Это была не просто ложь, это была атака на одного из самых гуманных предпринимателей Франции, который платил своим рабочим в три раза больше среднего заработка. Многотысячная разъяренная толпа голодающих рабочих, среди которых не было ни одного работника фабрики Ревельона (они отлично знали, что к чему), направилась к Парижской ратуше с возгласами: «Смерть богачам! Смерть аристократам! Смерть спекулянтам! Утопить чертовых попов!»
Кто именно подбросил отчаявшимся людям такие лозунги, неизвестно. Беспорядки продолжались три дня, Ревельон с трудом избежал самосуда толпы, дюжина солдат была убита, несколько десятков ранено. Порядок в итоге смогли навести, но вся Франция увидела, насколько легко поднять на бунт парижскую бедноту. Это сыграет важную роль в дальнейших событиях.
Когда Генеральные штаты наконец собрались в Версальском дворце, очень быстро обнаружилось, что надежды правительства на то, что третье сословие поддержит короля, как это не раз бывало в прошлые столетия, рухнули. Если раньше простолюдины видели в короле могучего союзника против власти знати, то теперь радикально настроенные депутаты от дворян и духовенства не просто объединились с третьим сословием, но возглавили его.
К сожалению, как раз в это самое время старший сын короля, маленький дофин Людовик-Жозеф, умирал от неизлечимого тогда туберкулеза. Людовик XVI, движимый отцовским чувством, все дни проводил у постели больного и на время забросил государственные дела. Депутаты Генеральных штатов отнеслись к горю короля с безразличием и посчитали, что Людовик просто игнорирует народное собрание.
И тут мы сталкиваемся с очередной загадкой. После того как дофин скончался 4 июня, все публичные мероприятия по традиции были отложены в связи с трауром. Но депутатов Генеральных штатов никто не предупредил об этом. Что это было, провокация или небрежность? Мы никогда не узнаем.
Депутаты спорят с королем
Депутаты продолжали собираться на заседания, вызвав гнев короля своей черствостью. Более того, 17 июня депутаты от третьего сословия пошли на решительный шаг и объявили, что король не желает участвовать в управлении страной, что знать мешает проведению реформ, а значит, Францию могут спасти лишь они одни — избранные народом представители. Большинством голосов было решено преобразовать Генеральные штаты в Национальное собрание. Это означало, что теперь носителем суверенитета державы становился не король, а весь народ в лице депутатов.
Для того чтобы обеспечить поддержку столь революционному решению, радикалы грозились обнародовать список голосовавших против, чтобы разъяренная толпа расправилась с ними как с врагами народа. Принятое решение было вызовом, брошенным Людовику XVI, прямым оскорблением короля.
Впрочем, с решением представителей третьего сословия не согласилось большинство депутатов — дворян и священников. Они обратились к монарху с просьбой провести заседание под его председательством, на котором разрешить все спорные вопросы. Скрепя сердце, Людовик XVI согласился нарушить траур.
И тут снова произошло нечто загадочное. Согласно дворцовому церемониалу, зал заседаний надо было соответствующим образом подготовить (например, установить королевский трон). Далее предоставим слово виднейшим историкам Французской революции Д. Бовыкину и А. Чудинову:
Для подготовки к столь торжественному событию зал собрания временно закрыли, но предупредить об этом представителей третьего сословия не сочли нужным. В результате те, придя утром 20 июня на «место работы», нашли двери запертыми. Не понимая сути происходящего, они сразу же подумали о худшем, увидев в этом первый шаг к разгону [Национального] собрания. Идея «аристократического заговора», возникшая еще в ходе избирательной кампании, продолжала витать в воздухе.
Представители народа, подозревавшие, что сейчас явятся солдаты, чтобы схватить их и бросить в тюрьму, пошли искать иное место для собрания. Они нашли пустующий зал для игры в мяч, где дали клятву не расходиться до тех пор, пока король не даст Франции конституцию. С этого момента депутаты забыли про свои прежние разногласия и сплотились для противостояния властям.
Когда 23 июня королевское заседание состоялось, Людовик XVI резко осудил самоуправство депутатов и пригрозил, что разгонит Генеральные штаты, если они и далее будут продолжать покушаться на его власть. Король ушел, на прощание приказав депутатам разойтись.
Последний удар герцога Орлеанского
Большая часть дворян и духовенства ушла вслед за ним. А вот депутаты третьего сословия остались. Они были намерены выполнить свою клятву. И тут опять проявил себя Луи-Филипп Орлеанский. Во главе либерально настроенных дворянских представителей он демонстративно присоединился к третьему сословию.
Людовик XVI в ответ приказал правительству сосредоточить в Париже и Версале войска, после чего стал готовиться к подавлению беспорядков и разгону Генеральных штатов. Парижане забеспокоились и начали устраивать антиправительственные митинги в саду дворца Пале-Рояль, принадлежавшего уже неоднократно упоминаемому герцогу Орлеанскому. Туда не было хода полиции, поэтому смутьяны чувствовали себя защищенными от преследования и могли говорить все что хочется.
Настроение в столице все более накалялось. Звучали открытые призывы вооружаться.
9 июля Национальное собрание объявило себя Учредительным собранием. Это означало, что оно теперь должно было выработать и принять конституцию. Людовик XVI попытался сыграть на опережение и сменил правительство, назначив министрами убежденных сторонников короля.
Узнав об этом 12 июля, Париж восстал. Услышав, что в столицу были введены немецкие и швейцарские наемные полки, взбунтовался полк Французской гвардии. Это была самая многочисленная часть гвардии, к тому же набираемая только из французов, среди которых было немало уроженцев Парижа. Гвардейцы заявили, что переходят на сторону народа. На улицах начались беспорядки, грабежи, пожары. Столичные выборщики 13 июля собрались в ратуше и постановили учредить городское правительство, а также сформировать части добровольцев для защиты порядка. Так родились Парижская коммуна и Национальная гвардия Парижа.
Барон Пьер Виктор де Безанваль, военный комендант Парижа, которому король приказал навести порядок, не предпринял ничего и бежал из города. Возможно, причиной такой кажущейся глупости была вовсе не нерешительность старого вояки, а то, что он являлся ставленником маршала Виктора Франсуа де Брольи, который, в свою очередь, был вхож к все тому же Луи-Филиппу Орлеанскому.
Колесо революции покатилось, и теперь его уже было не остановить.