На стартовавшем в Москве Гайдаровском форуме в день открытия, 15 января, выступил премьер-министр РФ Дмитрий Медведев. В частности, глава российского кабмина упомянул трудности, которые испытывают предприниматели в связи с небывалым числом нормативных актов. О том, насколько много в России различных законодательных препон и куда из-за них катится российская экономика, News.ru удалось поговорить с Дмитрием Потапенко — предпринимателем, экономистом, управляющим партнёром компании Management Development Group Inc.
Избыточные регуляторные требования к бизнесу стали одной из ключевых тем выступления Дмитрия Медведева на Гайдаровском форуме. Предприниматель в России сталкивается с 9000 нормативных актов, часть из которых родилась ещё во времена СССР, считает Медведев. Как уже сообщал News.ru, премьер-министр предположил, что озвученную им проблему можно решить при помощи так называемой регуляторной гильотины: все ранее действующие нормативы автоматически утратят силу, если не будут специально одобрены или изменены. Предположительно, эта работа будет выполнена до 1 февраля 2020 года.
С вопроса о количестве разного рода законодательных актов и началась наша беседа с Потапенко.
— Дмитрий Валерьевич, сегодня на Гайдаровском форуме глава кабмина озвучил устрашающие цифры. Неужели число законодательных актов, регулирующих деятельность бизнесменов в нашей стране, действительно превышает 9000?
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
— Общее число документов, регламентирующих бизнес-процесс в России, достигает существенно большей величины — не девять тысяч, а два миллиона. Это если собрать вообще всё: законы, подзаконные акты и так далее. То, о чём говорил Дмитрий Анатольевич — наш любимый, уважаемый, вечнозелёный, прекрасный и удивительный, — это лишь основные документы. Я в своих выступлениях часто говорю, что для того, чтобы открыть одно предприятие общепита или ретейла, нужно пройти 34 контролирующих заведения и соблюсти 6600 подзаконных актов.
— Можете ли вы привести какой-то конкретный пример?
— Самый примитивный пример: вы работаете в организации, и независимо от того, является она государственной или частной, есть такой контролирующий орган — Минтруд. При проверке организации он вправе затребовать 26 основных документов, включая уставные. И в ранге «геморройности» Минтруд — самое простое, что может быть. Основные неприятности исходят от силовиков, которые могут нагрузить что угодно.
— Бизнесу это усложняет жизнь?
— Я бы не стал отделять бизнес от общества и государства. Вопрос надо задавать иначе: а вот эти девять тысяч или два миллиона актов — каким образом они отражаются на персональной жизни каждого обычного гражданина страны? Опять же приведу пример: год назад у нас с вами была «Зимняя вишня» (пожар в ТЦ «Зимняя вишня». — News.ru). Есть регламентирующие документы, которые, по сути, противоречат друг другу. Первое: есть инструкция ФСБ по противодействию терроризму, согласно которой задние пожарные входы торговых центров должны быть закрыты — террористы же могут по ним проникнуть в здание и, упаси господь, чего-нибудь сделать. А с точки зрения пожарной безопасности эти же самые двери должны быть открыты. И как поступать гражданину? Просто гражданину, не бизнесмену? Он по какой статье должен сесть — за то, что помогает террористам, или за то, что сжёг людей? Но прелесть этих законодательных инициатив ещё и в том, что предприниматель — всегда уголовник. Основная задача законодательной машины — сделать так, чтобы гражданин всегда, в любом случае был уголовником. А предприниматель — это лишь частный случай гражданина.
— Вы находите здравым желание главы кабмина применить регуляторную гильотину?
— Дмитрий Анатольевич сегодня во многом разговаривал сам с собой. Разговор власти с самой собой должен закончиться тем, что она сама же себя должна устранить. Тогда что-нибудь в российском государстве действительно начнёт происходить.
— В ближайшем будущем, в 2019 году, будут ли улучшения в жизни россиян?
— Знаете, судя по тому, что глава кабмина разговаривает сам с собой и сам же себя при этом должен выпороть, — боюсь, что улучшений ждать не стоит. Мы все можем наблюдать всё это лишь со стороны: вроде как все мы доктора, но только сидим за колючей проволокой и можем лишь следить за речью того, кто вроде бы должен измениться.
— Есть ли хоть какой-то шанс?
— Шансов никаких. В ближайшее время они будут только разговаривать сами с собой, а для граждан и как частный случай для предпринимателей гайки будут закручиваться всё туже. Всё как положено.
— Предположим, что год-два-три улучшений не будет. Но если взять десятилетие — каков тогда будет ваш прогноз? Что-то положительное произойдёт в экономике России?
— Это вопрос визионерский. В какой системе привыкли жить правители? В системе «отнимать, делить и ставить решёточки», чтобы все ходили строем. Они по-другому не мыслят. Для них свободный человек — это препятствие как таковое. Поскольку правители не являются неким монолитом, то каждый из них хочет гражданина встроить в свою решёточку. И эти решёточки между собой не сходятся, они противоречат друг другу. Идёт раскол псевдо-финансово-экономических групп, вследствие которого экономика будет катиться вниз. Сопровождать этот процесс будет высокая инфляция и падение реально располагаемых доходов населения. Кроме того, будет идти закручивание всех административных гаек, очень кривое и неумелое закручивание по причине того, что власть существует в виде клубка целующихся змей. В дальнейшем их конфликт достигнет открытой формы — это примерно 2022–2023 год — и какие-то группировки объединятся, родив что-то вроде околовоенной хунты — хунты спецслужб. Сейчас существует около семи группировок, часть из них объединится и удавит остальные. По экономике судя, победители повеселятся ещё лет пять, и вот тогда уже появится намёк на то, что Россия сможет перейти на демократические рельсы.
— А без хунты никак?
— Перспектива не очень простая, да. Но... Нельзя сделать из мерина трепетную лань. Заметьте, я ни разу не заговорил о политике! Только об экономике. Для них любой альтернативный доход — это вызов самим себе. Почему уничтожают предпринимателей? Для них это правильно, потому что если у человека есть альтернативный доход, неподконтрольный группировкам, это катастрофа. Можно сравнить с альтернативным мнением в среде журналистов: если у вас появится какое-то альтернативное мнение, вы станете задавать неправильные вопросы. Вопросы, с одной стороны, достаточно простые, с другой — требующие ответов, которых нет, или они есть, но очень уж витиеватые. А уходить от ответов научились далеко не все.