Разразившийся вокруг «Нуреева» скандал завершил прошедший сезон Большого театра. Тогда никто не знал, отменят премьеру совсем или перенесут, но генеральный директор Большого Владимир Урин, предложивший в своё время биографию Нуреева как повод для балета, объявил о переносе на начало декабря — да так всё и случилось.
Длится он два часа с небольшим, и, как и было обещано, в спектакле задействованы хор, вокалисты соло, играющий на арфе музыкант и читающий тексты актёр драмы. Два акта и обилие жанров скреплены сессиями аукциона, где продают личные вещи Рудольфа Нуреева.
Между этими прослойками вспышками разворачивается жизнь беззаконной звезды, схематизированная до условности или поднятая до метафор, как и положено в балете.
Юный Рудик в классе — заметный принц и лучший среди равных. Молодой Рудольф на гастролях Кировского театра в Европе — выбивающийся из правил солист: все танцуют бодрый производственный балет под песни выстроенного прямо на сцене хора, а он вытягивает классические аттитюды и всё пытается понять, что происходит. Происходит на самом деле выдавливание непохожего. Вот уже Нуреев остаётся в отгороженном от труппы Кировского театра прямоугольнике сцены, понимает, что назад дороги нет, и получает первое впечатление от танца французских коллег, расслабленного и полного живых эмоций.
Дальше Нуреева потрясают танец трансвеститов «на окраине Булонского леса», как говорится в программке, и фотосессия у классика фотографии Ричарда Аведона, сценография которой и послужила поводом для всей сопутствующей премьере истерии. Сцена предельно целомудренна, насколько она может быть такой при имитации нагой натуры: исполнитель заглавной роли Влад Лантратов тщательно прикрывал телесного цвета трико стулом. И уж точно свобода для Нуреева прежде всего — свобода танца, ведущая в балетный класс и к его большой любви — датскому танцовщику Эрику Бруну. С этого момента и без того наэлектризованный зрительный зал просто впился глазами в сцену, но никакой «клубнички» опять не увидел.
Хороший балетный урок, точный и эмоционально сильный, а то, что он заканчивается порывистым объятием, настолько естественно, что не о чем и говорить.
Очень заметно, что команда авторов — режиссёр Кирилл Серебренников, хореограф Юрий Посохов и композитор Илья Демуцкий, — сработавшаяся ещё в балете «Герой нашего времени» на той же сцене, действовала сообща. Актёр читает письма близких коллег Нуреева Аллы Осипенко и Натальи Макаровой, в музыке в это время проскакивают фразы классических балетов, а на сцене героини выводят танцевальные монологи, то ломающие тело, то поднимающие его к высотам. Очень эффектный финал: больной, страшно постаревший главный герой через ряды танцующих бредёт к оркестровой яме и в полной тишине берёт в руки дирижёрскую палочку, подводя итог своей краткой, в 54 года, жизни, со всеми её взлётами и катастрофами.
Может, весь этот шум с закрытием-переносом премьеры стал способом привлечь особое внимание к эффектному байопику, с появлением которого Родина — прямо ли, косвенно — признает свою вину перед вытолкнутым в спину беззаконным талантом, не желающим ходить строем?
Такого балета на российской сцене действительно не было.
