В преддверии 30 апреля, Международного дня джаза народный артист РФ Игорь Бутман рассказал в интервью NEWS.ru о Московском джазовом фестивале, который пройдёт летом в столице и будет посвящён 100-летию русского джаза. Он объяснил, зачем ему американское гражданство, как музыка помогает растопить лёд в дипотношениях, призвал простить оперную певицу Анну Нетребко за слова о спецоперации на Украине и раскрыл детали своей недавней свадьбы. Также Игорь Бутман вспомнил, как упал на президента Владимира Путина во время матча Ночной хоккейной лиги, и показал 15 шрамов на лице, один из которых получил от случайного удара экс-главы Альфа-Банка Петра Авена.
«На свадьбе я пел песню Стаса Михайлова „Без тебя“, как будто это моя самая любимая песня»
— 1 апреля 2022 года вы женились на Анне Львовой. Почему назначили свадьбу на День смеха?
— Дело в том, что мы познакомились с Аней 1 апреля, когда проводили в Челябинске Первый фестиваль юмора и джаза (в 2016 году). Аня пришла ко мне за кулисы и сказала, что ей поручено взять у меня интервью.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Аня — молодая, симпатичная девушка. Она хорошо говорила, спросила о фестивале, потом я узнал, что она занимается вокалом, она оперная певица, заканчивает Южно-Уральский государственный институт искусств им. П. И. Чайковского. Так мы познакомились, разговорились и с того момента начали общаться.
— На вашей свадьбе выступал Стас Михайлов. Странный выбор для джазмена.
— Стас не выступал, Стас был моим гостем. Я его пригласил к себе на свадьбу, и Стас счёл необходимым сделать нам такой подарок — спел свои хиты, которые все любят. И все пели.
Я бы сам раньше не поверил, если бы мне сказали, что на моей свадьбе будет петь Стас Михайлов. Но познакомившись с этим человеком, проникся к нему огромной симпатией. Было прекрасно, я пел песню «Без тебя», как будто это моя самая любимая песня.
Я не считаю, что в нашей жизни должен быть только джаз. Отец, который привёл меня в джаз, любил слушать и Михаила Шуфутинского, и Любу Успенскую, я уже не говорю про Леонида Утёсова, Муслима Магомаева.
У нас и Эльдар Абдразаков (российский оперный певец) выступил на свадьбе — он пел «Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала». Это тоже не джазовая песня. Я никогда не отрицал талантливых исполнителей — того же Льва Лещенко, Аллу Пугачёву, вокально-инструментальные ансамбли. Хотя восхищался в юности совершенно другой музыкой. Но если песня хорошая и исполнена талантливо, почему её не петь? Первый свадебный танец с Анной мы танцевали под песню Юрия Антонова «Для меня нет тебя прекрасней» в исполнении Ларисы Долиной. Аня, молодая девушка, любит эту песню.
На нашей свадьбе был и Коля Расторгуев, тоже спел. Мы с ним часто общаемся, мы члены одного спортивного клуба. Симпатичнейший человек! Его песни я слушал в Америке (после женитьбы на американке в 1980-е годы Игорь Бутман девять лет прожил в США). Мне тогда мой друг Сергей Мазаев подарил диск группы «Любэ». И когда мне было совсем грустно в Штатах, я на полную громкость включал песню «Выйду ночью в поле с конём» или «Дорога, дорога...».
— А вы выступали на чьих-то праздниках?
— (Задумывается). Ой, я знаете где выступал? На юбилее Владимира Вольфовича Жириновского! Царствие ему небесное.
Мне звонят и говорят: «Это из офиса Жириновского». Это было неожиданно, и меня такой смех пробил, я не мог понять: где я и где Владимир Вольфович?!
— Вы были знакомы с Жириновским?
— Как-то оказались с Владимиром Вольфовичем в студии программы НТВ, где обсуждались политические вопросы. «А, Бутман. Это у нас, значит, опять Америка, опять джаз?», — сказал Жириновский. Я ему ответил: «Владимир Вольфович, моя задача — быть в джазе лучше американцев, чтобы поразить всех!». «Так, всё, Бутмана срочно в ЛДПР записать!», — «приказал» он. Я говорю: «Никак. Я уже в „Единой России“». «Эх, опоздали», — сказал Жириновский.
С Владимиром Вольфовичем у нас были добрые отношения. Но когда позвонили и пригласили на его юбилей, я не мог понять, откуда ветер дует. Хотя мы дружим с Леонидом Эдуардовичем Слуцким (депутат Госдумы, член ЛДПР) с 1994 года, не думаю, что он был инициатором моего выступления на юбилее Владимира Вольфовича в Кремле. Я, конечно, выступил, он поблагодарил меня, всё прошло отлично.
«Анна не даёт мне злиться на других»
— По идее, у вас с Анной сейчас медовый месяц. Почему прервали его?
— Мы были недолго и приехали — я должен был вернуться на концерт в парке «Зарядье». Кроме того, у меня запланированы другие выступления, должна была быть джазовая смена в Белгороде. Она, к сожалению, из-за близости Белгорода к Украине отменилась. Но ещё успеем, как говорится, медовый месяц-то провести.
— Куда бы хотелось поехать?
— Мы планировали поехать на несколько дней в Париж: погулять по городу, поездить чуть-чуть по Франции. В апреле там достаточно красиво и интересно, можно пойти в театр, оперу. Строили такие планы. Ну потом, когда всё началось (закрытие границ из-за событий на Украине), стало понятно, что ни в какой Париж мы не поедем. Только, может быть, в Дубай.
Ещё мы очень мечтали поехать в конце зимы на Сахалин, покататься на лыжах. На Курилы слетать у нас были планы, поехать на теплоходе с джазовым десантом. Там очень красиво, необычно — и природа, и энергетика. Возможно, что и поедем.
Кстати, одним из гостей на моей свадьбе был посол Японии. Мы поддерживаем с ним хорошие отношения. В любом случае при всех наших политических разногласиях человеческие отношения у нас сохраняются. Мы понимаем, что нам жить долго. Сегодня одно настроение, завтра другое. Если завтра другое будет настроение, нам надо так укрепить нашу дружбу, чтобы уже не было тех вещей, через которые мы сейчас проходим.
Также на нашей свадьбе была жена посла Таиланда в России. Должен был быть и сам посол, но он уехал, его вызвал король. Зато присутствовала супруга. Вот, поддерживаем международные отношения. Кстати, им очень понравился Стас Михайлов. И вообще все исполнители им очень понравились.
— Вы изменились рядом с Анной?
— Она сделала меня счастливым человеком. А ещё она меня изменила так, что я не могу при ней ругаться и сердиться. Ни на неё, ни на других. Она мне не даёт этого делать. В этом плане она меняет меня в лучшую сторону. Даже если возникает какая-то не очень хорошая ситуация, она меня успокаивает, и я меньше переживаю за всё, что происходит.
И оперу она меня заставила полюбить! Стаса Михайлова не знаю, полюбил ли, но оперу я теперь люблю точно.
— А раньше не любили?
— Я вам расскажу. Когда я учился в музыкальном училище и уже был звездой ленинградского джаза (то есть это я считал себя звездой ленинградского и вообще мирового джаза, потому что Ленинград в нашем понимании и был весь мир), у нас была достаточно молодая преподавательница. Мне надо было знать одну, другую, третью оперу. Я их, естественно, не знал, но оказывал педагогу некоторые знаки внимания. Тем не менее она мне поставила двойку. Пришлось выучить «Князя Игоря» и все оперы, которые я тогда не слушал. После этого не очень любил оперу. То есть я выучил, ответил ей, конечно. Вот такую кипу пластинок тогда прослушал, чуть не застрелился.
Тогда по темпераменту мне не так важны были оперы. А сейчас при том же темпераменте и благодаря Ане, благодаря тому, что она всё это слушает, я тоже обратил внимание на оперу и подружился с великими артистами оперного жанра — Эльдаром Абдразаковым, Анной Нетребко, Хиблой Герзмавой. Успокоившись, послушав, я полюбил оперу.
«Чайковского „простят“ за симфонии в честь победы России»
— 30 апреля — День джаза, вы его главный популяризатор в России. Что считаете своим высшим достижением?
— То, что джаз звучит в концертных залах, клубах, парках. Есть большие фестивали, которые проходят на открытых площадках. Джаз звучит по радио, на телевидении. Появляются молодые исполнители, проходят джазовые кластеры — джазовые смены в арт-кластере «Таврида», возникают академии джаза у нас в стране. Наши молодые музыканты побеждают в самых престижных конкурсах.
Одно из наших достижений — то, что мы смогли принять гала-концерт Международного дня джаза в Санкт-Петербурге, организовали визит звёзд мирового джаза со всех стран мира: из Японии, Америки, Европы, Кореи, Кубы. Авторитет российского джаза становится всё мощнее, весомее. Это достижения и мои, и тех людей, которые со мной работают, и тех музыкантов, что начинали со мной и также были популяризаторами джаза. Это то, что мы сделали за многие годы.
— Запад «отменяет» русскую культуру. А джаз попал под санкции?
— Пока точно не знаю. У нас отменились какие-то концерты, но бывает, что пламя разгорается, затухает, потом его ещё поливают водичкой и используют золу как удобрение. Я думаю, всё будет хорошо. И Чайковского «простят» за то, что он писал симфонии и оратории в честь победы России.
Джаз у нас всегда был под санкциями с разных сторон — то под советскими, то под американскими, то под европейскими. Поэтому, я думаю, ничего страшного не произойдёт. Главное, во время того, пока мы не будем куда-то выезжать, в Европу допустим, не забывать, что есть страны, которые относятся к нам, ко всей международной ситуации с пониманием. Уверен, нас будут принимать и в Индии, и в Китае, и в Корее, и в других странах. Я надеюсь на здравый смысл людей.
Что-то у нас сейчас отменяется, да. Но иногда даже по обоюдному согласию, чтобы не вызвать некомфортные ситуации и для нас, и для тех, кто нас приглашает.
Мы все, конечно, пострадали с точки зрения потери концертов. Но я всё понимаю и остаюсь с Россией.
«В русском джазе страсти даже больше, чем у афроамериканцев»
— Московский джазовый фестиваль, который пройдет этим летом и будет посвящён 100-летию русского джаза, потеряет западных гостей? Кем планируете их заменить?
— Конечно, если будет продолжаться, как продолжается, то каких-то звёзд мы потеряем. Можем ли мы заменить их нашими звёздами? Да, у нас есть звёзды. У нас огромный фестиваль, в этом году мы планируем проводить его на многих площадках. По пять-шесть коллективов в день: и молодых, и, конечно, будут хедлайнеры. Хедлайнеров мы постараемся найти здесь. В какой-то степени мы, может быть, пойдём по пути современных джазовых фестивалей, где хедлайнерами являются не совсем джазовые музыканты, но имеющие в своём фундаменте джазовую музыку: Лариса Долина, Леонид Агутин, Алексей Чумаков, Сергей Мазаев, Валерий Сюткин. Возможно, пригласим и не чуждых джазу академических, классических оперных певцов, с которыми у нас были программы: Хиблу Герзмава, Эльдара Абдразакова, Анну Нетребко, Аиду Гарифуллину.
Естественно, будут выступать и все наши великие джазмены — легенды советского джаза Даниил Крамер, Вадим Эйленкриг, Давид Голощёкин, оркестр Лундстрема. И молодёжь, которая уже сейчас добивается особых успехов: Пётр Востоков и его оркестр, Сергей Жураков с оркестром, Евгений Побожий. К тому времени уже закончится проект «Большой джаз» на телеканале «Культура» (Игорь Бутман — член жюри проекта), оттуда тоже возьмём молодёжь и мастеров. Фестиваль не потеряет своей значимости, мы представим джаз на различные вкусы.
— Когда он пройдёт?
— Московский джазовый фестиваль — с 13 по 19 июня. В конце августа состоится фестиваль в Горках Ленинских, также у нас будет фестиваль искусств в Клину, который проводит Юрий Башмет.
Но самый главный для нас — Московский джазовый фестиваль. Он действительно представляет настоящую и будущую джазовую Москву, искусство которой в полной мере звучит уже во всём мире, и приглашает великих мастеров из-за рубежа.
— Чем русский джаз отличается от нерусского?
— Ну я бы сказал, что мы празднуем 100-летие советского и российского джаза. У нас был знаменитый первый джазовый оркестр — Госоркестр, который потом стал оркестром Министерства обороны, или Наркомата обороны СССР, который в 1941 году под Вязьмой попал в окружение и был убит практически полностью. Все музыканты, которые выезжали выступать перед нашими солдатами, погибли.
Есть интересные ансамбли, которые были в 1950-х, 1960-х, 1970-х, 1980-х годах. Некоторые из них даже выезжали за рубеж и производили огромное впечатление и в Индии, и в Европе, и в Америке. Это были интересные советские группы, которые отличались очень большим профессионализмом и оригинальностью. Так на вид не определишь, какой джаз какой. Они обрабатывали много фольклора, национальных мелодий — Советский Союз включал 15 республик, 120 народностей, и интонации каждого народа были слышны.
У нас были такие мастера, как Вагиф Мустафа-заде в Азербайджане, Давид Азарян в Армении, Гиви Гачечиладзе в Грузии. В общем, можно долго перечислять наших музыкантов, чьи записи и выступления вызывают не меньший восторг, чем записи музыкантов из других стран. Российский джаз имеет своё лицо, что идёт из нашей многонациональной культуры, дающей ту страсть, которая есть у наших музыкантов.
У нас страсти не меньше, чем у афроамериканцев, а иногда даже больше.
В последнее время афроамериканцы играют сдержаннее, стараясь передать больше внутреннюю энергию. А у нас, наоборот, душа нараспашку, ничего не жалеем. Играем всё что можем.
— Джаз близок русскому человеку? Он всегда считался музыкой для избранных.
— Хорошая музыка, её виртуозное исполнение, с фантазией, с интонациями, чувствами, нюансами, конечно, трогает людей. Мы любим поп-музыку, народную музыку. У нас огромное разнообразие жанров, нельзя говорить, что русский народ чему-то не привержен. Мы абсолютно открытые, может быть, даже более открытые, чем люди в других странах.
«Перед Байденом соглашусь выступить, а перед Зеленским сейчас бы не стал играть»
— Вы выступали перед Борисом Ельциным, Биллом Клинтоном, Владимиром Путиным, Дмитрием Медведевым. Политики благодарные слушатели?
— Политики — самые благодарные слушатели. В 1995 году мне приходилось играть для Бориса Николаевича и Билла Клинтона, это было в Грановитой палате Кремля. Это был очень важный приём... Недавно я прочитал воспоминания саксофониста из оркестра Утёсова, который тоже пришёл в Грановитую палату, и там был Сталин. Он не знал, понравится ли Иосифу Виссарионовичу джаз и их исполнение. Оказалось, понравилось. И кстати, ему там тоже предложили выпить, налили в благодарность стакан водки. Практически как и мне в 1995 году. (Смеётся).
— Какие джазовые композиции политики любят больше всего?
— Билл Клинтон занимался джазом, играл на саксофоне. У него, конечно, любимые композиции те, которые связаны с его любимыми саксофонистами Стэном Гетцем, Джоном Колтрейном. Билл Клинтон играл «Опавшие листья» и другие произведения.
Одна из моих композиций «Ностальгия» потом вошла в альбом любимых джазовых произведений Билла Клинтона. Эту балладу я исполнял перед президентами России и США.
Владимир Владимирович любит различную музыку, сам играет на рояле и поёт разные песни — Blueberry hill и другие. Ему нравится и то, что играем мы. Однажды мы выступали на приёме, где был Герхард Шрёдер, экс-канцлер ФРГ, и Сильвио Берлускони — бывший премьер-министр Италии. Старались играть и итальянские, и немецкие, и наши композиции — соединили в попурри и как минимум вызвали благодарные улыбки на лицах этих политиков.
— Вы бы согласились выступать перед Джо Байденом?
— (Смеётся). Если поручат, то, конечно, сыграю. У меня нет антагонизма ни к кому. Может быть, перед президентом Украины я сейчас не стал бы играть.
Если такая оказия будет, мне надо сыграть так хорошо, чтобы многие политики пересмотрели своё отношение к нашей стране. Нас не всегда правильно понимают — есть стереотипы, от которых очень сложно избавиться. А музыка должна объединять, менять мировоззрение, дать людям возможность посмотреть и в себя, и вокруг.
Байден всегда был достаточно жёстким политиком, отстаивал свои принципы. Сейчас он в преклонном возрасте, и некоторые вещи даются ему тяжело. Но в любом случае это президент одной из самых великих стран в мире, поэтому если будет предложение, то мне придётся так сыграть, чтобы снялись все санкции, чтобы был диалог, чтобы американцы нас поняли.
Если нам дают возможность попробовать решить какой-то вопрос с помощью музыкального диалога, мне это кажется правильным и важным.
Я помню концерт в 2000 году. После него, мне кажется, появилась даже какая-то симпатия между Биллом Клинтоном и Владимиром Путиным. Уверен, после концерта, после хорошего разговора люди могут найти компромиссы, довериться друг другу. Многое же строится на доверии. Можно сказать: «Давайте уберём по 50 ракет». Кто-то уберёт 50, а кто-то — 40. Но если ты доверяешь человеку, то все уберут по 50 ракет. Для меня это важно. Кому-то кажется, что концерты просто так делаются. Нет. Концерты проводятся, чтобы растаял лёд в отношениях. Когда стороны друг другу улыбаются, легче договориться.
«От гражданства США отказываться не собираюсь»
— Зачем вы в 2008 году вступили в «Единую Россию»? Членство в ней даёт вам привилегии?
— Привилегий никаких нет. Я никогда не хотел быть ни депутатом, ни министром культуры и не стремился к политической деятельности.
С другой стороны, «Единая Россия» является правящей партией. Соответственно, для меня важно иметь возможность встречаться с людьми, которые занимаются вопросами бюджета, культуры, быть с ними чуть-чуть ближе, единомышленниками в какой-то степени. У меня не было никаких идеологических препятствий вступить в партию, которая ответственна за нашу сегодняшнюю жизнь.
Нужен там человек, который занимается джазовой музыкой, организует фестивали, концерты? Наверное, нужен. В партии должны быть представители и искусства, и спорта, и бизнеса, и медицины. Поэтому я подумал: «Ну если нет никого, то почему бы мне не вступить в эту партию и не попытаться при помощи мощного аппарата, моих однопартийцев сделать что-то хорошее для своего вида искусства, и для того, чтобы решать проблемы джазовых музыкантов?». Джаз ведь часть культуры, её надо защищать, поддерживать. А всё-таки партия — мощный инструмент.
Помимо джаза я очень заинтересовался возможностью выпуска наших российских инструментов.
Была же когда-то в Ленинграде фабрика музыкальных инструментов. Куда она делась, где инструменты? Почему мы играем на французских, японских и китайских? Почему не можем сделать частью нашего экспорта российские инструменты?
И вот спустя несколько лет появилась молодёжь, которая делает инструменты: саксофоны — ателье Гончарова, гитары делают ребята из Краснодара. Есть ребята, которые делают великолепные микрофоны «Октава», «Союз», про которые меня сейчас спрашивают многие коллеги из США, Англии.
Будучи членом «Единой России», присутствуя на партийных съездах, я могу помочь встретиться, допустим, с министром промышленности и торговли. Я могу с кем-то переговорить, рассказать, принести презентацию, написать письмо. Всё-таки меня выслушают, может быть, чуть с большим интересом, нежели я буду со стороны. Партийное членство даёт мне возможность приблизиться к людям, которые решают важные вопросы, помочь и партии, и правительству, и нашей стране. Поэтому я вступил в «Единую Россию».
Вот в коммунистическую партию я бы никогда не вступил, особенно в Советском Союзе. Считал, что могу без этого обойтись, хотя тогда это был серьёзный карьерный рост. Но у коммунистической партии была идеология, в которую я лично не верил.
— Соратники по «Единой России» требовали от вас отказаться от гражданства США?
— Если и говорили, то только в шутку. Опять же, если бы я выбрал политическую карьеру, то, конечно, должен был бы отказаться от гражданства США. Но я музыкант, а не политик.
Я прожил в Америке девять лет. Эмигрировал туда, женившись на американке. Но оставался гражданином СССР. То есть я не расстался формально со своей страной. И со временем стал гражданином США. Первое, что меня поразило в Америке, изобилие.
Когда приехал из СССР в США в 1987 году, у меня была просто истерика, я смеялся и не мог остановиться. Это был мой главный культурный шок: когда я зашёл в супермаркет и увидел огромные полки мяса, курицы, рыбы и всего прочего. Сейчас нам этого не понять, но когда ты заходишь в универсам и там ничего нет, кроме горошка...
Мысли вернуться в СССР у меня не было из-за существовавших тогда ограничений по передвижению, творческих. Заниматься творчеством в Советском Союзе было практически не с кем. Все лучшие музыканты играли в других ансамблях, а я свой ансамбль не успел сформировать. Он у меня был, но официально я его не сформировал. У меня были эпизоды, когда мой ансамбль, в котором я работал как нанятый музыкант, едет в ГДР — меня берут. А едет в Югославию — меня не берут, не находят мой паспорт. Были такие прецеденты. А благодаря американскому паспорту я мог во многие страны приезжать без визы. Когда Россия стала свободной страной, я вернулся, но паспорт США у меня остался.
Никто из «Единой России» никогда не говорил мне, что надо расстаться с гражданством США, понимая, что это просто более комфортно для моих путешествий, которых у меня очень много по работе. В Америке тоже никто не предлагал мне делать выбор — там вообще до лампочки. Я не являюсь таким страшным противником США, считаю, что у нас очень много общего. Я прожил прекрасное время в Штатах, у меня там очень много друзей, для меня это великая страна.
А что выбирать-то? Я, собственно, выбрал музыку. Я её играю и хочу играть лучше и лучше, это мое главное кредо в жизни.
«Если припрёт, придётся брать оружие. Стреляю я неплохо»
— Что будет с Анной Нетребко, которую многие в России осудили за слова о спецоперации на Украине?
— Надеюсь, истерия пройдет. Был всплеск интереса после её заявления, её вынудили, с одной стороны. С другой стороны, она артистка. Она должна петь. Как бы то ни было, она величайшая певица.
На неё оказывали колоссальное давление со всех сторон. Есть и другие люди, которые тоже находятся под давлением. Но если на них так не набрасываются или по каким-то причинам защищают, то Аню Нетребко практически никто, особенно на Западе, не защищал. При всём том, что она давала и кассу, и оперу благодаря ей по-другому стали слушать, благодаря её красоте, таланту. Мы должны беречь такой талант. Даже если она сказала какие-то вещи, которые, может быть, кому-то не понравились. Надо её беречь, любить.
Тем более что хотя она и сказала достаточно ясно, но всё равно не так, как говорят некоторые менее талантливые люди, получившие от России, от правительства, от спонсоров больше денег, чем они того заслуживают. Не буду говорить кто, но практически все. Это моё мнение.
— Западные друзья из-за событий на Украине отвернулись от вас или остались с вами?
— Мои американские друзья — великие музыканты. Они никогда не отвернутся. Наша дружба уже настолько долга и крепка. Мы можем обсуждать, они могут спрашивать моё мнение. Я им объясняю, рассказываю. Многие музыканты, с которыми мы дружим, смотрят не одну программу телевидения, а много источников. Пытаются понять, где какая информация, что происходит. А есть люди, которые меня всегда не любили, мне на них все равно.
Я тоже смотрю разные источники, чтобы составить своё представление о том, что о нас думают в мире. Потому что нам дальше жить, и когда всё закончится, решится в том направлении, в каком это задумано, мы должны будем жить и общаться в том числе с нашими украинскими коллегами. Я и сейчас продолжаю с ними общаться. Их основное обвинение, что мы якобы боремся против свободных людей.
Я одного своего киевского приятеля спросил: «А ты свободен? После 2014 года у вас реально есть какая-то такая свобода, которой у нас нет? Расскажи мне». Он говорит: «Ну вот у нас можно без визы ездить в Европу». Меня такая свобода не волнует, потому что я тоже могу без визы ездить в Европу. Я спрашиваю: «Если ты сделаешь себе визу в Европу на пять лет, ты что, чем-то отличаешься? Ты часто бываешь в Европе?». — «Нет» — «А почему?» — «Меня туда никто не зовёт» — «А сам почему не ездишь?» — «Сам не еду, потому что денег нет». Ну вот и вся свобода.
Надо думать, что будет дальше. Когда всё это закончится, тех людей, которые вели себя прилично, мы, конечно, постараемся позвать на наши джазовые фестивали.
— Украинский поп-музыкант Макс Барских взял оружие и пополнил ряды ВСУ. У вас были мысли оставить саксофон и поучаствовать в спецоперации?
— Мы все можем взять винтовку. Но всё-таки лучше заниматься своим делом, а не с винтовкой бегать по Киеву. Если припрёт, конечно, придётся брать оружие, что делать. Стреляю я неплохо.
«Путин очень не любит, когда ему поддаются»
— Когда вы в последний раз играли с Владимиром Путиным в Ночной хоккейной Лиге?
— По-моему, прошлым летом. Из-за пандемии мы, к сожалению, не так часто встречались. Чтобы встретиться с Владимиром Владимировичем, как вы знаете, есть необходимые меры предосторожности — карантин одна или две недели. Поэтому мы сейчас редко играем — у меня просто нет возможности выйти из жизни на две недели.
Ночная хоккейная лига — движение, которое Владимир Владимирович поддержал в 2012-м или в 2011 году. Оно не связано с властью. Многие ребята — бывшие игроки и любители, только что вставшие на коньки. Играют вечером после работы, поэтому лига и называется ночной.
— Как Владимир Путин изменился за те 10 лет, что вы играете с ним в хоккей?
— Он очень прибавил в катании. Он же вообще не умел кататься, хотя жил в Ленинграде, где было достаточно много катков. Я тоже из Ленинграда, из Петербурга — научился играть в хоккей лет в пять. А Владимир Владимирович встал на коньки где-то в 2011 году. Его тренерами были наши знаменитые олимпийские чемпионы Алексей Касатонов и Вячеслав Фетисов, они и вдохновили Владимира Владимировича на хоккей.
Естественно, за эти 10 лет он прибавил в катании, в понимании самой игры, в технике.
У него сильные руки, его броски в верхние девятки (с любой стороны) всегда нас поражают. Приятно, что он во время игры ищет партнёров, отдаёт пас, а не просто берёт шайбу, всех объезжает и забивает гол. Нет, он открывается, бросает, борется.
Когда матчи снимает телевидение, это одна степень борьбы. А бывают матчи без телекамер, там всё достаточно жёстко. Владимир Владимирович очень не любит, когда ему поддаются.
— Путин получал травмы на льду? Как реагировали окружающие и виновники травм?
— Ну вот я однажды на него упал случайно. Попрощался с жизнью (смеётся). Шучу. Однажды, когда мы отыграли матч в Сочи, был такой эпизод: для награждения победителей Ночной хоккейной лиги на лёд постелили ковёр. А после церемонии его почему-то не убрали, и Владимир Владимирович, делая вместе со всеми круг почёта и приветствуя зрителей на трибунах, не смотрел под ноги, споткнулся об этот ковёр и упал. Каменский и Фетисов (я чуть сзади ехал) попытались предупредить, крикнули: «Владимир Владимирович!». Но было уже поздно. Владимир Владимирович упал на руки, но быстро поднялся и виду не показал, что где-то ударился или ему больно. Был такой эпизод, очень нехороший.
А однажды, когда мы играли на Красной площади, я почему-то сверху переносил клюшку, и вдруг тут же проехал Владимир Владимирович. Я думаю: на секунду бы раньше проехал, и я мог бы его задеть. Перекрестился: слава богу.
Травмы в хоккее не редкость. Обычно я всегда играю в маске, потому что если губы поврежу или зубы сломаю, будет не очень хорошо. Но как-то к нам на матч приехали снимать документальный фильм про меня, и я вместо маски надел старинный шлем. Мне тут же прилетела шайба вот сюда (показывает на правую скулу). Был случай, когда я был в маске и один игрок щёлкнул, вратарь подставил клюшку, и шайба выбила мне челюсть. Но не сломала ничего, челюсть чуть сместилась, я её поправил. А если бы не было маски, перед вами бы сидел человек без челюсти. Или бы не сидел, потому что вы бы не брали у меня интервью, поскольку мне нечем было бы говорить.
— И часто вам так «прилетает»?
— Здесь (на шее) коньком мне задели, после этого я и надел маску. Здесь 10 швов (под подбородком), здесь (на скуле) четыре шва. Но ничего страшного, всё бывает.
— Часть членов вашей хоккейной команды (Владимир Потанин, Геннадий Тимченко) попали под санкции как «друзья Путина». Вы боитесь санкций?
— Санкций бояться — с Владимиром Владимировичем не играть (смеётся). Нет, я не боюсь санкций.
Понимаете, Михаил Маратович Фридман не играет с Владимиром Владимировичем Путиным в хоккей, но он под санкциями. Роман Аркадьевич Абрамович тоже не играет в хоккей. Я бы даже сказал, что Пётр Олегович Авен тоже не играет в хоккей. Хотя играет — от Петра Олеговича у меня вот здесь шрам (над верхней губой), он мне клюшкой дал году в 1996-м.
Кто ещё не играет в хоккей? Многие наши крупные бизнесмены.
Мы сейчас все попали под санкции. Но эти санкции неправильные, и сейчас мы это докажем. Я — своей музыкой. Они — своим бизнесом. Владимир Владимирович — своей политикой.
А дальше будем разбираться и делать то, что должны были делать лет 15 назад: свои самолёты, свои инструменты. Будем очень хорошо играть свою музыку, хорошо преподавать. И, может быть, тогда нас коллеги поймут более правильно. Мы должны решить, что нам нужно, как нас принимают в мире. Мы пытаемся войти в этот мир после многолетней изоляции, в которой оказались из-за нашей идеологии. Хорошая она или плохая, не хочу говорить. Но в истории нашей страны уже был период, когда мы находились под санкциями, тем не менее запускали свои спутники в космос раньше американцев, делали атомные бомбы. И тоже, в общем, никто нам технологии не давал. Мы их как бы сами брали, но это немножко другой вопрос.
— Вы пытались научить Владимира Путина играть на саксофоне?
— Нет. Боюсь, что если он начнёт играть на саксофоне, я останусь без работы (смеётся). А вот если он будет играть на рояле и петь, а я буду на саксофоне, у нас, может быть, когда-нибудь будет дуэт. В общем, хорошая перспектива, это будет супер. Вот сейчас всё закончим и начнём репетировать.