Тридцатилетие провозглашения независимости Украины совпало с шумным проведением распиаренной «Крымской платформы», что оставило несколько в тени юбилей. Тем не менее ничего в современной политике Украины не возможно понять, не разобравшись в событиях, последовавших за провалом ГКЧП.
Как известно, причиной создания Комитета по чрезвычайному положению стала попытка не допустить подписания Союзного договора 20 августа 1991 года. Договор, по сути, распускал СССР — его соглашались подписать только 9 республик из 15 (тем самым они автоматически выходили из единого государства). 20 августа должны были поставить свои подписи лишь РСФСР, Узбекистан и Казахстан. При этом вырисовывалась настолько неясная конструкция нового союзного государства, с такими куцыми и ограниченными полномочиями у центра, что было понятно, что такой мутант не сможет прожить и дня.
Так что тезис о том, что ГКЧП развалил Союз, — это миф. СССР развалил первый президент своей политикой. Когда Михаил Горбачёв пришёл к власти, в тоталитарном государстве никто и пикнуть не мог помыслить против Кремля. И так сохранялось до 1989 года, когда после провала своих экономических реформ Горбачёв решил сохранить власть путём политических. Он понимал, что за ошибки его могут снять, как Никиту Хрущёва, и чтобы этого не произошло, решил сделать свою власть независимой от КПСС. По его плану на «свободных» выборах люди должны были избрать верных сторонников перестройки.
Всё вышло наоборот. На выборах победили либо его противники-националисты, как в Прибалтике или Грузии, либо номенклатура, как в Средней Азии или на той же Украине, не горящая желанием помогать. Приведя в действия неуправляемые процессы, Горбачёв выбил стул из-под себя, и развал исторической России, переименованной большевиками в СССР, стал лишь вопросом времени. И ключевую роль тут сыграла как раз позиция украинских властей.
До 1917 года в России не существовало партий, нацеленных на украинскую независимость. Дальше автономии речи не заходило. Недаром у Александра Куприна в повести «Яма» был выведен смешной студент Лихонин, который «со стаканом в руке произнёс три нелепых речи: одну — о самостийности Украины, другую — о достоинстве малорусской колбасы, в связи с красотою и семейственностью малорусских женщин, а третью — почему-то о торговле и промышленности на юге России». Киев, Одесса, Екатеринослав, Харьков были крупными городами русской культуры.
Возникновение политической обособленности Украины стало возможным лишь в чрезвычайных условиях мировой войны и революции. Причём с самого начала она была условной — Рада, гетманщина, петлюровская Директория, Советская Украина — всё это были декоративные образования.
Большевики выбрали федеративный принцип устройства России; разумеется, и не думая его реализовывать. Власть была едина и неделима, как и страна. Но для пропагандистских соображений вовне, а поначалу и внутри, Украина как отдельная республика сохранялась и даже стала членом ООН — Сталину требовались голоса в Нью-Йорке. Сложилась уникальная ситуация, когда у одного государства — СССР — было три голоса в ООН. При этом на бытовом уровне, конечно, никакого разделения не существовало. Жители Одессы, Севастополя или Донецка ни о какой независимости думать не думали и не считали себя украинцами, угнетёнными и порабощёнными.
Это ясно и недвусмысленно проявилось на референдуме в марте 1991 года, когда уже в условиях максимального ослабления центральной власти население Украины более чем 70% высказалось за сохранение единого государства и более чем 80% ответили утвердительно на включённый местными властями вопрос «Согласны ли Вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза Советских Суверенных Государств на основе Декларации о государственном суверенитете Украины?».
Украинские власти во главе с Леонидом Кравчуком вели себя в 1990 и 1991 годах осторожно, внимательно наблюдая за происходящим в Москве. 19 августа 1991-го, в день объявления ГКЧП, к Кравчуку в кабинет пришёл главком сухопутных войск генерал Валентин Варенников. Кравчук заверил в своей лояльности, но публично предпочёл отмолчаться, пока не стало понятно, кто в Москве победил.
И вот тут он и его окружение сообразили, что нужно делать, дабы не потерять власть, а именно максимально дистанцироваться от центра. Результатом и стал принятый 24 августа «Акт провозглашения независимости Украины». В нём всё прекрасно, начиная с первого утверждения: «Исходя из смертельной опасности, нависшей было над Украиной в связи с государственным переворотом в СССР 19 августа 1991 года...» Опасности не было никакой, в том числе и смертельной. Леонид Кравчук, отделавшийся лёгким испугом, знал об этом как никто другой в Киеве, но включил этот пафосно-ложный тезис в текст документа.
Второе утверждение было не менее примечательно: «Продолжая тысячелетнюю традицию государственного строительства в Украине...» И это при том, что история самой украинской нации насчитывает в лучшем случае пятьсот лет. А главное, что никакой «украинской» традиции государственного строительства не было вообще. И даже Запорожская Сечь «украинским» государством себя не считала и считаться не могла.
Иными словами, весь акт был построен на таких вот либо лживых, либо демагогических посылах. Но в той атмосфере развала и всеобщего хаоса никто на это не обращал внимания, равно как и на юридическую правомерность. Закон о выходе союзных республик из СССР был принят в 1990-м, но на Украине о нём и не вспоминали ни 24 августа, ни 1 декабря, когда состоялся референдум в подтверждение акта. А в законе ясно указывалось: «Референдум проводится тайным голосованием не ранее чем через шесть и не позднее чем через девять месяцев после принятия решения о постановке вопроса о выходе союзной республики из СССР. <...> Во время проведения голосования какая-либо агитация по вопросу, вынесенному на референдум, не допускается. <...> должны быть решены следующие вопросы: <...> согласован статус территорий, не принадлежавших выходящей республике на момент её вступления в состав СССР».
Накануне голосования президиум ВС Украины выступил с обращением, где говорилось: «Только независимая Украина сможет как равноправный партнёр вступать в любое межгосударственное сообщество с соседями, в первую очередь с наиболее близкой нам Россией». Это в том числе к вопросу о «европейском выборе».
Референдум был проведён в нарушение всех тогдашних законов, поспешно, с грубым давлением на избирателей, без дискуссий и выявления различных точек зрения. Горбачёв лишь разводил руками и не вмешивался. Ельцин втайне радовался и одобрял — тем скорее будет развален СССР и он обретёт всю высшую власть, пусть и на обрубке от былой территории России.
Возникает закономерный вопрос: чего стоит мнение избирателей, которые в течение одного года дважды голосуют по одному и тому же вопросу противоположным образом? Есть ли оно вообще у них? И почему результаты одного референдума важнее другого, и почему не нужно затем проводить третий?
Как бы там ни было, но факт выхода Украины из России состоялся и уже почти тридцать лет она — независимое государство. Лёгкость её бегства в 1991-м оказалась обманчивой, рано или поздно проблемы не могли не всплыть. Долго делили Черноморский флот, так и не смогли решить вопрос газовых поставок через Украину — он так же актуален сегодня, как и десять, двадцать лет назад. Уже в 1994-м президентом Крыма избрали Юрия Мешкова с пророссийской программой. Его удалось отстранить от власти, но проблема никуда не делась.
И уже выборы-2004 превратились в раскол нации по линии Одесса — Харьков с постановкой страны на грань гражданской войны. Про такие «пустяки», как деиндустриализация Украины или сокращение её населения с 52 млн до 41 млн, мы и не говорим. Гражданской войны и потери Крыма избежать в конечном счёте не удалось, всё это случилось в 2014-м после вооружённого свержения Виктора Януковича. Так что опыт тридцати лет не выглядит особенно вдохновляющим.
Однако хотелось бы обратить внимание на следующее: практически все президенты Украины избирались как компромиссные, умеренные фигуры, которые во многом ориентировались на выборах на электорат Юга и Востока, но избравшись, все они переходили в стан «западников». Так было и с Кравчуком (против Черновила), и с Кучмой (против Кравчука), и с Януковичем, и с Порошенко, и теперь с Зеленским.
Это означает одно: тенденция, заданная тридцать лет назад, продолжается. Какие бы реальные потери Украина на этом пути ни несла — нет никаких предпосылок, что что-то может сбить её с него. Точнее, не страну как нечто целое, а именно её верхушку, которая всякий раз делает выбор. Это надо чётко понимать. В противном случае, слушая и читая в основном пророссийский сегмент соцсетей на Украине, не говоря уж, собственно, про российские СМИ, может создаться впечатление, что вот-вот украинцы «раскаются».
Нет, никто ни в чём каяться не станет, и никакого возвратного движения не будет. Важный урок тридцати лет заключается в том, что раз представленную политическую независимость в современном мире практически невозможно «отыграть назад». Даже относительно Белоруссии сегодня никто не ведёт речь о реальной интеграции с Россией. Слова Александра Лукашенко это ясно подтверждают. Только «суверенитет». Вспомним Северную Македонию — у государства почти те же тридцать лет даже не было своего устоявшегося названия, пока не нашли компромисс, но создали и язык, и придумали нацию, создали первичные национальные мифы и историю.
На Украине было легче — язык уже существовал, Шевченко имелся, мифология также. Следовало лишь их усиленно внедрять в общественное сознание и создавать новые. Поэтому и шла такая борьба и с русским языком, и насильственная украинизация, и выдвижение лозунга «Украина — это Европа». Предпочитали резать по живому, разрывать человеческие связи, экономические отношения прямо во вред себе, но зато укреплять тем самым государственность, сплачивать общество на теме отрицания — «Украина не Россия».
За тридцать лет выросло поколение, для которого независимость — данность, которая воспринимается как норма. И даже самые русскоязычные регионы уже не помышляют об ином пути, ввиду его недостижимости. Все прорусское давится в зародыше и к власти допущено не может быть ни в каком случае. Поэтому, не став частью Европы, Украина уже не является политически частью России. Следующие тридцать лет — это скорее продолжение дрейфа на запад, с пребыванием в неопределённом статусе желающего войти в Евросоюз. Конечно, могут случаться разные сюрпризы, но в целом траектория, заданная 24 августа 1991 года, неизменна.