Новый российско-белорусский саммит, помимо общей поддержки Лукашенко, должен лишний раз напомнить и о конкретных совместных свершениях. Вот в июне будет, например, запущен первый блок БелАЭС. А значит, президенты, видимо, встретятся вновь. Но всё-таки сочинская остановка навевает мысль о переговорах.
Времена, когда в наших политических кругах снисходительно называли Александра Григорьевича «колхозником», давно прошли. Настолько он проявил себя скользким, всегда с прибылью ускользающим от любых взятых обязательств партнёром. Вот и в ходе предыдущего сочинского саммита, от которого ждали, наконец, качественного интеграционного прорыва, Лукашенко, заполучив очередной миллиард долларов из российских закромов, обещал, что всё, что ещё не согласовано, обязательно будет решено... Осенью. Как тут в очередной раз не вспомнить историю Ходжи Насреддина, обещавшего научить осла грамоте. История с посаженным самолётом неожиданно приняла крутой оборот. И перед лицом угрозы потери последних ручейков валютной выручки Батька бросился в Россию. Притом что ещё до последних громких событий шли разговоры о его желании подзанять у старшего брата миллиардов эдак пять.
Не стоило думать, что уж теперь, на фоне реального разрыва с коллективным Западом у Лукашенко не осталось зоны манёвра. Во-первых, он уверен в непреходящей стратегической ценности его страны для России. А во-вторых, не хочет верить, что Европа не оставит ему какой-то лазейки, чтобы уж окончательно не толкнуть в объятья русского медведя. А чтобы всё всем заранее было понятно, он предварил визит в Россию громким заявлением о том, что любая попытка поглощения государства или насильственного присоединения вызовет в этой стране «страшный отпор». Имеющий уши да услышит!
И новая ситуация вырисовывалась для России примерно так: если уж прикрывать дланью соседа и уже автоматически попадать под новые рестрикции, как говорится, за кампанию, то надо окончательно понять, ради чего. А Москва для себя давно чётко сформулировала программу-максимум: создание единых технологических и организационных цепочек в сфере машиностроения, нефтехимии, добычи и обработки сырья, в частности калийных удобрений, свободный приход в белорусскую экономику российского капитала, развитие частно-государственного партнёрства, учитывая характер крупнейших белорусских предприятий. И, наконец, согласие на единый эмиссионный центр, что стало бы вершиной полной экономической интеграции.
Но для Лукашенко такие шаги и есть потеря страны, в которой он утрачивает монопольные рычаги распределения и статус помазанника не то Велеса, не то Даждьбога. А ловкости и изобретательности ему не занимать. Последняя его новация, озвученная для собравшихся в четверг в Минске глав правительств СНГ, заключается в готовности, дословно — лоббировать углубление экономической интеграции, так сказать, в масштабах всего СНГ. И, видимо, только после надо будет переходить к углублённой интеграции российско-белорусской.
Идея, конечно, крайне плодотворная. Она позволяет Батьке под российским куполом отсидеть и нынешний пятилетний срок, не парясь насчёт основных дорожных карт сотрудничества с Россией. Пусть, мол, сначала все остальные бывшие республики-сёстры достигнут нашего уровня отношений. Ну, а пока президенты двух союзных стран подтвердят свою историческую общность. В любом случае нам не улыбается перспектива появления НАТО под Смоленском.