В уральском Екатеринбурге один из творцов конституционных поправок, глава думского комитета по госстроительству и законодательству Павел Крашенинников одной фразой разрушил целый домик различных предположительных построений. А заявил он со знанием дела, что Госсовет и после принятия ожидаемого закона о его статусе будет продолжать собираться и работать в Москве. Притом что совсем не исключены его эксклюзивные выезды для решения проблем на месте в другие города и регионы.
Казалось бы, ну что здесь такого? Да и публику, мол, скорее интересовали бы иные аспекты статуса таинственного госоргана, вокруг которого каких только мифов не нагородили. Вон даже Владимир Жириновский и тот захотел увидеть в его постоянном составе себя, любимого, вместе с другими лидерами парламентских фракций. Однако вопрос местоположения Госсовета в последние несколько дней стал основой для серии весьма дерзких конспирологических предположений.
Всё началось с запущенного инсайда о том, что велика, мол, вероятность переезда Госсовета в Санкт-Петербург. Действительно, перебрались же на берега Невы Конституционный суд или Главный штаб ВМФ. Однако Госсовету прочат особый статус в политической иерархии России. И пусть ясно, что он не станет вторым центром власти, страховочным клапаном на случай незапланированных осложнений в ходе так называемого транзита, но у него реально появятся некие распорядительные функции, да и оптимальной площадкой для углублённого рабочего общения губернаторов и верховной власти он, без сомнения, станет.
Оттого предполагавшийся переезд Госсовета на берега Невы и подавался в качестве формального подтверждения статуса Петербурга как второй столицы России. А раз так, то заговорили о возможности преобразования нынешнего субъекта в особый федеральный округ. На что опирались подобные предположения, не совсем понятно. Известно же, что в начале девяностых много было разговоров о преобразовании Москвы с областью в федеральный округ по типу американского федерального округа Колумбия со столицей Вашингтон. Но эти планы и тогда были решительно отвергнуты. Так почему они должны были реализоваться спустя три десятилетия на Северо-Западе?
А уж такие лихие гипотезы влекли фантазию конспирологов дальше. Вопрос вроде бы даже стоял об отставке губернатора Александра Беглова, которого сватали на новый, вот-вот готовый появиться совместный российско-белорусский орган власти. Такая версия сопровождалась удивительными подробностями о запланированной встрече Беглова с президентом, ради которой он, мол, даже сел в длительный карантин. А тут и Крашенинников высказался о госсоветской географии, и Беглов появился на публике. Так что дальнейшие рассуждения о рождении федерального округа и его возможных начальниках оказались совсем уж беспочвенными.
Однако весь этот клубок слухов не в последнюю очередь родился в результате того, что после плебисцита на фоне различных осложнений тема Конституции как бы ушла на второй план. Принятие законов, расшифровывающих и конкретизирующих новые прописанные в Основном законе положения, несколько подвисло. И в результате юридический и смысловой вакуум стал заполняться откровенными сливами и информацией, почерпнутой из анонимных источников. А известные башни под шумок разного рода протестов стали сводить друг с другом счёты. Но, видимо, в Кремле проанализировали причины роящихся слухов и дали сигнал к расстановке акцентов. И выступление Крашенинникова — это только первый демарш такого рода.