Президент Федерации спортивных журналистов России (ФСЖР), руководитель комиссии самбо АИПС Николай Долгополов, подводя итоги 2017 года в российском спорте, высказал своё мнение об информаторе WADA Григории Родченкове и рассказал о дискуссии с журналистом телеканала ARD Хайо Зеппельтом.
— Николай Михайлович, спортивный 2017 год в России — он какой?
— В спортивном отношении 2017 год был для нас рядовой. Я не заметил, чтобы наши спортсмены сделали что-то сверхвыдающееся. Ещё одно свидетельство тому — итоги традиционного опроса Федерации спортивных журналистов России «Серебряная лань», в котором определяются лучшие 10 спортсменов года. В нём не было явных лидеров типа Елены Исинбаевой, устанавливавшей по два-три рекорда в год. 2017-й в чисто спортивном отношении был абсолютно рядовым, и меня это озадачило.
— Почему?
— Он не дал нового спортсмена, про которого можно было бы сказать, что зажглась новая звезда. Наверное, единственное исключение — фигуристка Алина Загитова. И на этом всё.
— 2017-й был ещё и годом политически-спортивных скандалов. Можно ли говорить, что это были чисто спортивные скандалы?
— Конечно, нет. Это был год именно политических скандалов, в центре которого оказалась одна из областей нашей жизни, а именно спортивная.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
— Спорт же всегда был связан с политикой.
— Всегда, но сейчас вышло так, что всё, что нас ожидало и что копилось годами, всё прорвалось и вылилось наружу. Пробил час, когда несчастный допинг превратился в точку мирового притяжения. Заслужили ли мы все обрушившиеся на нас кары? На мой взгляд, нет. У нас самый низкий показатель положительных допинг-проб в мире среди развитых в спортивном отношении стран. Выше нас США, Франция, Турция, и даже норвежцы, которые подстрахованы всяческими медицинскими справками.
— Вы упомянули норвежцев, которые поголовно являются астматиками. Биатлонист Уле-Эйнар Бьёрндален также входит в их число, принимая антиастматические вещества. Возможно ли, чтобы астматик на протяжении долгого времени выступал на высочайшем уровне?
— У него действительно с детства астма, и, тем не менее, несмотря на болезнь, он больше двух десятков лет выступал на высочайшем уровне. Но это же невозможно. Подозреваю, всего лишь подозреваю, что тут не всё чисто. Когда на Олимпиаде-2010 в Ванкувере я в присутствии сотни журналистов спросил об этом Бьёрндалена, то руководитель комиссии Международной ассоциации спортивной прессы по биатлону и лыжам закрыл голову руками: «Как вы осмеливаетесь задавать такой вопрос великому Бьёрндалену?»
— Что ответил вам Бьёрндален?
— Он промолчал. Может, нечего было говорить? Возможно, благодаря этим антиастматическим веществам он и совершает то, что не под силу ни одному астматику мира.
— А что вы скажете о четырёхкратной олимпийской чемпионке 2016 года по спортивной гимнастике американке Симоне Байлз? Смотришь на её комплекцию и просто диву даёшься. Прямо бодибилдерша.
— Она вообще очищена от всех подозрений, так как принимает вещества, которые необходимы для того, чтобы создать точную концентрацию. Для гимнасток это очень важно. И юная девчоночка принимает сильные антидепрессанты. Как это? Почему ей разрешают? Я этого совсем не понимаю.
— Но это же так называемое терапевтическое исключение (TUI), которым пользуются все, только не мы.
— А почему этих всех так много? А мы очень опоздали, припозднились.
— Кто опоздал? Чиновники, врачи, тренеры?
— Спортивная наука. Был период, я называю его «периодом великого слома», начавшийся приблизительно в 1990-х, а пик его пришёлся на 1991–1994 годы. Советский спорт отнюдь не плавно превращался, перетекал в спорт российский. И российский спорт, нужно сказать, благополучно состоялся. Но как-то забыл забрать то, чем был славен, — великолепную научную школу.
— То есть спортивной науки у нас сейчас нет?
— А где вы её видите? Была спортивная медицина, спортивные медики, были методы фармакологического восстановления, но потом эти методы куда-то делись, исчезли. Они канули вместе с советской властью. И ушли, как я считаю, до сегодняшнего дня безвозвратно. Где они? Чего они делают? Не знаю.
— Возможно ли всё это восстановить?
— В прежнем виде — думаю, что уже нет. Мы только сейчас начинаем что-то делать, что-то приобретать. Есть наработки, но другие страны нас здесь очень сильно опередили. Например, я никогда в жизни не поверю, что великий ямайский спринтер Усейн Болт употребляет допинг, но могу предположить, и смело, что он принимает восстановительные вещества, о которых мы даже не слышали. Ведь каждая тренировка для спортсмена его уровня — большой подвиг. И я не понимаю, как Болт мог так быстро восстанавливаться между забегами. На мой взгляд, лишь благодаря использованию каких-то естественных веществ. Врач Болта мне рассказывал, что у них есть восстановители, но они ничего общего не имеют с допингом.
А что у нас? Во-первых, мы упустили время и отпустили неизвестно куда всех наших врачей, они вымерли как класс. Во-вторых, мы не работаем над восстановителями. И третье, самое серьёзное и самое печальное, что мы отдали всю эту отрасль в руки шарлатанов. Всё слилось в полное и абсолютное разгильдяйство. Из-за этого и проблемы.
— Говоря о шарлатанах, вы имеете в виду информатора WADA Григория Родченкова?
— Не только его. Он воплощение шарлатанства. Почему-то его многие люди считают глупым, тупым. Не могу согласиться: то, что наделал он, заурядному, рядовому человеку сделать невозможно. Поднять такой пласт и обрушить его какому-то середнячку? Такого не могу представить.
— Вы с ним были знакомы?
— Попытался с ним однажды поговорить, но когда мы начали разговор, я понял, что с Наполеоном Бонапартом общаться мне бесполезно. Родченков абсолютно из другого мира, из другой психологической группы.
— Ну, он гений?
— Тот самый, что из «Лебединого озера». Да, и себя он считает именно таким. Это очень важно, ведь он подавлял волю многих спортсменов. Но вот кто назначил его на пост главы Московской антидопинговой лаборатории? Кто наградил почётнейшим орденом Дружбы народов? Его, склонного к суициду, проглядели.
— Как можно было назначить руководителем человека, который освободился от подозрений в том, что продавал запрещённые вещества спортсменам в 2013 году, а его сестра за это села?
— Масса странностей в этой истории. Мне рассказывали, что Родченков в своё время получил паспорт американского гражданина. Я в это не поверил, счёл лишь слухом. Но позже бывший президент Всероссийской федерации лёгкой атлетики Валентин Балахничёв подтвердил: «Да, он американский гражданин». Но как американского гражданина, у которого был, понятно, и российский паспорт, можно было назначать на ключевой пост?
— Мы обсудили ту часть проблемы, которая связана с нашими ошибками. А что можно сказать о Западе? Как так получилось, что они не просто на нас насели, а приняли беспрецедентные решения, подрывая основы олимпийского движения?
— Мы являемся сегодня тем, чем раньше они были для нас. Был в СССР такой термин — «главный противник». Вот мы теперь для Запада и являемся главным противником. И если мы снова обратимся к спорту, то я никогда не забуду чемпионат мира 2013 года по лёгкой атлетике в Москве, который прошёл под знаком того, можно ли в России создать настоящее ЛГБТ-сообщество.
Помню, с президентом AIPS Джанни Мерло пришли мы на важную пресс-конференцию с президентом IAAF Ламином Диаком, ныне находящимся под арестом во Франции. И вышло так, что вся пресс-конференция была проведена во имя ЛГБТ. Микрофон по уговору переходил из рук в руки: вопросы задавали только те, кто интересовался проблемами не легкоатлетическими, а сексуальных меньшинств. Нам не дали задать ни вопроса.
— Вы это к чему клоните?
— К тому, что нет в мире ничего случайного. В 2013 году было ЛГБТ, в 2014 году наступили Олимпийские игры в Сочи. О чём говорили накануне Сочи? О подписанном президентом России законе о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних. Трезвонили по всему миру, и Олимпиада началась под этот аккомпанемент. То есть нас всё время пытались окунуть в грязь. И если тему ЛГБТ, скажем так, мы благополучно преодолели, то начавшуюся историю с допингом — нет.
— Почему?
— Потому что у нас уже был Родченков и серьёзные нарушения в федерациях. Много говорится о лёгкой атлетике, но наши тяжелоатлеты допустили ещё больше нарушений антидопингового кодекса и, как вы знаете, не были допущены до Олимпиады-2016 в Бразилии, а ФТАР на время отстранена от членства в Международной федерации тяжёлой атлетики. Считаю, заслуженно.
Тема допинга оказалась для нас очень больной. Её очень удачно поймали и умело развили.
— И развил тему Хайо Зеппельт.
— Мне с ним пришлось вступать в дискуссию на майском выборном Конгрессе AIPS в Сеуле. Он меня узнал и сказал: «Я все ваши статьи обо мне читал». Я ответил: «Очень хорошо, теперь вы знаете, что о вас думают в России». В своём выступлении на Конгрессе AIPS Зеппельт набросился на Россию, рассказывая о том, какая это ужасная страна. Я слушал, но когда этот персонаж позволил себе неприличные выражения в адрес моей Родины, я, сидя в президиуме, взял микрофон и сказал ему на весь переполненный зал: «Вы говорили, что хотели, но теперь перешли к нецензурным оскорблениям. Вынужден просить вас говорить об этом в ином тоне и других выражениях». Зеппельт этого не ожидал: «Почему я вас должен слушать?» — «Потому что в нашем сообществе не принято говорить о странах в таком тоне», — сказал я. После его попросил воздержаться от подобного рода комментариев и президент AIPS.
— Интересно. Что дальше было?
— Ему начали задавали вопросы: «Cкажите, а как вы проверили обвинения ваших русских источников?» Он взбеленился: «Зачем проверять? Я им верю. Я верю людям». Тогда его спросили: «А как вы записали показания?»
Вот здесь я вам отвечу, как. Мне об этом рассказывали девочки-легкоатлетки, которые невольно выступили главными действующими лицами фильма. У одной из них, не так широко известной, как раз во время этого сбора был день рождения. Они немного выпили, расслабились, пошли в какие-то разговоры. И в этот момент осведомитель Юлия Степанова включила камеру на телефоне. Болтовня, которая мало что давала для серьёзных обвинений, но им в уста вкладывались при переводе более определённые фразы. В чём-то суть разговора сохранялась. Степанова использовала это. По-моему, подло.
— То есть Степанова уже готовилась?
— Конечно, они готовились, и Зеппельт был готов вытаскивать то, что ему было нужно. И вытащил. Спортсменки говорили не совсем то и не совсем так, но эту болтовню и приняли в качестве доказательств. А объяснения девчонок никто и слушать не хотел. И пошло...
Фильм Зеппельта стал толчком. Это похоже на то, как идёт в наступление штрафная рота. Часть полегла, минные проходы очищены, и за пехотой двинулись тяжёлые орудия. И эти орудия, надо сказать, по нам очень крепко ударили, попали, потому что знали, куда бить. Откуда знали? Потому что уже был до этого Родченков, плюс его два зама, тоже, как выяснилось, находящиеся сейчас в США с американскими паспортами. Случайность? Но кто же в такие случайности поверит? Спланированное бегство из России на подготовленные позиции в США, где их приняли с распростёртыми объятиями.
— После дискуссии с Зеппельтом во время Конгресса AIPS вы с ним больше не сталкивались?
— На торжественном ужине накануне голосования нас случайно посадили за один стол № 2, и я увидел странную картинку. У меня создалось твёрдое впечатление, что лёгкое сухое корейское вино здорово подействовало на немца. Потом он вышел, вернулся в состоянии ещё более плачевном. Перехватил ещё чего-то? Не знаю. Нос уже клонился к корейскому салату. Неуравновешенный, злой человек с непонятно откуда взявшейся манией величия и слышащий только себя. Далеко не гений, но, признаю честно, сотрудник, всеми способами выполняющий поручения, которые ему дают. Он снимает то, что приказано, и делает это умело, проникая во все щели и дыры, пренебрегая какой-либо этикой.
Кстати, из Союза немецких спортивных журналистов его вычистили. А Зеппельт говорил, что ушёл оттуда сам. Но его коллеги подтвердили: были непреодолимые профессиональные разногласия. Да и далеко не все в Германии согласны с такими вот методами. Я бы заметил, подводя итоги: он человек неадекватный, ведёт себя порой очень грубо, неподобающе. Очень и очень странный персонаж.
— Российский спорт сделает выводы из этого скандала?
— Мне кажется, что определённый вывод уже сделан. Я считаю, что в некоторых видах спорта существовала бесконтрольность. Никто не контролировал, например, такого тренера, как Виктор Чегин, которому на родине в Мордовии установлен при жизни памятник.
— Да уж. А если учесть тот факт, что почти все его подопечные попались на допинге, то памятник при жизни выглядит абсурдом.
— Но вы знаете, это очень хорошие ребята, я их знаю. Знал ещё поколение Кирдяпкина, Борчина... Чегин их воспитал, они ему были отданы на откуп. И никто не знал, а может быть, не лез и не хотел знать или делал вид, что не знает, что для подготовки используются не только честные методы, но и какие-то препараты.
— Может, ребята правда просто не знали?
— Я не могу понять, как можно не знать. Не верю. Где-то с 2007 года многое вышло из-под контроля.
— Государство этим не занималось?
— Не занимались люди, которые должны были контролировать и наблюдать. Зато нашлись иные, которые были уверены, что попадутся все, кроме нас. Обычная история.
— Ну здесь же нужно сказать и о безответственности самих спортсменов.
— Спортсмены к этому отнеслись безответственно.
— Николай Михайлович, за вашими плечами 13 Олимпиад. Вы поедете в Пхёнчхан?
— Нет, мне морально тяжело. Очень переживаю за наших спортсменов.
— Есть ли у нас перспективы на зимних Играх — 2018?
— Ну, пока никто ещё не знает точно, что за команда поедет в Корею. Но есть спортсмены, которые могут выиграть медали: в лыжах, в фигурном катании. При удачном стечении обстоятельств фигуристы могут взять золото и ещё одну, даже две медали. Это явно выигрышный для нас вид. Есть ещё и хоккей, и лыжи. Не пойму, что происходит с биатлоном.
— Вы смотрели фильм «Движение вверх»? И как вы расцениваете такие картины о наших славных спортивных победах?
— Я смотрел «Легенда № 17». Ничего общего с реальной жизнью Валерия Харламова не имеет. Видел отрывки из «Движения вверх». Понимаете, я долгие годы был в хороших отношениях с Сергеем Беловым: сколько раз звал его на комсомольские ударные стройки, никогда Серёжа мне не отказывал. Знал Мишу Коркия и Сашу Белова. Дружил с Александром Яковлевичем Гомельским, который возглавил сборную после Кондрашина. Не могу я этот фильм смотреть. Он о близких мне людях и, боюсь, ударит прямо по сердцу. А вообще, к таким фильмам я отношусь очень хорошо. Не виню создателей за некоторые приукрашивания. Это же не документальные фильмы, где всё должно быть на 100 процентов правдиво.
— Ваше мнение о современной российской спортивной журналистике? Она в чём-то потеряла или прибавила?
— У нас просто нет права отвечать на этот вопрос. Люди моего возраста (11 января собеседнику исполнилось 69 лет. — News.ru) очень любят сравнивать: вот что было и что теперь стало. Я в этот грех впадать не буду. Журналистика просто другая. Что меня радует в сегодняшней журналистике, так это оперативность. Быстрота, с которой люди пишут, поразительна. А вот что не нравится, так то, что спортивные репортёры не так часто выходят из своего кабинета, ловя новости по Интернету. Это порой чувствуется.