В середине XIX века Российская империя продолжала колониальные захваты на Дальнем Востоке. Империя Цин, ослабевшая из-за внутренних смут и действий Британии и Франции, не могла помешать Петербургу захватить Приморье.
Амур — наш!
Если посмотреть на географию Владивостока, то всё вокруг будет рябить от византийских и петербургских названий. Залив Петра Великого, Золотой Рог, Босфор Восточный, даже само название города перекликается с его другим аналогом — Владикавказом. В обоих случаях название отражало имперские устремления «первооткрывателей» — владычество над Кавказом дополнялось владычеством над Востоком. А в конечном счете и над целым Тихим океаном, куда, по мысли губернаторов и генерал-губернаторов Сибири, должен переместиться центр мира! Ведь рядом Китай и настоящая Азия, богатства которых давно манили Петербург.
Однако доступ к «неисчерпаемым богатствам Азии» затрудняло полное отсутствие удобные для торговли портов, деятельность европейских держав-конкурентов, а также Нерчинский договор с Китаем от 1689 года. Последний отдал в руки империи Цин Уссурийский край, чем лишил Российскую империю надежды на организацию тихоокеанской торговли. Во всяком случае так казалось, пока генерал-губернатором Восточной Сибири в 1847 году не стал Николай Муравьев-Амурский.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Новый хозяин земли сибирской был просто одержим Амуром. Двигали им, по мнению большинства современников, желание славы и жажда открытия новых земель. К тому же господин Муравьев был человеком авантюристского склада и любил рисковать. Если умножить это на жажду территориального расширения империи и попытки наладить торговлю с близлежащими странами, мы получим на дальневосточном фронтире исключительно амбициозного и агрессивного «конкистадора», готового на всё ради завоеваний новых земель.
«Эх, Муравьев, ты, право, когда-нибудь сойдешь с ума от Амура!» — как-то заявил ему император Николай I, выслушав очередной доклад своего сибирского наместника. Тот расписывал необычные возможности к обогащению и величию России, как только она присоединит себе Приморье.
По мнению Муравьева, которое он постарался донести до императора уже в 1849 году, основанием русской крепости в устье Амура и организацией флотилии на Тихом океане «на вечные времена было бы обеспечено для России владение Сибирью и всеми неисчерпаемыми ее богатствами». В 1857 году, после неудачной Крымской войны к эксплуатации приморских богатств добавился фактор национальной безопасности окраин:
Таким только образом (захватом и колонизацией Амура. — NEWS.ru) внутренние области Восточной Сибири будут вполне обеспечены от всяких покушений иностранцев со стороны моря.
Последний аргумент сработал великолепно, так как в 1856 году Британия и Франция начали с империей Цин Вторую опиумную войну. Петербург столкнулся с тем, что ослабленный и вполне нейтрально настроенный сосед, от которого никакой угрозы Сибири или приморским владениям империи ждать не приходилось, на глазах распадается на части. На юге, востоке и западе Китая полыхают восстания, включая колоссальное Тайпинское, европейцы, которые ещё вчера бомбардировали Севастополь, Одессу и Николаев, рвутся к Пекину. Если завтра Китай падет — как защитить дальние рубежи империи?
На заседании специального Амурского комитета, который решал вопрос с колонизацией и присоединением Уссурийского края, было решено, что пора уже присоединять эти территории к России. Началась быстрая подготовка к заключению соответствующего договора.
Граница ничейной земли
Деятельность по присоединению Муравьев начал за несколько лет до решения о пересмотре границ двух империй. Основания для этого у него имелись. К Нерчинскому договору 1689 года прилагалась карта, которая разграничивала территории Русского царства и империи Цин по Амуру и близлежащим территориям. Однако то, что считалось точным в XVII веке, в середине XIX таковым переставало быть.
Поэтому с 1840-х годов на Амур засылаются одна за другой экспедиции, включая от Имперской академии наук, которые под видом «научного изучения» и географических описаний, проводят постоянное картографирование местности. Достаточно быстро выяснилось, что на их основании можно пересмотреть Нерчинский договор в пользу Петербурга. Это ли не удача?
Но был ещё один аспект. Территория считалась собственностью государства, если за ней был эффективный контроль. Под ним подразумевалось, что есть действующие органы власти — вооруженные посты, гарнизоны, города, таможни, чиновники, дороги, другие объекты инфраструктуры и т. п. Если этого не было, территория считалась ничейной, населенной «дикими народами», которых надо было немедленно вести к цивилизации путем покорения и принудительным насаждением прогресса. Времена, что и говорить, были специфические — европейские колониальные державы писали законы международного права. Хорошо, что сейчас всё не так! Шутка.
И вот тут у Китая обнаружились проблемы. Оказалось, как раз благодаря «научным экспедициям», что территории к северу от реки Амур — ничейные. Там не было китайских чиновников, местное население с большими глазами взирало на расспросы «вы чьих будите, гиляки?» — иными словами, Уссурийский край можно было захватить. Причем в полном соответствии с международными законами. Лондону и Парижу, если будут возникать, можно было показать кукиш и напомнить про их собственные похождения в Азии и Африке.
В 1855 году с помощью добровольно-принудительных мер на амурские земли привезли первую партию государственных крестьян. Генерал-губернатор Муравьев, который уже пару лет осуществлял сплавы по реке в сопровождении флотилии из баркасов и пароходов, был рад. Не только китайским чиновникам показали, кто тут хозяин, но и заселять стали русские земли. А что они русские — у Николая Муравьева не было никаких сомнений.
Успешную деятельность по колонизации надо было как-то закрепить. Поэтому имперские власти активизировали дипломатическую деятельность по признанию новых приобретений. В 1858 году Петербургу удалось навязать Пекину Айгунский договор. Китай, правда, не хотел его заключать. Но ситуация играла против него.
Тайпины угрожали существованию государства. Англо-французские войска стояли неподалеку от Пекина. Генерал-губернатор Муравьев угрожал открыть второй фронт на севере — в Пекине решили, что надо идти на уступки, пока маньчжурская династия совсем власть не потеряла, а империя Цин не распалась. Так были заключены неравноправные Тяньцзиньские договоры 1858 года. Согласно им, по реке Амур плавать могли только маньчжурские и российские суда. А так как Петербург имел более развитые военные возможности в Приморье, Амур и его притоки быстро стали «русскими реками».
На территории современного приморья был введен так называемый кондоминиум — обе империи, Цин и Российская, должны были равноправным образом управлять территорией. Но, как это всегда бывало в истории, преимущество досталось наиболее сильному военному «партнеру», то есть российскому наместнику императора, генерал-губернатору Восточной Сибири Николаю Муравьеву-Амурскому.
Началось бурное военное освоение присоединенных территорий. За два года в Приморье были основаны несколько военных постов, включая посты на острове Сахалин. Российские корабли с экспедиционными командами нанесли на карты империи новые прибрежные территории и акватории тихоокеанских провинций.
В 1859 году во время очередной экспедиции в заливе Петра Великого была открыта удобная бухта. Она получила название Золотой Рог. По поручению Муравьева в ней был основан военный пост, который получил название Владивосток. 2 июля 1860 года на берег высадилась команда из 40 человек под руководством капитан-лейтенанта Алексея Шефнера, которая приступила к строительству будущего города. А в ноябре 1860 года между Российской империей и империей Цин был заключен Пекинский договор, который отдавал Петербургу все китайские земли в Приморье.
Новый город, прямо как хотел Муравьев, быстро развивался. Уже в 1871 году он стал главным портом России на востоке, а в 1880-м получил статус города. Ворота империи в Азию были открыты.