Последнее время на Западе все чаще звучит вопрос, не стоит ли исключить Турцию из НАТО, если она столь жестко ставит свои условия для приема новых членов — Финляндии и Швеции. Но похоже, что подобные вопросы так и останутся риторическими. Почему Турцию никто не исключит из Альянса, а сама она оттуда тоже выходить не станет, разбирался NEWS.ru.
Как написал турецкий аналитик Дженгиз Чандар в своей статье в Al-Monitor, «сопротивление Турции вступлению Швеции и Финляндии в НАТО создало ей образ российского троянского коня в НАТО и „вредителя“ в глазах большей части западного мира». В связи с этим, по его мнению, позиция президента Эрдогана может вызвать дебаты по поводу членства Турции в НАТО. Об этом, в частности, ранее уже писал Wall Street Journal:
По причинам политическим, местническим и не имеющим отношения к решению [о присоединении Швеции и Финляндии к НАТО], президент Реджеп Тайип Эрдоган занял жесткую позицию в своих усилиях по отказу в приеме потенциальных членов. Это должно поднять вопрос о том, входит ли Турция под руководством г-на Эрдогана в Альянс, — говорится в статье от 18 мая в WSJ.
Эта же статья завершилась новым предложением — исключить из Альянса саму Турцию:
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Турция является членом НАТО, но при г-не Эрдогане она больше не разделяет ценности, лежащие в основе этого великого альянса. Статья 13 Устава НАТО предусматривает механизм выхода членов. Возможно, пришло время изменить статью 13, чтобы установить процедуру исключения государства-члена.
Либеральные ценности важнее безопасности?
Подобные спекуляции рельефно демонстрируют новые веяния в евро-атлантическом сообществе. В первую очередь — попытки применить к странам-участницам и их деятельности те же критерии, которые используются для государств — членов Евросоюза. Во главу угла ставится приверженность либеральным ценностям. Хотя демократическое общество и гражданский контроль над вооруженными силами — это, конечно, одно из условий вступления в НАТО, но далеко не самое главное, поэтому трактовки этих положений для членства в Альянсе значительно шире, чем для присоединения к ЕС.
Если исходить из точки зрения либеральных ценностей, распространенных среди европейских членов НАТО, то Турция представляется чем-то вроде изгоя. По мнению многих членов ЕС, Анкара при нынешнем руководстве последовательно дрейфует в сторону авторитаризма и даже исламизма.
Однако НАТО никогда не закрывало двери для государств, управляемых авторитарно или даже военными диктатурами. Достаточно вспомнить Португалию — она в Альянсе с момента его основания в 1949 году. И не стало помехой то, что в этой стране еще в 1932 году установилась диктатура Антониу ди Салазара, который управлял ей до 1968 года, да и потом, вплоть до «революции гвоздик» в 1974 году, Португалия оставалась авторитарным государством. Это касается и Греции, где в 1967–1974 годах был установлен репрессивный военный режим «черных полковников». Тогда Афины также сохранили свое членство в НАТО, в котором страна участвовала с 1952 года.
Наконец и в самой Турции, ставшей участницей Альянса вместе с Грецией в 1952 году, военные хунты часто сменяли избранные власти, но не создавали каких-либо препятствий нахождению страны в Альянсе.
Исходя из этого, даже если демократическая форма правления уже является критерием для принятия в Альянс, то и какие бы то ни было нарушения этого принципа или «авторитарные тенденции» не являются поводом для исключения из Блока.
Турция — вторая армия в НАТО
При этом для многих государств НАТО членство Турции давало возможность на протяжении длительного времени самим пренебрегать предписаниями для стран-участниц.
Это, в частности, касается уровня военных расходов в отношении к ВВП, который, по идее, должен соответствовать 2% от валового внутреннего продукта. Многие европейские столицы, которые сейчас ополчились на Анкару, в течение длительного времени, а некоторые и до сих пор, не уделяли этому должного внимания, будучи уверенными, что у НАТО есть необходимые военные резервы в лице не только Вооруженных сил США, но и Турции, и что этих сил будет достаточно для противодействия любым вызовам и угрозам.
Собственно Вооруженные силы Турции насчитывают 550 800 чел по данным The Military Balance 2019 (стр. 154), тогда как боевые силы Вооруженных сил Германии из трех родов войск насчитывают чуть более 100 тысяч, если не считать так называемые Объединенные силы обеспечения и Медико-санитарную службу, имеющие в своих рядах более 60 тысяч военнослужащих и гражданского персонала, но не нацеленные на решение боевых задач. Вооруженные силы Франции насчитывают около 200 тысяч человек. Италии — 165,5 тыс. Таким образом, ВС Турецкой Республики превышают по численности армии трех основных европейских континентальных государств вместе взятых.
Это касается и укомплектованности сухопутных войск военной техникой. Так, на вооружении сухопутных войск Турции находится 2622 танка, в то время как у Германии их 245, у Франции 528, а у Италии 200. По боевым самолетам Турция тоже не уступает каждой из этих стран (примерно 300 истребителей и ударных самолетов у Турции и 230 у Германии).
Таким образом, если Анкара выйдет из Альянса, то НАТО окажется значительно слабее, во многом потеряет боевую устойчивость, особенно на южном фланге. А все европейские государства будут вынуждены наращивать военные расходы, чтобы как-то компенсировать «выпадение» из НАТО столь важного члена. Ее роль в Альянсе значительно выше, чем, скажем, Нидерландов, выступавших в 2019 году за введение юридически обязывающего военного эмбарго в рамках ЕС на поставки вооружений в Турцию.
Надо помнить, что НАТО остается прежде всего военным блоком и никакие Нидерланды с их либеральными ценностями не смогут в одиночку купировать ни одну из потенциальных угроз для Блока, в отличие от Турции, которая такими возможностями располагает.
Европейские критерии не нужны на Ближнем Востоке
Следует обратиться к историческим корням участия Турции в Блоке. Изначально, на раннем этапе холодной войны Анкара рассматривалась Вашингтоном в качестве своего актива прежде всего на Ближнем Востоке, а не в Европе. Поэтому, собственно, и нынешняя стратегия Анкары, которая подразумевает возможность одновременного участия Турции как в НАТО, так и в иных военных блоках, относящихся к региону Ближнего Востока, не должна противоречить принципам Альянса, а попытки распространить на Турцию некие «европейские критерии» могут препятствовать этим задачам.
Собственно, об этом и говорил советник президента Турции Ибрагим Калын:
США заключают союзы с другими государствами для себя. НАТО — самый успешный и важный военный союз, который когда-либо видел мир. Мы являемся ключевым участником этого блока. Но это не значит, что мы не можем вступать в другие союзы, например, в Центральной Азии, на Кавказе, на Ближнем Востоке, в Африке, или что у нас не может быть хороших отношений с Россией или Китаем. Для нас внешняя политика — это не игра с нулевой суммой, в которой один союз возможен только за счет другого.
Достаточно вспомнить, что вслед за вступлением в НАТО Анкара сразу же стала участницей так называемого «Багдадского пакта» (СЕНТО), в задачи которого входило противодействие «советским замыслам» на Ближнем Востоке.
Поэтому Анкара изначально являлась не только важным компонентом обороны Западной Европы, но и была связующим звеном между европейскими членами НАТО и ближневосточными государствами, выступавшими с антисоветских позиций. Сейчас подобный подход естественно трансформировался с учетом распада СССР и появлением новых угроз. Но подходы Турции остались прежними. (Другой вопрос, сможет ли, например, Исламская военная коалиция по борьбе с терроризмом (IMAFT), в которую входит 34 государства во главе с Турцией и Саудовской Аравией, стать более успешным проектом, чем «Багдадский пакт»).
Однако и самостоятельная роль Турции в качестве плацдарма на Ближнем Востоке и «щита» НАТО была еще более востребована в Вашингтоне и Брюсселе. После выхода из СЕНТО Ирака и свержения шаха в Иране в 1979 году стратегическая роль Турции на Ближнем Востоке приобрела еще большую значимость.
Не дождетесь
Таким образом, на всем протяжении своего членства Турция была для НАТО «функциональным союзником», с учетом как ее ключевого геостратегического положения, так и мощной армии. Но в нормативном плане Турция никогда не была одной из движущих сил более широкой большой стратегии Запада по установлению либерального мирового порядка.
Также в период после окончания холодной войны, когда в рамках стратегии НАТО концепция коллективной обороны сменилась на концепцию коллективной безопасности, значение Анкары лишь выросло. Стоит вспомнить, что именно Турция превратилась из «фланговой» страны НАТО в «прифронтовую» во время первой войны в Персидском заливе в 1991 году.
Поэтому вряд ли следует ожидать того, что внутри Альянса будет запущена процедура пересмотра 13-й статьи и будет принято решение о приостановке членства Турции. Это принесет самому НАТО лишь убытки. Кроме того, это решение скорее всего приведет лишь к появлению новых угроз и вызовов для Блока, превратив Турцию из союзника в противника, которому после такого решения сам Альянс будет вынужден противостоять, наращивая собственные силы. Чего ранее сами члены Блока пытались избежать.
Если же рассмотреть возможность приостановления членства или даже выхода Турции из НАТО по инициативе самой Анкары, то такая перспектива кажется еще более маловероятной.
Турция осознает свое место и значимость для Альянса и не только заинтересована сохранить своё участие в нем, но и кроме всего прочего укрепить позиции в Блоке, играть большую роль в принятии решений Брюсселем.
Поэтому членство в НАТО имеет важное значение для Турции как в плане утверждения собственного положения региональной державы, так и в рамках ее более широких амбиций стать одним из полюсов многополярного мира.
И здесь также следует учитывать, что подобный подход Анкары в целом также выгоден и для Москвы. Ведь Турция не считает, что Россия является главной угрозой для Блока, а, наоборот, само руководство Альянса допускало ошибки, которые в том числе и привели к кризису на Украине.