Первая декада августа стала для России и её союзников по Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) днями дегустации «высокой политической кухни» Армении после недавнего радикального обновления власти в Ереване. Поездка в Москву нового министра обороны Аршака Карапетяна и его переговоры с российским министром обороны Сергеем Шойгу практически совпали, прошли стык в стык ещё с одним знаковым событием — визитом в Ереван генерального секретаря ОДКБ Станислава Зася.
Побывав в армянской столице, Зась не только провёл переговоры с высшим политическим и военным руководством республики, но и увидел ситуацию в зоне конфликта своими глазами — посетил боевой пост Вооружённых сил Армении в Араратской области, на границе с Азербайджаном. В эти дни слово «граница» стало наиболее часто упоминаемым на переговорах армянских руководителей с Шойгу и Засем. Армянская сторона не только постоянно жаловалась на Баку, обвиняя азербайджанскую сторону в нарушении границы, но и сетовала на недостаточную активность ОДКБ, напоминая, что Зася ждали в Ереване ещё в мае, но он всё никак в Ереван не спешил.
Самым громким стало заявление Аршака Карапетяна о том, что «в случае отсутствия мирной развязки ситуации на границах мы оставляем за собой право решить проблему путём силы».
О безопасности на армяно-азербайджанской границе говорили и спорили и неделю назад, когда премьер Пашинян сделал неожиданное предложение разместить на всей её линии российских пограничников. Ещё одним пробным шагом стала идея использовать для этих целей мониторинговую миссию ОДКБ. И прозрачный намёк на то, что свято место пусто не бывает — не придут Россия и ОДКБ, так придёт кто-то другой, а Ереван будет считать для себя приемлемым рассмотреть «другие форматы» привлечения неких внешних гарантов своей безопасности.
Какой же главный вывод можно сделать из марафона встреч и переговоров и потока заявлений, прозвучавших в Ереване и Москве на прошлой и уже на этой неделе?
В дипломатии нередко самое важное состоит в том, что сказано не было, от чего старательно уходили, переводя разговор на другие темы. В этом смысле главная сенсация состоит в том, что ни на переговорах Аршака Карапетяна в Москве, ни в ходе встреч Станислава Зася в Ереване, если судить по официальным заявлениям, не прозвучало ни одного слова о том, что взбудоражило всех несколько дней назад.
Тема размещения российских пограничников или миссии ОДКБ вдоль всей линии армяно-азербайджанской границы как-то стремительно сдулась — столь же внезапно, как и возникла.
Ещё на прошлой неделе это было главной новостью, и ряд российских экспертов и СМИ даже бросились всерьёз рассуждать о том, что, дескать, Москва клюнула на это предложение и чуть ли не переговоры об этом уже идут полным ходом. И вдруг — полное молчание, никакого развития. На этой неделе в Москве и Ереване прозвучало много заявлений о том, какое значение имеет Армения как стратегический союзник для Москвы, а также насколько важным будет предстоящее председательство Еревана в ОДКБ, начинающееся в сентябре.
Но при этом союзники чётко дали Еревану понять: оснований для военного вмешательства ОДКБ на стороне Армении против Азербайджана на сегодняшний день нет никаких. Не случайно в Ереване Зась делал акцент на необходимости поиска политических решений, в то время как в Ереване, судя по всему, ждали другого.
Не получила никакого развития на переговорах Аршака Карапетяна в Москве и тема присутствия российских пограничников не только на проблемных участках границы, но и на всей её линии. А это, напомним, целых 900 километров.
Почему же предложение Еревана так быстро ушло в песок? Есть сразу несколько причин. Главная из них — отсутствие чёткого понимания того, зачем это сегодня вдруг может быть нужно России. Дивиденды для Москвы не просматриваются. А вот издержки, и весьма серьёзные — очевидны.
Во-первых, обустройство всей, именно всей армяно-азербайджанской границы, значительная часть которой пролегает в труднодоступной горной местности, потребовало бы от Москвы огромных затрат, колоссального напряжения сил и средств. Но где их взять, где найти такое количество пограничников, которых и так не хватает там, где они в самом деле очень нужны, где обстановка для Москвы на порядок более взрывоопасная. Это граница с Украиной, это южные рубежи Содружества, которые становятся всё более уязвимыми для проникновения международных террористов в связи с событиями в Афганистане.
В любом случае, если рассматривать этот вопрос в практической плоскости, нужно будет оборудовать пограничную полосу, строить жильё. Но кто за это заплатит — Россия?
Во-вторых, помимо объективного отсутствия ресурсов, самая главная проблема — это целеполагание. То есть зачем всё это и для чего. Остаётся неясным, как это предложение согласуется с дорожной картой мирного урегулирования в регионе, изложенной в трёхстороннем заявлении лидеров России, Азербайджана и Армении ноября прошлого года, а также с последующими шагами, предпринятыми уже в этом году.
Если начать фантазировать и вдруг представить, что предложение о российских пограничниках вдоль всей линии армяно-азербайджанской границы будет реализовано, то есть риск, что тем самым будет зафиксирован нынешний статус-кво. «Холодный мир» или замороженный конфликт 2.0 без дальнейшего продвижения в решении многих других фундаментальных вопросов. Вопросов мира и войны и долгосрочного развития региона.
Давайте перечислим эти вопросы: делимитация, демаркация границ, отвод войск, судьба азербайджанских сёл, расположенных на территории, прилегающей к северному участку границы и оказавшихся отрезанными от основной территории Карабаха и на данный момент имеющих «зависший статус». И наконец, мирный договор с Азербайджаном. Будет ли он когда-то подписан или можно будет обойтись без него, если мир и так будут обеспечивать российские пограничники, которые, придя сюда, потом так здесь и останутся бессрочно. Ведь пограничников нельзя просто ввести и вывести, как миротворцев.
В дискуссии о предложениях Еревана по границе эти вопросы пока остаются за скобками.
Между тем вопрос о границе в отношениях Армении и Азербайджана становится ключевым и приобретающим гораздо больше смыслов. В современной философии и психиатрии даже есть такое понятие — «пограничная ситуация». Это ситуация предельных жизненных обстоятельств, когда возникает серьёзная опасность для жизни. Ситуация, позволяющая осознать подлинный смысл бытия, скрытый в повседневной реальности.
Введённое в оборот в 30-е годы прошлого века немецким философом и психиатром Карлом Ясперсом понятие пограничной ситуации в условиях XXI века неожиданно оказывается смыслообразующим и для карабахского конфликта, выявляя то, к чему на самом деле стремится та или иная сторона. Какую модель отношений она выбирает, оказываясь в своей пограничной ситуации — долгосрочный мир или только видимость мира.