Сражение между русскими и французскими войсками в Восточной Пруссии в 1807 году неожиданно для многих стало началом конца наполеоновской империи. Великому полководцу достаточно было один раз оступиться, всего лишь один раз не разгромить своего противника, и все его враги немедленно обрели уверенность в том, что Францию можно победить. То, что в тот момент казалось случайностью, в 1812 году стало правилом.
Пруссия выбывает
Французы вступают в Берлин 26 октября 1806 года. Десятки тысяч пруссаков сдаются им без единого выстрела. Военная кампания, которую немцы надеялись выиграть объединёнными ударами вместе с Россией по рейнскому правобережью, закончилась менее чем через два месяца. В ноябре 1806 года Петербург оказался один на один с Наполеоном.
Это был явно не тот сценарий, на который рассчитывали в России и Пруссии. В 1805 году Берлин с изумлением взирал на то, как французы громят очередную коалицию своих врагов. Разгром австро-российских войск под Аустерлицем произвёл на Пруссию огромное впечатление. Вместо изнуряющей кампании, ослабляющей противников-друзей Берлина, у Парижа получился очередной громкий триумф.
Франция окончательно забралась в Германию. Фактически Париж стал постимперским гегемоном вместо Вены. Под его эгидой в 1806 году был образован Рейнский союз, в который вошло много мелких государств Центральной Европы. До Берлина дошло, что королевство оказалось в ещё более худших условиях, чем до войны. Надо было отыгрывать ситуацию обратно.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Собранная в 1806 году коалиция включала в себя Россию, Великобританию, Швецию и Пруссию. Лондон континентальным союзникам не помогал, его флот и войска действовали в Средиземном море и на океанских коммуникациях. Укрепляли, одним словом, свою планетарную гегемонию.
Швеция действовала на Балтике и дальше не шла. А попытка Пруссии действовать в Германии закончилась поражением её войск под Йеной и Ауэрштедтом 14 октября 1806 года. После этого Берлин фактически выбыл из войны.
Польская кампания
В ноябре 1806 года русская армия перешла границу и оказалась на территории Польши. Обстановка была так себе. По воспоминаниям офицеров, фуражировка представляла отдельную проблему, так как местное население, особенно в сельской местности, не соглашалось даже продавать продовольствие. Постоянно возникали проблемы в духе «наши казаки или обозные выехали в деревню Х, а там их обстреляли». Добыча продовольствия начала превращаться в рейды по враждебно настроенной территории — набежал, увёл, что успел, и быстро скрылся.
Французам было легче. Армию Наполеона воспринимали как прямого наследника Французской революции. Польское население, которое помнило восстание Тадеуша Костюшко, во многом навеянное именно французскими идеями, принимало французов на ура. Занятие ими практически каждого крупного города, включая Варшаву, сопровождалось массовым праздником со стороны горожан. Резкий контраст, если говорить об отношении к армии Российской империи.
Первые несколько месяцев Петербург поставил командовать своими войсками фельдмаршала Михаила Каменского. Это про него была сказана известная фраза про генералов «времён Очакова и покоренья Крыма». Мягко говоря, престарелый командующий показал себя не с лучшей для интересов русского царизма стороны. В какой-то момент он запаниковал и бросил армию. После чего во главе войск стал генерал Леонтий Бенингсен. У него был солидный военный опыт. К тому же он был близок императору Александру I, частично потому, что принимал участие в убийстве его отца, Павла I.
Новый командующий, увидев, что французы растянули войска на большом фронте, решил атаковать их по частям. Однако его медлительность привела к тому, что корпус Бернадота, который выдвинулся слишком далеко от основной армии французов, спокойно сманеврировал и отошёл назад. Окружить и уничтожить его не получилось.
Более того, уже сам Наполеон обратил внимание на поведение русских войск и решил, «подставив» подразделения Бернадота, заманить Беннингсена в ловушку, после чего окружить его и разгромить. Остатки войск предполагалось окончательно прижать к Висле и Балтике, после чего деморализованные русские войска должны были бежать к себе на родину или быть уничтоженными. Окончанием операции стал бы, по мнению Наполеона, выгодный для Франции мир, в котором Россия выдавливалась из Европы и в то же время вступала в систему антианглийской континентальной блокады.
Но план французского командования не сработал. Казаки перехватили депеши к Бернадоту, так что хитрый наполеоновский план стал известен Беннингсену. Вместо того чтобы попасть в расставленную ловушку, русские войска отступали. Вся военная кампания зимы 1807 года свелась к ожесточённым и муторным арьергардным боям. В них Наполеон пытался догнать и разгромить Беннингсена, а последний полагался на тактику изматывания, рейдов по тылам преследующей армии и постоянного ухода от столкновения.
И, надо сказать, такая тактика была преимуществом армии Российской империи. Французы выдыхались, а русские войска, действуя неподалёку от своих границ, могли сколь угодно долго отходить и маневрировать.
Но это в теории, а на практике в Польше была страшнейшая распутица, температура постоянно скакала, дороги то покрывались льдом, то раскисали. С обеих сторон терялись пушки и лошади, солдаты голодали и болели.
Никогда французская армия не была в столь несчастном положении. <...> Они (солдаты. — NEWS.ru) совершают переходы по колено в грязи, падают от истощения и усталости. <...> У них красные глаза, их мундиры грязные и прокопчённые, — писал о состоянии наполеоновской армии её врач барон де Перси.
Говоря откровенно, всем эти отступления по колено в грязи и холодной воде, под моросящим снегом просто осточертели. В войсках многие жаждали битвы, чтобы покончить с мучениями.
Первый натиск
В ноябре 1806 года в прусскую Польшу вступила 120-тысячная российская армия, усиленная 10-тысячным прусским корпусом генерала Лестока. Но к февралю 1807 года санитарные потери из-за боёв, холода и болезней составили более 25 тысяч человек.
Каждая пройденная миля стоила армии тысячу человек. Бедный солдат ползёт как привидение, опираясь на ружьё, — писал русский офицер, очевидец маршей.
3 февраля российская армия сосредоточилась у Янкова, куда стали постепенно стягиваться французские войска. Казалось бы, хороший момент для удара и разгрома войск противника по частям. Но армия устала, а тут ещё французские дивизии Сульта и Леграна попытались ударить в тыл Беннингсену и перерезать дорогу на Кёнигсберг. Русская армия не стала рисковать и начала опять же отступать.
Однако отход войск шёл не абы как. Беннингсена офицеры уговорили всё-таки дать бой французам. План русской армии состоял в том, чтобы отступить в район городка Эйлау, занять его, используя как выдвинутую оборонительную позицию, и, опираясь на неё, дать бой.
На бумаге всё было прекрасно, но реализация плана пошла к чёрту. Арьергард под командованием Багратиона с трудом сдерживал атаки французов. Часть Эйлау наполеоновские части заняли с ходу, но забуксовали на кладбище, которое хорошо простреливалось. В городе в этот момент войска Барклая де Толли и французские дивизии перемалывали друг друга в упорных боях за каждый дом. Пушки стреляли через здания и прямой наводкой. Кровь, по воспоминаниям очевидцев, лилась рекой.
Выбив русских из города, французы немедленно получили контрудар. Оказалось, что Беннигсен послал на выручку дивизию генерала Сомова. Багратион, как говорят, слез с лошади и повёл эти войска за собой. Дивизия шла в абсолютной тишине. Крики «Ура!» раздались, только когда русское подкрепление ворвалось в город.
Теперь выбили французов. В ответ уже они подтянули подкрепление, и битва за город разразилась вновь. Об упорстве боёв говорит тот факт, что суммарные потери превысили 10 тысяч человек, а Эйлау четыре раза переходил из рук в руки. И это ещё до большого сражения.
Исход боёв 7 февраля был такой, что французы ночевали на пепелище сгоревшего Эйлау. А русские — в открытом поле недалеко от него. Оба войска смертельно устали, но самый ад ждал их впереди.
Злые
Когда имперские Франция и Россия заключали Тильзитский мир, Наполеон подошёл к находившемуся там Беннингсену и сказал при всех: «Вы были злы при Эйлау». Это была похвала, за которую войска обеих стран заплатили большую цену.
Перед битвой при Прейсиш-Эйлау у сторон были примерно равные силы. У Беннингсена около 75–80 тысяч, а у Наполеона в начале сражения около 60–65 тысяч, но во время боя к французам постоянно подходили контингенты.
Войска выстроились друг напротив друга на расстоянии чуть более полукилометра. И началась артиллерийская дуэль, а на самом деле — батареи прямой наводкой расстреливали войска противника. Два часа Беннингсен стоял под огнём и не пытался использовать своё численное преимущество для атаки. Время было упущено. К Наполеону с юга подходил корпус Даву и теперь французы решили атаковать.
Русские войска были выстроены в защитном порядке. Две линии пехоты по фронту, большие резервы и конница на флангах. Наполеон собирает дивизию Сент-Илера и корпус Ожеро и приказывает им атаковать левый фланг Беннингсена. Расчёт был на то, что атака основной массы пехоты обрушит часть русской армии, дальше было дело техники — ввести в бой кавалерию и довершить разгром. На случай резервов как раз подходил Даву.
Беннингсена спас случай. Налетела пурга и французские войска оказались перед центром русской армии прямо под её батареями. За какие-то двадцать минут две дивизии Наполеона перестали существовать. Русский центр бросился вперёд — 20 тысяч человек стреляли, рубили, кололи друг друга, пока французская пехота не побежала. Наступающие русские батальоны оказались рядом с командным центром. Только введение в бой гвардии, которая порубила на куски атакующих, спасло в тот момент Наполеона.
Сражение явно шло не по плану. Конница Мюрата, которую французы держали в резерве, бросили атаковать русский центр. 12 тысяч кирасир и драгун разметали наступающую армию Беннингсена. Казалось, ещё немного и сражение у Наполеона в кармане. Но тут с флангов подоспели уже русские кирасиры и драгуны. Теперь уже французская конница откатывалась назад, казалось, ещё немного... Вот этого «казалось» в сражении при Прейсиш-Эйлау было очень много. Противники обладали большими резервами и без зазрения совести тратили их.
Наполеон бросил в бой гвардейскую кавалерию. Наступил пат — французы не отступают, русские не наступают. И тут, наконец-то, подошёл Даву. Он с ходу врубился в левый фланг Беннингсена, занял господствующие высоты и начал артбомбардировку русских позиций. Конец сражения? Нет, свежий 10-тысячный корпус прусского генерала Лестока и резервная батарея Ермолова ударили по Даву.
Французы опять стали откатываться назад. Опять наступал пат... И тут подошёл корпус Нея. Но нет, чуда не случилось — вялые атаки французов на русский правый фланг были отбиты. В 21 час сражение затихло само собой.
Каждая армия потеряла примерно по 25 тысяч человек. Каждая сторона объявила о своей победе. И каждая сторона поспешила отступить на зимние квартиры зализывать раны. Но Наполеон остался на поле боя, в отличие от Беннингсена, так что формально он выиграл сражение.
Однако на этот раз всей его харизмы и власти не хватило, чтобы пресечь слухи. А слухи говорили, что Наполеон — не победил. Впервые в крупном сражении с генералом вражеской армии. Да ещё с русскими, которых он блистательно разгромил под Аустерлицем.
Да, потом Наполеон разгромит Беннингсена под Фридландом. Потом будет выгодный для него Тильзитский мир 1807 года. Но неудачи польской кампании 1806–1807 годов проложат путь к успехам британских и испанских войск на Иберийском полуострове, а потом и к победам противников Наполеона в 1812–1815 годах. Всего-то и надо было — один раз оступиться.