Сухопутные войска Ирана 1 октября 2021 года начали учения «Завоеватели Хайбара» на северо-западе страны, на границе с Азербайджаном, с применением бронетанковых частей, артиллерии, беспилотников и боевых вертолётов. Это одни из крупнейших военных манёвров иранских вооружённых сил вблизи Азербайджана, которые не могут не вызывать опасений в плане того, что являются подготовкой к военной агрессии.
Этим учениям предшествовали обвинения в адрес Азербайджана в сотрудничестве с Израилем. Глава сил Корпуса стражей Исламской революции (КСИР) в Тебризе полковник Хосейн Пурэсмаил заявил, что «повторение угроз Израиля в отношении Ирана устами Азербайджана — не только не в интересах Баку, но и является угрозой самому существованию» страны. В дальнейших заявлениях иранских представителей открывались всё новые детали и список претензий Тегерана расширялся. Например, депутат парламента Ирана Махмуд Бегаш указал, что речь может идти не только про Израиль: «Если турецкая авантюра и поведение Азербайджана продолжатся, то мы вернём Нахичевань и Нагорный Карабах главному владельцу — Ирану».
Представляется, что милитаристские демарши Тегерана у границ с Азербайджаном, как и в целом возникший в отношениях двух стран кризис, спровоцированы прежде всего амбициями нового иранского руководства, которое считает, что роль Ирана на Южном Кавказе была недооценена во время 44-дневной войны и теперь Исламская Республика близка к тому, чтобы быть полностью вытесненной из Закавказья. Тогда, во время последнего конфликта, Иран пытался выступать с различными посредническими инициативами, которые позволили бы Тегерану войти в число государств, участвующих в решении проблем региона и чьё слово и мнение нельзя проигнорировать.
Однако иранские предложения были отвергнуты и не вызвали интереса ни у самих участников конфликта, ни у России и Турции. Тегеран, вероятно, затаил обиду, так как главе российского МИД Сергею Лаврову специально пришлось комментировать причины отсутствия реакции на иранские инициативы. Таким образом, ИРИ могла себя почувствовать не просто ущемлённой, так как её интересы не были учтены, но и фактически проигравшей стороной, наряду с Арменией. Что нельзя сказать, например, про Россию и Турцию, которые по итогам 44-дневного азербайджано-армянского противостояния лишь усилили свои позиции в регионе.
Иран, претендующий не только на роль центра всего исламского мира, но прежде всего мусульман-шиитов, в конце концов осознав, что окончательно потерял своё влияние в преимущественно шиитском Азербайджане, пытается это компенсировать фактически прямой поддержкой Армении. Но тем самым Тегеран бросает вызов не только Баку и союзной ему Анкаре, но и Москве. Он стремится утвердить себя в качестве более последовательного защитника интересов Еревана, чем Москва, пытаясь стать гарантом безопасности и территориальной целостности Армении и тем самым снизить возможности российской стороны влиять на принятие решений армянским руководством. Это нашло должную оценку и в самой Армении, чей министр иностранных дел Арарат Мирзоян в понедельник, 4 октября, неожиданно отправился в Тегеран, где и получил соответствующие заверения иранской стороны.
В свою очередь нынешние милитаристские демарши Тегерана у границ с Азербайджаном, собственно, и отражают имперские амбиции Ирана (точнее, в данном случае досаду из-за неспособности их реализовать на Южном Кавказе). В России это не очень любят обсуждать, в отличие, например, от темы турецкого «неоосманизма», хотя и у идеологии иранской экспансии есть собственное аналогичное определение — «неосефевизм». Оно отсылает к первой шиитской империи, возникшей в XVI веке на территориях нынешних Ирана, Ирака и Азербайджана во главе с династией Сефеви — главным конкурентом Османов за господство в исламском мире.
Попытки Ирана начать экспансию на Южном Кавказе дают повод напомнить и об иных направлениях иранского гегемонизма, который прежде всего обращён в сторону исламского мира и также имеет собственную идеологическую платформу, опираясь на идеологию «хомейнизма» — учения аятоллы Рухоллы Хомейни. Она, в свою очередь, преподносится мусульманам как некое «исламское сопротивление», к которому могут присоединяться не только шииты, но и сунниты, от последних, однако, требуется признать ведущую и руководящую роль иранских аятолл в исламском мире.
И здесь, конечно, ключевое значение имеет антиизраильская составляющая этой иранской платформы. С целью оправдать своё присутствие от Ливана, Сирии и Ирака до Йемена Тегеран использует один и тот же нарратив о том, что только Иран способен объединить все истинно исламские силы в единую «Ось сопротивления» и привести их к освобождению «Аль-Кудса» (Иерусалим) и гибели «сионизма». При этом большинство суннитских государств, прежде всего оппоненты Тегерана из арабских государств Персидского залива, а теперь и преимущественно шиитский Азербайджан, определяются как пособники «сионизма» и «американского империализма». И это очень удобное решение для Ирана, которому достаточно бездоказательно объявить любое государство в качестве «пособника сионизма» с тем, чтобы начать против него враждебные действия.
Поэтому в дела какого бы государства ни вмешался Иран, везде это вмешательство происходит под предлогом противостояния «сионизму», будь то в ходе гражданской войны в Сирии или даже в конфликте в Йемене, территориально далёком от Израиля. Теперь же Иран использует флаг борьбы с «сионизмом» и на Южном Кавказе, против Азербайджана, что в целом не сулит ничего хорошего для региона в плане обеспечения там стабильности. Там также живёт значительное количество мусульман-шиитов — и это не только в Азербайджане, но, например, и в Грузии, а также в Южном Дагестане. Среди них могут найтись адепты идеологии «исламского сопротивления» и «хомейнистского джихадизма» (например, в Азербайджане это могут быть сочувствующие организации «Хуссейнеюн»).
Именно манипулирование темой «борьбы с сионизмом» и формирование собственных групп влияния и прокси-сил стало основой внешней экспансии Ирана и создания так называемой иранской дуги, или «оси». Сейчас это дополняется тезисом о якобы связке «мирового сионизма» с различными террористическими организациями, обычно отождествляющимися с ИГИЛ (организация признана террористической, деятельность в России запрещена). При этом утверждается, что сами боевики ИГИЛ якобы используются как «сионистами», так и Турцией. Отсюда и заявления иранских представителей о том, что в Азербайджане якобы находятся 1000 военных из Израиля и 1800 террористов ИГИЛ, которые угрожают Ирану.
Первым этапом становления иранской «оси» стало вмешательство Ирана в гражданскую войну в Ливане в 1982 году и создание там радикального исламистского движения «Хезболла». Эта организация обрела чёрную славу из-за своих террористических актов в отношении дипломатических представительств иностранных государств в Ливане и за его пределами, а также похищения и убийства советских дипломатов. То, что «Хезболла» по сути является ливанским филиалом иранского КСИР, никем из самой организации не скрывается. Таким образом, в Ливане под флагом борьбы с «сионизмом» и опираясь на местных шиитов Иран смог обеспечить себе долгосрочное присутствие. «Хезболла» не только сохранила собственную армию, фактически подчинённую Тегерану, которая активно используется в сирийском конфликте, но и создала политическое крыло, участвующее в работе парламента и правительства Ливана.
Тегеран смог значительно укрепиться и в Сирии (САР) по итогам гражданской войны. Дамаск теперь является ключевым звеном иранской «оси», а территория страны делает эту «ось» непрерывной от Ирана через Ирак и Сирию в Ливан. Иран окутал страну как паутиной бизнес структур, которые получили доступ во все сферы сирийской экономики, а также занимаются скупкой недвижимости, так и своими военными формированиями. При этом военное присутствие Ирана в Сирии является эшелонированным и многоуровневым. Например, Иран контролирует спецслужбы и элитные силы сирийской армии — 4-ю дивизию и республиканскую гвардию, в состав которых были включены различные проиранские группировки, в том числе и исламистские, которые финансирует Иран (в республиканской гвардии из них была сформирована целая 30-я дивизия). Кроме того, в Сирии продолжают действовать самостоятельные проиранские формирования, в том числе состоящие из иностранцев: иракских, афганских и пакистанских шиитов.
В Ираке дорогу для иранской экспансии открыли Соединённые Штаты, которые сочли, что шиитские радикалы могут быть эффективным средством для купирования суннитского джихадизма. Тогда во главе страны оказались проиранские политики, такие как премьер-министр Нури аль-Малики. Хотя впоследствии позиции Тегерана в Ираке несколько ослабли, тем не менее ориентированные на Иран партии и движения по-прежнему представлены в иракском руководстве и в парламенте. Но самое главное, что Иран может здесь опираться на наиболее боеспособные элементы иракских силовых структур, так называемое «Хашд Шааби» — конгломерат проиранских шиитских группировок, которые были включены в состав иракских сил безопасности, несмотря на то что некоторые из них числятся террористическими организациями в различных государствах (например, «Катаиб Хезболла» в США и некоторых иных странах).
Также и Йемен по-прежнему находится в сфере гегемонистских устремлений Тегерана. В то же время йеменское движение «Ансар Аллах» (хуситы) можно считать скорее временным союзником Ирана. Их альянс с Тегераном во многом был вынужден, зависимость хуситов от ИРИ не следует переоценивать.
Таким образом, события у границ Азербайджана являются лишь подтверждением того, что новое иранское руководство намерено более активно проводить свою экспансионистскую политику, не ограничиваясь исключительно арабским миром. Следует также ожидать интенсификации подобных усилий Тегерана на афганском и центральноазиатском направлениях.