Уходящий 2021 год не принёс для России громких успехов на Ближнем Востоке, ни военных, ни политических. В то же время Москве удалось сохранить собственные позиции на фоне продолжающейся турбулентности в регионе с постоянной сменой полюсов и расстановки сил, когда ещё вчерашние фактически противники, такие как Катар и Саудовская Аравия, Турция и ОАЭ, арабский мир и Израиль, начинают сближение, а такие соседние государства, как Марокко и Алжир, оказываются близки к конфронтации, и всё это сопровождается уходом США из Афганистана и, частично, из Ирака.
В то же время важным достижением российской внешней политики является сохранение статус-кво в Сирии и Ливии — двух государствах, в урегулировании конфликтов на территории которых Москва принимает непосредственное участие. На протяжении 2021 года в этих странах впервые за долгое время удалось избежать полномасштабных военных действий. Это также можно считать позитивной тенденцией в этих процессах, если исходить из объективных предпосылок, а не субъективных интересов некоторых милитаристских кругов в самой РФ.
Сирийский тупик
В 2021 году в Сирии не проводилось военных кампаний, боевые действия ограничивались лишь авиаударами по базам джихадистов в Идлибе, где расположена одноимённая зона деэскалации. Конечно, здесь до сих пор сохраняется очаг терроризма, но тем не менее жители этого региона получили передышку от ежегодных военных операций, которые сопровождались массовым исходом населения прифронтовых районов и жертвами среди гражданских лиц. В свою очередь турецкие войска, находящиеся в Идлибе, продемонстрировали, что способны блокировать террористическую активность, исходящую от радикалов из группировки «Хаят Тахрир аль-Шам» (запрещена в РФ), контролирующую большую часть данного региона, и не допустить их перехода к активным действиям против правительственных сил.
В любом случае этот год стал первым, который бы в наибольший степени соответствовал и духу, и букве тех договорённостей, которые четыре года назад определили Идлиб именно в качестве «зоны деэскалации», а не военного полигона и не зоны постоянных военных операций армейского уровня.
Вероятно, и в следующем году вряд ли стоит ожидать наступления правительственных войск Сирии на Идлиб, если не произойдёт каких-либо качественных изменений в подходах внешних игроков к сирийским событиям. Россия не заинтересована вступать в открытое противостояние с турецкими войсками, которые находятся в Сирии. Поэтому российская сторона по-прежнему будет продолжать авиаудары по базам террористов в идлибской зоне деэскалации и вести поиск компромиссов с Анкарой по поводу решения проблемы Идлиба и устраивающих обе стороны методов окончательного искоренения засевших здесь террористов таким образом, чтобы это не привело к массовому исходу населения этого региона в Турцию в результате боевых действий. Соответствующие предложения, предусматривающие совместные усилия России и Турции по противодействию терроризму, уже были переданы на рассмотрение турецкой стороне в ходе последних, декабрьских переговоров в Нур-Султане в рамках «астанинского формата».
Вместе с тем, безусловно, успехом российской дипломатии стало убеждение Анкары отказаться от военной операции против курдских «Демократических сил Сирии» и «отрядов народной самообороны» на северо-востоке Сирии. Конечно, этому способствовали не только консультации между военными и дипломатами России и Турции, но и размещённые в предполагаемом районе операции российские военные, а также появление в небе над северо-востоком российской военной авиации.
Показательно, что последнее стало возможным в том числе благодаря российско-американскому диалогу. Ранее значительная часть воздушного пространство над северо-востоком Сирии контролировалась ВВС США, теперь же оно стало открыто для деятельности ВКС РФ. Это также может указывать на то, что Соединённые Штаты, рассматривая возможности и сроки ухода из Сирии, готовы постепенно перекладывать ответственность за судьбу сирийского северо-востока на плечи российской стороны. Поэтому процесс реинтеграции Демократических сил Сирии и иных курдских структур северо-востока в состав Сирийской Арабской Республики может быть запущен уже в 2022 году. Таким образом, именно на северо-востоке, а не в Идлибе, скорее всего, следует ожидать дальнейших подвижек по возвращению под контроль Дамаска сирийских территорий, потерянных им в ходе гражданской войны. В данном контексте также нельзя исключать, что именно сирийское досье окажется тем триггером, который позволит перезапустить российско-американские отношения, придать им позитивную динамику на некоторых направлениях.
Ливийская головоломка
Важным событием уходящего года для Ливии однозначно стала отмена президентских выборов, запланированных на 24 декабря. Тем не менее сам факт их переноса (пока на неопределённый период) скорее шаг в правильном направлении, так как весь предвыборный процесс был сорван непродуманными решениями о снятии или, наоборот, допуске некоторых кандидатов на выборы в связи с отсутствием внятного и проработанного законодательства о выборах. В связи с чем, нет сомнений, что в случае проведения голосования его результаты были бы оспорены теми действующими лицами и их сторонниками, которые бы посчитали себя ущемлёнными, вплоть до открытого военного противостояния. Пока же этого удалось избежать.
Хотя Россия выступала за проведение выборов в установленный срок, Москва отнеслась с пониманием к нынешней ситуации, тем более что российская сторона смогла наладить конструктивный диалог с действующим Правительством национального единства (ПНЕ) во главе с Абдульхамидом Дбейбой и готова продолжать с ним работу до избрания нового руководства страны. Поэтому и продление полномочий ПНЕ также нисколько не противоречит российским интересам.
В частности, на период деятельности кабинета Дбейбы в уходящем году приходится установление прямых связей между военными ведомствами России и ПНЕ, которые дополняют уже давно сложившиеся контакты между российским МО и ливийским военачальником Халифой Хафтаром, по-прежнему пользующимся самостоятельностью. Это способно дать Москве возможность оказывать прямое содействие интеграции вооружённых формирований запада и востока Ливии — армии ПНЕ и вооружённых группировок Хафтара в единые вооружённые силы. Ведь без объединения всех силовых компонентов Ливии под единым командованием любые итоги будущих президентских и парламентских выборов могут быть оспорены не согласными с их результатами теми или иными ливийскими фракциями.
Также 2021 год и сотрудничество со структурами ПНЕ открыло для российского бизнеса новые возможности для работы в Ливии. В частности, в конце октября было решено создать «совместный ливийско-российский комитет», который будет заниматься торгово-экономическим сотрудничеством между двумя странами и заменит российско-ливийскую межправительственную комиссию, собиравшуюся последний раз в 2010 году. Сопредседателем комитета был назначен министр нефти и газа ПНЕ Мохаммед Аун, а от России — министр энергетики Николай Шульгинов.
В свою очередь российская нефтедобывающая компания «Татнефть» в 2021 году возобновила геологоразведочные работы в Ливии. Сейчас, по словам генерального директора «Татнефти» Наиля Маганова, компания готова полностью возобновить добычу нефти в Ливии, и для этого «Татнефть» планирует создать совместное предприятие с ливийской Национальной нефтяной корпорацией. Также российская компания Gazprom EP International возобновила добычу нефти в Ливии в рамках совместного проекта с Wintershall.
Наступающий 2022 год во многом станет решающим для Ливии, он, скорее всего, и определит развитие страны на ближайшее десятилетие. Всё будет зависит от того, смогут ли внутриполитические акторы прийти к определённому консенсусу и не просто бесконфликтно провести выборы, но и найти в себе политическую волю признать их результаты, даже если те их не будут устраивать. В противном случае разделение страны сохранится ещё на долгие годы, в которые периоды затишья будут чередоваться с этапами эскалации.
«Арабская зима» 2.0
Если же оценивать общую военно-политическую обстановку в 2021 год на Ближнем Востоке и в Северной Африке, то можно назвать её вторым этапом «арабской зимы», которая сменила очередную «арабскую весну», отмеченную революционными событиями в Судане, Алжире и Ираке в 2019 году. Наиболее рельефно эта тенденция проявилась в ходе переворотов, инициированных в 2021 году президентом Кайсом Саидом в Тунисе и генералом Абдель Фаттахом аль-Бурханом в Судане, в странах, затронутыми событиями «арабской весны» на разных этапах. В этих условиях Россия заняла взвешенную, выжидательную позицию, во многом оправдавшую себя, так как исход этих «контрреволюций» ещё далеко не предрешён и существуют предпосылки того, что «арабская зима» вновь сменится очередным этапом «арабской весны» в этих государствах.
Так, и в целом 2021 год может оказаться всего лишь затишьем перед новой бурей. Для этого есть множество предпосылок. В частности, ни одна из существующих проблем региона не была преодолена. Те режимы, которые утвердились у власти по итогам первого и второго этапа «арабской зимы», отказываются от реальных социально-политических преобразований, ограничиваясь лишь показными полумерами. Поэтому те же факторы, которые привели к «арабской весне» 2010-2011 годов, сохраняются и в нынешних условиях и могут дать о себе знать себя уже в следующем, 2022 году.
В то же время вряд ли этого стоит опасаться России, которая научилась работать со всеми действующими лицами ближневосточной политики, от исламистов до светских диктаторов. А события в Афганистане и приход там к власти талибов, с которыми Москва также смогла выстроить конструктивный диалог, могут свидетельствовать, что Россия в состоянии сохранить свои позиции в регионе вне зависимости от того, какие игроки окажутся у власти в тех или иных государствах.