Устройство для заделки пробоин в открытом космосе, искусственные спинной мозг и ткань сердечной мышцы: руководитель Федеральной службы по интеллектуальной собственности (Роспатент) Григорий Ивлиев в эксклюзивном интервью News.ru рассказал о передовых изобретениях россиян и о том, почему большая часть отечественных разработок продолжает нелегально уходить за границу, а американцы, несмотря на непростые отношения между странами, активно патентуются в России.
— Григорий Петрович, насколько активно россияне патентовали свои изобретения в этом году?
— К сожалению, количество патентов и патентных заявок существенным образом не увеличилось. Уже несколько лет подряд показатель примерно на одном уровне. Мы видим, что научно-технический потенциал в России очень большой, но его использование происходит недостаточно эффективно. Это неправильно, и мы надеемся, что наши изобретатели и предприниматели будут более эффективно использовать инструмент интеллектуальной собственности. Для этого нужно выходить на уровень патентной заявки. Патентная система требует, чтобы в заявке было прописано, как промышленно применить это изобретение. Когда патентная заявка всё это описывает, производствам достаточно взять и начать использовать изобретение. А пока этот процесс не описан, реализовывать изобретения гораздо сложнее. Именно поэтому мы требуем, чтобы была патентная заявка, чтобы это был не отчёт о чём-то, не просто куча бумаг, которая хранится в шкафах. Это должен быть результат. Именно на такой подход Владимир Путин и сориентировал всю науку на последнем Совете по науке. Механизмы для этого существуют, их нужно использовать и подавать больше заявок. После этого вы можете получить защиту по всему миру.
— В каких отраслях наши специалисты изобретают больше?
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
— Этот показатель нас радует, мы видим, что 10% мировых заявок российского происхождения — по ядерной физике, космонавтике, химии, то есть по отраслям, которые определяют научно-технологическое развитие страны. У нас очень важные патенты в медицине, в фармацевтике, полупроводниках, биокибертехнологиях — они не массовые, но очень важные и тоже определяют технологический прогресс. Можно сказать, что Россия имеет научно-технический потенциал практически во всех современных отраслях науки и техники. Есть выдающиеся достижения, требующие реализации практически во всём. Но основное — космонавтика, химия, ядерная физика.
— На ваш взгляд, какие самые важные изобретения были созданы россиянами в последнее время?
— Самым интересным патентом было устройство для заделки пробоин в открытом космосе. Особенно в свете того скандала, который был с нашим космическим кораблём. У нас уже есть технологии, которые кажутся абстрактными, и вдруг они становятся совершенно конкретными по случаю. Но для меня и для многих граждан важно, чтобы изобретения были ближе к жизни. Я очень ценю те пять патентов, которые мы выдали на управление Центральной железной дорогой в Москве. После того, как я проехал на этом транспорте, посмотрел, как всё это передвигается, какой комфорт создаётся, понял, что есть такие устройства, системный подход в целой системе управления движением транспорта, в которой мы лидеры. Выдающимися патентами я считаю изобретения Сибирского медицинского университета. Они научились создавать спинной мозг, ткань спинного мозга и ткань мышцы миокарда. В 2035 году мы ожидаем общего прорыва в медицине, когда будут вылечены все болезни или любая болезнь будет подвергнута эффективному лечению. Но когда вижу такие изобретения, я понимаю, что запасное сердце к 2035 году российские граждане могут получить, если у них будет плохо со здоровьем. Таких примеров можно приводить очень много. Сами по себе изобретения для меня распадаются на две части: просто интересные и те, которые должны быть реализованы. Я хочу пожелать Сибирскому университету добиться успехов в реализации их изобретения. Патенты выдаются даже на хирургические операции различной степени сложности. Для того, чтобы сейчас провести хирургические операции, годами разрабатывают технологии, методики, и мы их тоже патентуем. Мы наших выдающихся хирургов знаем по практическим делам, но надо понимать, что коллектив Лео Бокерии не просто проводит операции, он готовит огромную научно-технологическую базу для того, чтобы эти операции проводить. И они патентуют свои изобретения, делают их известными всему миру.
— Есть мнение, что больше половины наших изобретений воруется зарубежными специалистами. Так ли это?
— Конечно, такая тенденция существует. В США, например, более эффективная система реализации научно-технологических достижений, поэтому такой переток осуществляется, через утечку мозгов, через воздействие на программы, через предложения лучших условий изобретателям и предпринимателям для реализации их изобретений. Мы это видим. И, конечно, мы призываем всех патентовать в Российской Федерации, а потом выходить на рынок. Это на порядок выгоднее. Это другие взаимоотношения. Мы пытаемся стимулировать такое взаимодействие между крупнейшими западными компаниями и российскими изобретателями. Сейчас заключили соглашение с Bayer, «Сколково» и Роспатентом по поддержке программы создания медицинских препаратов, способов лечения, методов лечения, которые профинансировал Bayer. Но на взаимовыгодных условиях, чтобы этот патент принадлежал самому изобретателю, той компании, которая это изобретение начинает. Ещё раз повторяю, что запатентовать в России и выйти уже с заявкой на любое общение с любой международной компанией выгоднее. Это, прежде всего, в интересах самих изобретателей.
— Насколько защищены наши изобретения от незаконного заимствования?
— Наше изобретение защищено после подачи патентной заявки через патентный приоритет во всём мире. Но для того, чтобы не просто признавали патентный приоритет нашего заявителя, а чтобы ещё и деньги получать, нужно в течение 12 месяцев обратиться тоже с заявкой на этот патент во все другие страны, где надо защищать свой интерес. Да, вы можете ещё и получать деньги на территории этих стран за использование своего изобретения. Это очень важно понимать, что приоритет вы получаете, но если вы в течение года свой приоритет не реализуете, то вы его теряете в мировом пространстве. Надо в высокотехнологичных странах свои приоритеты защищать. В этом нужно брать пример у той же Америки. Несмотря на все санкции, у нас около 4 тыс. заявок в год от американских заявителей. Все самые современные технологии американцы приносят на наш рынок через патентование.
— Помимо американцев, какие ещё иностранные изобретатели активно у нас патентуются?
— Ну, самая активная — Америка. Далее — Евросоюз, потом — Китай, но это уже в несколько раз меньше, чем Америка.
— Многие изобретатели отказываются патентовать свои изобретения, так как считают, что это сложно, дорого и конечный результат не очень понятен. Что вы можете на это ответить?
— Это историческая ошибка наших Кулибиных. Когда нужно представить изобретение в необходимых форматах для того, чтобы оно стало объектом рыночным, объектом интеллектуальной собственности, чтобы это могли купить и продать, то здесь начинается бумажная работа. Да, она сложная. Честно говоря, патентовать — непростое дело. Этому надо учиться. У нас не хватает кадров, специалистов, которые могут оформить патентную заявку. Ко мне нередко обращаются с просьбой найти патентного поверенного, который может оформить выдающееся изобретение. То, что оно выдающееся, мне понятно даже по первоначальному описанию технического результата, который там заявлен. А вот чтобы всё это правильно оформить, сопоставить со всем мировым научным потенциалом, нужно посмотреть, какие патенты наиболее близки к этому, посмотреть, что об этом написано во всей научно-технической литературе мира. И специалисты по патентной экспертизе, по патентному поиску, по патентной информации, по патентной аналитике способны всё это анализировать в мировом пространстве. Есть у нас миллионы заявок в год, и по каждой заявке на таком уровне этот вопрос отрабатывается. Нужно иметь и технологическую профессиональную подготовку, и знать патентные правила, по которым живёт весь мир. И весь мир от этого не отказывается. Рост патентных заявок есть в Китае, Европе и Америке, а у нас этот механизм плохо освоен.
— Давно обсуждается вопрос о необходимости финансово стимулировать изобретательскую активность. Насколько удалось здесь продвинуться?
— В вопросе не продвинулись. Автор должен иметь право на коммерческую составляющую своего изобретения, хотя все первоначальные права, конечно, принадлежат чаще не автору, а его работодателю. Потому что большинство авторов служат на каком-то предприятии, на государственном или частном. И они по договору с этим предпринимателем создают свой продукт, потом все первоначальные права передаются предпринимателю. Это правильно. Он — движущая сила. Предприятие крупное может реализовать изобретение. Но сам-то автор, где в этом процессе остаётся? Поэтому, конечно же, нужно принимать закон «О служебных изобретениях». Роспатент готовит такой законопроект, в котором права автора будут защищены. Автор должен иметь возможность участвовать в реализации своего проекта, получая совершенно определённую долю от прибыли при реализации проекта.
Ком. по зак-ву @dumagovru рек-л к принятию поправки в #ГКРФ о введении нового режима охраны промобразцов (@Legal_Report). Они напр. на защиту прав дизайнеров, разрабатывающих одежду и обувь. Сущ. зак-во, практика #Роспатент'а тоже дают инстр-ты д/этого https://t.co/mneL3u1OxR pic.twitter.com/kSg8wKt38l
— Роспатент / ФИПС (@rospatent1) 10 декабря 2018 г.
— Когда вы будете готовы представить этот законопроект?
— Мы определили март месяц как срок, когда у нас будет текст, который мы представим общественности для обсуждения. Роспатент не орган, осуществляющий нормативное регулирование в сфере интеллектуальной собственности, мы — правоприменители. Поэтому представим своё видение и предложим его изобретательскому сообществу, профильным министерствам и ведомствам, чтобы они могли тоже проработать и высказать мнение, необходимо ли общее регулирование. Наша точка зрения, что стимулирование автора сейчас недостаточное, что придание автору прав, которые он мог бы реализовать при создании продукта и его продажах, распространении — это необходимый элемент, который изменит ситуацию с реализацией изобретения в нашей стране.
— Год уже практически подошёл к концу. Подводя итоги, как вы можете оценить работу ведомства?
— Двойственное отношение. С одной стороны, мы получили от правительства средства на реализацию программы модернизации информационно-технологических средств. Роспатент — очень технологичный орган. У нас базы знаний во всех направлениях науки и техники, базы данных почти всех ведущих мировых патентных ведомств, вся база данных по научно-технологической литературе. Мы покупаем услуги 17 крупнейших фирм, которые владеют патентной информацией и аналитикой для того, чтобы принимать объективные решения. Поэтому то, что нас профинансировали, значит, что в 2019 году мы создадим современный отечественный программный комплекс, который ответит на современные информационно-технологические вызовы. Причём Роспатент не боится появления новых знаний. Мы — организация, которая ждёт новых знаний. Когда говорят, что сейчас такие технологии, что их невозможно запатентовать, — это непрофессиональный подход к делу. Запатентовать можно всё. Любые научно-технические достижения, которые появятся в будущем, патентоспособны и патентоохраняемы. Наверное, если только кто-то изобретёт вечный двигатель, мы не сможем его зарегистрировать. Хотя эффективность неких механизмов сейчас очень высока. Даже удивляешься, как наши изобретатели в какой-то механике, конструкции продолжают изобретать, создавать предметы, которые более эффективны в производстве. Также считаю достижением нашего ведомства сокращение сроков рассмотрения патентной заявки. Но и это нас не устраивает. Задача на следующий год — онлайн-регистрация. Особенно важно нам сделать онлайн-регистрацию программ для ЭВМ. Мы — одна из тех стран, где таких программ очень много. Наши хакеры — лучшие в мире, наши программисты — лучшие в мире. Нам подают 13 тыс. заявок на программы в год. Это оригинальные, отработанные, не имеющие аналогов в мире программы. И мы должны права на них регистрировать не полтора месяца, как сейчас, а намного оперативнее.