Корреспондент отдела культуры news.ru Намик Гасанов побеседовал со знаменитым скульптором.
— В этом году отмечалось 90-летие Мстислава Ростроповича, автором памятника которому вы являетесь. Каким вы его запомнили?
— Ростроповича лепил ещё мой отец. Они дружили семьями, и частенько приходилось видеть его в нашем доме. Он приходил с виолончелью и ласково называл её «своей балалайкой». Его юмор был неповторим.
— Когда-то гремело имя Вучетича, потом главным ньюсмейкером в области скульптуры стал Церетели. А вы, как говорят, даже не подписываете многие свои работы.
— Причиной того, что я их не подписываю, является элементарная неорганизованность. Просто забываю это делать. И это неправильно, художник должен быть узнаваем. Обедаем мы как-то с Михаилом Шемякиным в Рукаве (арт-пространство «Рукав» на Таганке. — Прим. редакции), он как всегда в модной фуражке, пятнистой одежде, оригинальных очках, и тут к нам подбегает метрдотель и просит сфотографировать нас. Щёлкает на телефон, сразу показывает фото, и мы тотчас называем это произведение: «Сидит Шемякин с каким-то толстяком и обедает».
— Какое, на ваш взгляд, влияние оказывает искусство и, в частности, скульптура на общество?
— Большинство людей, глядя на скульптуры, просто не понимают то, что видят. Наши соотечественники не древние греки и не итальянцы времён Возрождения, а монументальная скульптура сложна для восприятия. Оправдывая своих современников, могу сказать, что фон звучания города, его визуальное восприятие сильно влияют на подсознание. И если тебя окружают похожие друг на друга ужасные монументы, это засоряет нашу психику. Вот памятник Дзержинскому: ставить в центре города памятник человеку с сомнительной репутацией — неправильно, но само творение Вучетича считаю лучшей из его работ. И это при том, что Вучетича не очень-то люблю.
— В одном из интервью вы сказали, что снесли бы 90 процентов памятников в стране. После этого на вас ополчились коллеги и искусствоведы. Не пожалели о сказанном?
— Ни в коем случае не отказываюсь от своих слов и действительно снёс бы большинство ужасных памятников. Качество монументальных скульптур сейчас ужасное. И с каждым новым памятником ужаса становится больше.
— Но уничтожая памятники, можно опуститься на уровень ИГИЛ (запрещена в России).
— Смотря какие памятники ломать. В странах бывшего соцлагеря тоже ломают памятники, но там это делается из-за идеологических соображений, а не из-за эстетической их непригодности. Это ужасно. Кстати, в Сирии из монастыря святой Феоклы близ Дамаска боевики украли мою скульптуру «Спас в силах». Скорее всего, она тоже уничтожена.
— За какие темы вы бы не взялись ни за какие деньги?
— Сейчас я в таком возрасте, когда позволяю себе браться только за интересующие меня темы. А в молодости, когда нужны были деньги, то всякое бывало… Ни за какие деньги не взялся бы сделать, условно, Гитлера. И не потому, что его не любит весь мир, а из-за негативной энергетики самого персонажа.
В последнее время часто берусь за Ленина. Не потому, что я его люблю, а из-за того, что на эту личность можно посмотреть под другим углом. Последняя моя работа называется «Фаина» (имеется в виду Каплан), и сделана она в слегка сюрреалистической манере. Можно бесконечно спорить о поднявшей руку на Ленина почти слепой революционерке Фанни Каплан, но факт остаётся фактом: она смогла сделать то, что не смогли другие.
— В чём заключается смысл вашей творческой жизни?
— Я в какой-то мере санитар. Пытаюсь повлиять по возможности на психосферу человека. С другой стороны, скульптуры нужно делать не для человека, а для Бога, для абсолюта. Стараюсь сделать так свои работы, чтобы не было стыдно перед Вечностью.