За короткие 54 года жизни Алексей Балабанов (1959 — 2013) стал «единственным по-настоящему народным режиссером новой России». С этого определения начинает свой документальный фильм «Балабанов. Колокольня. Реквием», который выходит в прокат 8 декабря, известный киновед, режиссер и создательница фонда «Антон тут рядом» Любовь Аркус. Близкая подруга Балабанова знала, что снимает реквием. И делала это с согласия закрытого для внешнего мира режиссера. Всегда колючий на публике, точный и правдиво жестокий в собственных фильмах, он предстает в документальной съемке совершенно иным — теплым, нежным и всё таким же мудрым. Обозреватель NEWS.ru рассказывает, почему проект «Балабанов. Колокольня. Реквием» о последних годах жизни режиссера не менее важен, чем его знаковые фильмы.
Невский проспект погружен в морозную дымку наступающей зимы, по дорогам бегут озабоченные повседневными проблемами жители, а среди них стоит Данила Багров (он же Сергей Бодров), только что вернувшийся с первой чеченской. За «Брата», в котором раздробленные и опустошенные в 1990-е люди нашли защитника, Россия и полюбила Балабанова. И именно с фильма «Брат» подруга режиссера Любовь Аркус и начала погружение в балабановский мир.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
В блестящем киноведческом эссе о творческом пути режиссера, с которого начинается картина, Аркус выступает своеобразным адвокатом Балабанова. Она отмечает: по «чудовищному для семьи Алеши» стечению обстоятельств знаменитая фраза Данилы Багрова о том, что «сила в правде», внезапно превратилась в «правду в силе». А самого Балабанова из пацифиста, которым он был по убеждению, вдруг попытались сделать «рупор насилия». Что, по словам Аркус, совершенно противоречит его представлению о жизни.
Я бы никогда не смогла закончить этот фильм, потому что всё время рыдала. Но после 24 февраля у меня появилась чрезвычайная бодрость. Это еще одно подтверждение, что режиссер Балабанов — человек мира. Меня настолько оскорбило, что его пытаются присвоить и приписывать ему вещи противоположные тому, что он говорил, что появились силы закончить картину, — рассказала Аркус после премьеры картины.
Фильм действительно находился в работе почти 10 лет. И задумывался с осознанием, что станет посмертным памятником режиссеру. Композиционно он делится на две неравномерные части. Первые 15 минут занимает эссе, а последующие полтора часа — рассказ о последних двух годах жизни Балабанова. Любовь даже предупреждает зрителя: «Съемки сделаны с согласия Алеши, и пусть вас не пугает ракурс и крупный план».
Подобно наглядной иллюстрации романа Джонатана Сафрана Фоера «Жутко громко и запредельно близко», всегда грубый и немногословный на публике, скрытный и небрежный Алексей Балабанов предстает на экране своей противоположностью. Причем с запредельного близкого расстояния.
Я знала, что снимаю человека, который очень скоро умрёт. И я снимала реквием при его жизни. Одновременно, поскольку я его очень любила, мне было очень трудно поверить, что скоро его не будет. Головой понимала, но поверить не могла. И у меня всё время был такой нереалистичный запасной вариант, что он выживет. И это будет фильм о том, что человек выжил. Но он умер, — объяснила Аркус.
«Балабанов. Колокольня. Реквием» сильно отличается от стереотипной документалки с портретом героя через «говорящие головы». По сути, «говорящая голова» там только одна — это близкий друг Алексея Балабанова продюсер Сергей Сельянов. Но и он в фильме скорее молчит и горюет, чем рассказывает занимательные истории о закадычном друге. Прежде всего это авторский взгляд Любови Аркус, которая находилась рядом с Балабановым с момента, когда он узнал свой диагноз.
Большая часть фильма снята во время работы над последней и пророческой картиной Балабанова «Я тоже хочу». Это фантазия о волшебной колокольне, спрятанной от людских глаз. Она может исполнить желание любого, подарить ему заветное счастье. А может отказать, и тогда человек умрёт. Балабанов тоже стоит в очереди за счастьем и появляется в кадре в роли самого себя.
Я режиссер, член Европейской киноакадемии, — говорит он товарищу по несчастью, бандиту и убийце.
Но Балабанова в счастье не взяли. Он так и остался лежать заледеневшим на снегу. А та самая колокольня Запогостской церкви рухнула на 40-й день после смерти режиссера.
Тема счастья проходит через весь фильм Аркус. Сам Балабанова говорит о счастье в каждом своем кинематографическом высказывании через героев. Например, через персонажа Виктора Сухорукова в первом полнометражном фильме «Счастливые дни».
Он умер, потому что хотел умереть. Борьбы не было. Он не хотел жить без энергии, не хотел жить вполсилы. В фильме есть очень важный момент — это рассказ маленького Алеши. Он говорит о том, что до шести лет был счастлив, а потом понял, что всему этому придется сказать прощай. И дальше был фильм «Счастливые дни», который Алеша снимал молодым, красивым, полным сил. Но это фильм о том, как он умирает. И на раскадровке Алеша ставит стрелочку «это я» на героя Сухорукова. И когда тот закрывает за собой крышку гроба, то тоже ставит стрелочку «это я». Он не хотел жить в присутствии смерти. И, судя по детскому рассказу, не хотел этого с шести лет, — объяснила Аркус.
При всем трагизме внутренней борьбы постепенно увядавший на глазах семьи Балабанов никогда не называл себя несчастным. Это просто было не в его стиле. Был ли он счастлив? Нет. Считал ли себя несчастливым? Тоже нет. Это не игра слов, а очень точная и важная, по словам Аркус, грань.
Я не представляю себе ситуации, при которой Алеша говорил, что он несчастен. Но когда его спрашивают: «Вы счастливы?», он говорит: «Нет». А в последние месяцы он практически минимизировал количество произносимых слов. Я ему говорила: «Алеша, надо съесть борщ». Он отвечал: «Цель?». «Тогда ты не сможешь выпить водки», — говорила я. А он мне: «Не факт». Так и разговаривали, — рассказывала Аркус.
В фильме есть теплые семейные кадры в родовом гнезде Балабанова, его общение с маленьким внуком Любови во время поездки в город Сестрорецк и собственным сыном Петей, ради исправления школьной двойки которого вся семья сквозь смех допытывается у знаменитого отца, кто его любимый писатель. «Толстого любил? А может, Чехова, Тургенева, Куприна? Ну хоть Хемингуэя?» — перечисляет варианты жена Надя. Но полюбился Балабанову только Кафка, гений в своем сумасшествии. Таким был и сам режиссер. Как отмечала супруга режиссера, «нормальный человек не сможет открыть новое в искусстве».
Балабанов любовался разрушенным людьми миром, сочувствовал ему и при этом в каждой запечатленной на экране дыре — будь то пустой трамвай из первого «Брата» или арка в питерском переулке — видел красивое. Ему было абсолютно всё равно, как люди воспримут новый фильм, какая будет у него прокатная судьба, получит ли он награду на кинофестивале. Важно было высказаться, снять картину, пока есть силы, и ждать, когда решится собственная судьба.
У него были очень странные отношения с богом. Это глубочайшая вера и желание конца. Алеша не мог позволить себе уйти, потому что считал это грехом. Но молил его забрать. Как будто не понимал замысла господня: зачем жить в присутствии смерти. Он типичный проклятый художник, — подытожила Аркус.