Среди причин, которые подвигают Джо Байдена к новой личной встрече с Владимиром Путиным, можно, как ни странно, выделить опасения того, что длительное нагнетание напряжённости может ударить как раз по натовской сплочённости. А потому Вашингтону параллельно с нагнетанием страхов перед «непредсказуемой Россией» надо всеми средствами демонстрировать желание удержать мир буквально на грани большого кризиса.
Нет, понятно, что чаще всего именно на российскую угрозу Украине и всему «свободному миру» указывают как на фактор, наоборот, сплачивающий Североатлантический альянс. Это позволяет Вашингтону подтянуть дисциплину в блоке. И заодно привести в пример старым циничным членам Альянса натовских прибалтийских и польских прозелитов, которые из кожи вон лезут, чтобы доказать свою лояльность дяде Сэму. Но явно есть и обратная сторона медали.
И решение президента Хорватии не посылать своих военных на Украину — это фактически что-то вроде прорыва политического подсознания. Да и Германия, оставаясь в рамках американской жёсткой риторики, также не склонна направлять современные вооружения Незалежной. И ключ к пониманию такого феномена лежит в истории формирования НАТО.
Большинство американских сателлитов, вступая в блок, никогда не собирались с кем-то серьёзным воевать. Большинство решали свои собственные задачи. Отдавая дань американскому зонтику безопасности. Для «старых» членов типа Франции или Италии блок представлялся средством на будущее сдерживать германский милитаризм. Как выразился один из первых генсеков Североатлантического альянса, цель НАТО: держать американцев в Европе, Советы вне Европы, а Германию под Европой.
Турция и Греция были в НАТО приняты, дабы не только расширить возможности блока, но и снизить до минимума риск их собственной войны. Хотя события вокруг Кипра показали, что до конца это не удалось. И до сих пор у НАТО нет механизма разрешения спора вокруг Северного Кипра, находящегося под контролем Турции. Кстати, мысль одного турецкого аналитика о размене признания Россией Северного Кипра на признание Анкарой российского статуса Крыма не лишена интереса.
Приём в НАТО в 80-е годы Испании и Португалии, освободившихся от военных диктатур, был основан на еэсовской приманке. Лиссабону и Мадриду ясно давали понять, что только так можно будет заслужить входной билет в европейское сообщество. И такой приём сработал, хотя обе страны чувствовали угрозу, скорее, из Северной Африки, где у Испании есть свои анклавы, чем из далёкой для них России. К слову, испанцы так и не получили вроде бы обещанного Гибралтара.
Вход в НАТО через обещание приёма в ЕС активно использовали и при «атлантизации» балканских стран. Так что сплачивал не антироссийский страх, а сиюминутная корысть и надежда на разного рода финансовые подачки.
Потому-то включение американцами военной тревоги, которая не где-то на Ближнем Востоке, а у родного порога, никого не радует. Это не вписывается в известные правила игры: вы, американцы, берёте на себя вопросы сдерживания, а мы, европейцы, выполняем роль свиты, которая играет короля. В данном случае — супердержавы. Но в реале воевать, а не поддерживать вас газетными утками, — увольте.
Поэтому Байдену как никогда надо демонстрировать, что США — это сила сдерживания, поддержания мира через силу, а не войны, пусть и руками внеблоковой страны. А для России предстоящий саммит — возможность придать импульс процессу выработки гарантий собственной безопасности. Возможен ли в таких условиях глобальный компромисс, покажет время.
