Любая революция уничтожает органы власти свергнутого режима. Силовые ведомства не являются исключением. Французские революционеры распустили королевскую полицию. А во времена Оливера Кромвеля в Англии создали вооружённое ополчение, которое занималось охраной внутреннего порядка буржуазной республики, — милицию. Российские революции не стали исключением. Февральская создала народную милицию на замену царской полиции, а Октябрьская — милицию при Советах на замену прежним учреждениям.
«Ковбои» на страже Советов
Революция должна уметь защищаться. Грош цена той революции, которая этого не умеет, — её рано или поздно уничтожат враги внутренние и внешние. Эти два очевидных тезиса, которые Владимир Ленин проговаривал в своих сочинениях после свержения монархии, привели к тому, что большевики постарались обзавестись своими вооружёнными силами, как только захватили власть в Петрограде.
Уже 10 ноября 1917 года, то есть через три дня после социалистической революции, глава НКВД Алексей Рыков подписал постановление о создании рабочей милиции. Новая внутренняя армия революции учреждалась на добровольных началах при советах рабочих и солдатских депутатов. И полностью содержалась, а также снабжалась оружием за счёт последних. Тем самым чётко очерчивался вооружённый авангард революции, на который возлагалась ответственность за борьбу с контрреволюцией.
О принятом решении доводилось до местных органов новой власти по телеграфу. Минусом было то, что документ представлял собой общие пожелания. Никто не указывал советам на местах ни правила комплектования, ни права, ни вооружение, ни обязанности будущих милиционеров. В результате первое время на местах был кто во что горазд, не имея ресурсов и общего представления. Например, возглавивший милицию в Саратове вернувшийся из эмиграции в Америке революционер Макс Дейч (позднее вошедший в анналы как прототип литературного героя писателя Валентина Катаева) одел первых стражей большевистского порядка в широкополые зелёные шляпы с большой красной звездой. Очевидцы писали, что по губернии он разъезжал «в наряде мексиканского революционера (сомбреро, патронные ленты и маузеры)», хотя население нередко воспринимало облачённых в такую форму бойцов как иностранцев и ковбоев.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Помимо проблем со снабжением и упорядочиванием работы, вставал другой серьёзный вопрос — на базе чего и кого комплектовать новые органы исполнительной власти. В стране уже существовали органы милиции, оставшиеся от свергнутого Временного правительства. Немалая часть её подразделений была учреждена стихийно образовавшимися после падения романовской монархии Советами.
Буржуазная милиция vs царская полиция
Во время Первой мировой войны эпидемия уголовщины накрыла города империи. Например, только в Москве в марте — августе 1916 года было совершено 3618 преступлений, а уже через год — 20 628. Количество же убийств возросло в 10 раз, а грабежей — в 14. Провинция старалась «не отставать».
Проблема была во многом создана постоянным набором на фронт кадровых полицейских. Их сменщики были людьми, преданными монархии, но с профессиональной точки зрения абсолютно никудышными новичками. Вторым фактором, который повлиял на рост преступности, стало массовое обнищание населения на втором году войны. Инфляция, когда рубль подешевел в четыре-пять раз, и перебои с продовольствием в городах привели к быстрому росту преступлений, особенно на рабочих окраинах.
Новые органы власти, которые сразу же после февраля 1917 года начали реформу МВД, столкнулись с «девятым валом» жалоб на бандитизм и недостаточность работы революционных органов правопорядка.
Граждане жаловались, что преступность проникла даже в обеспеченные районы, где её в царское время не видели от слова «совсем». Тонкость заключалась в том, что для подавляющего населения России в тот момент полиция представлялась абсолютным злом. Охота на сотрудников силовых ведомств — жандармов, исправников, полицейских — велась по всей стране. В Питере их убили более 70 человек, в Москве — более 50. В провинциальных городах обычным делом стали массовые увольнения, суды и грабежи квартир силовиков царского режима.
Буржуазная публика в этом участвовала с той же яростью, что и рабочие, бедное население городов или крестьяне, у которых к местным исправникам не было никакой жалости. На жестокость населения оказали влияние и попытки подавить Февральскую революцию, которая привела к десяткам жертв в столице империи. Всего этого полиции никто прощать не собирался.
В ответ силовики жгли секретные документы, как это было в Казани, воровали и уносили с собой казённое оружие, как это было в Ярославле, Угличе или Нижнем Новгороде. Или занимались мелким саботажем или отказом от работы на новые органы власти, как это было, вообще говоря, везде. Заменить тысячи полицейских было часто просто некем.
И если рядовые сотрудники полиции конца 1916 года были слабо приспособлены к сдерживанию расплодившейся преступности, то новая народная милиция, которую Временное правительство учредило 16 марта 1917 года, для этого была практически никак не пригодна.
Во-первых, она заводилась на добровольных началах и поначалу никак не оплачивалась.
Во-вторых, ответственными за неё назначались местные органы власти, на уровне городов и волостей, городские думы, а также выборные земские и крестьянские. Первый премьер Временного правительства, князь Георгий Львов, искренне считал, что без децентрализации силовых органов и передачи их полномочий на места ни о каких завоеваниях революции нельзя вести и речи. Царскую полицию надо искоренить и уничтожить, к чему он и приступил, как только стал проводить реформу МВД.
Поэтому в силовые органы новой власти очень быстро попали пресловутые «8000 студентов и юнкеров», на которых очень часто жаловались белые эмигранты. Мол, развалили негодяи полицию, а ведь та так прекрасно работала! Во всяком случае в приличных районах.
В-третьих, никакой унификации при этом не предусматривалось. И вот это отчасти роднило силовиков Временного правительства с будущей большевистской милицией. Тем более что образовавшиеся рабочие и солдатские советы немедленно стали создавать свои собственные милиции. Так поступали во всех промышленных центрах, от Череповца и Сестрорецка до Харькова, будущего Днепропетровска или Нижнего Новгорода.
Новая сила
Всё это шло в духе программ, которые к 1917 году разделялись всеми леворадикальными партиями: у рабочих должна быть собственная милиция. Одним из самых показательных примеров этому стала опубликованная в 1924 году третья рукопись Ленина из его знаменитых «Писем издалёка» весны 1917 года. Там будущий вождь пролетарской революции повторил азы программы его партии — рабочим России не нужная милиция, во главе которой стоят агенты капиталистов и буржуазной интеллигенции. Трудящимся нужна своя вооружённая сила, подчиняющаяся только им. Эта сила, эта новая «пролетарская милиция» должна оплачиваться из карманов победившей буржуазии, коль скоро у рабочих для несения такой службы денег нет. А дальше делался простой вывод, что с такой вооружённой основой Февральская буржуазная революция в России не задержится и пойдёт дальше, в сторону социализма.
Позиция большевиков оказалась во многом пророческой. Реформа МВД, которую проводило Временное правительство, провалилась во многом потому, что, как говорилось выше, рабочие, солдатские и крестьянские советы массово создавали свою собственную милицию. Выборным органам земского и городского самоуправления она не подчинялась. Более того, уже весной 1917 года «советская» милиция вступила с ней в настоящую борьбу за непосредственный контроль над городом и селом и к осени того же года в массе своей выиграла эту схватку.
Благодаря наличию у Советов своей вооружённой милиции Октябрьская революция как пожар распространялась по всей России. Противостоять ей могла бы только армия, но она сама выступала агентом социалистических выступлений. Постановление от 10 ноября 1917 года только узаконивало уже сложившуюся на местах ситуацию. Понадобилась гражданская война, внешняя интервенция и необходимость подавлять внутреннюю контрреволюцию, чтобы местная милиция при Советах стала силовым органом нового государства.