В конце августа Турция и ОАЭ, лидеры двух враждебных коалиций и центров силы на Ближнем Востоке, наметили курс на сближение и преодоление взаимных проблем и разногласий. В частности, в Анкаре 18 августа состоялась встреча турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана с советником по национальной безопасности ОАЭ шейхом Тахнуном бен Заидом Аль-Нахайяном, который играет одну из ключевых ролей в принятии решений в руководстве Эмиратов. Затем 30 августа состоялся телефонный разговор лидера Турции с фактическим правителем ОАЭ, наследным принцем Абу-Даби Мухаммедом бен Заидом Аль-Нахайяном.

ОАЭ стали последней страной из «тройственной оси» оппонентов Турции на Ближнем Востоке, после Саудовской Аравии и Египта, с которой Анкара начала вновь выстраивать политический диалог. Подобному примирению поспособствовала и нормализация отношений между этими же государствами и Катаром — главным турецким союзником в регионе.

Следует также учитывать, что нынешний процесс не является неординарным событием, так как ранее, до «арабской весны», отношения Турции и ОАЭ были вполне дружественными. Оба государства уже имеют долгий позитивный опыт взаимодействия.

Тем не менее, несмотря на «хорошее начало», говорить, что конфликт двух блоков — «дуэта» Турции и Катара, которые поддерживали различные силы умеренного политического ислама на Ближнем Востоке, и «тройки» Саудовской Аравии (КСА), ОАЭ и Египта (АРЕ), делавших ставку одновременно на военные светские режимы и фундаменталистские салафитские круги — полностью исчерпан, пока преждевременно. Вместе с тем для Москвы важно уже сейчас постараться спрогнозировать возможное влияние этих событий на российские позиции на Ближнем Востоке.

Следует иметь в виду, что Россия имеет партнёрские связи со всеми этими государствами и в целом любая угроза российским интересам от нормализации отношений между Турцией и её оппонентами может быть быстро купирована или возмещена более выгодными формами сотрудничества. Однако процесс внешнеполитической координации между этими странами может негативно сказаться на способности Москвы продолжать игру по ранее установленным правилам, приведёт к пробуксовкам тех или иных решений и потребует срочного поиска новых алгоритмов реагирования.

В данном контексте российской стороне необходимо обратить внимание прежде всего на сирийский и ливийский треки своей ближневосточной политики, на которые сближение между Турцией и ОАЭ может оказать наибольшее воздействие.

В Сирии Москва в своё время использовала усталость региональных игроков от сирийского конфликта, в котором их интересы и позиции мешали создать сильную оппозицию Башару Асаду. Она ангажировалась в военное противостояние и действовала в кризисный момент при колеблющихся оппонентах, а недостаток в экономической и военной мощи в регионе восполняла формированием цепи альянсов для продвижения идеи многополярности как предпочтительной модели миропорядка. Собственно, конфликт, который возник между Турцией и Катаром с одной стороны и ОАЭ, КСА и АРЕ с другой, привёл к коллапсу сирийской оппозиции, окончательному разделению её на протурецкий и проаравийский блоки с полной зачисткой последнего.

В частности, именно ОАЭ летом 2018 года сыграли важную роль в процессе примирения между сирийской оппозицией на юге Сирии, в Даръа, и Россией, которая действовала от имени Асада. В то время как в Идлибе, наоборот, Анкара до сих пор готова поддерживать курируемых Турцией сирийских повстанцев и не допустить их примирения с официальным Дамаском. Вряд ли бы такое расхождение могло произойти, действуй внешние кураторы сирийской оппозиции единым фронтом, что также воспрепятствовало бы успехам Асада и его союзников.

В случае сближения Анкары с Абу-Даби турецкая линия в Сирии может выстраиваться уже без оглядки на Россию и постоянных консультаций с ней. ОАЭ будут для Турции контрбалансиром на сирийском треке, поскольку отпадёт надобность в углублении контактов с Россией (и Ираном) для изображения массовости решения. Поэтому и сам формат «астанинской тройки» — России, Ирана и Турции — может быть подвергнут ревизии и заменён более широким форматом с иным набором участников и уже без определяющей роли Москвы.

Необходимо учитывать, что ОАЭ не только восстановили дипломатические отношения с сирийским правительством, но и оказались способны доводить до него свои пожелания без какого-либо посредничества России и даже вопреки российской позиции. Например, Абу-Даби предпринимал упорные и настойчивые попытки заставить Асада нарушить перемирие с поддерживаемыми Турцией оппозиционными группами в провинции Идлиб в марте 2020 года, в преддверии встречи президентов РФ и Турции.

Теперь нельзя исключать, что ОАЭ могут, наоборот, начать играть роль посредника между режимом Асада и Турцией, предложив взамен какие-либо выгодные для всех сторон инвестиционные схемы — именно то, чего Москва в настоящее время предложить не может. В конце концов и посреднические усилия Объединённых Арабских Эмиратов между Дамаском, Анкарой и сирийской оппозицией, к которым могли бы присоединиться Саудовская Аравия с Катаром, снизили бы в целом роль России в сирийских делах. Отсутствие взаимопонимания между Турцией и Абу-Даби, а также Эр-Риядом до этого избавляло российскую сторону от необходимости противодействовать подобным сценариям.

Кроме того, ОАЭ, а в некоторой степени и Саудовская Аравия с Египтом, давно уже пытаются курировать наряду с США проект курдско-арабского альянса «Демократических сил Сирии», контролирующего сирийский северо-восток, делая ставку на поддержку арабских формирований в рамках этого объединения. Если ранее это делалось для противодействия расширению влияния Турции в Сирии, то сейчас, когда Анкара и эти государства начали процесс сближения, всё может кардинально измениться.

Нельзя исключать, что совместными усилиями этим странам если и не удастся создать единое оппозиционное пространство от Идлиба до границ с Ираком путём объединения протурецкой и части курдско-арабской оппозиции, то по крайней мере может заставить оппозицию в зонах турецкого влияния и на северо-востоке Сирии начать координацию шагов. В этом случае шансы на успех попыток российской стороны «приручить» сирийских курдов и арабские племена Заевфратья перед лицом турецкой угрозы и добиться их перехода под власть Дамаска также будут минимизированы.

Если обратиться к Ливии, то там, в отличие от Сирии, по-прежнему существуют две равнозначные противоборствующие стороны: одна — на западе в Триполи, вторая — на востоке в Бенгази, которым покровительствуют Турция и ОАЭ соответственно. Способность России вмешаться в этот конфликт и извлечь из него дивиденды также стала результатом турецко-эмиратского антагонизма и неспособности обеих стран не только прийти к компромиссу, но и даже просто сесть за стол переговоров по ливийскому кейсу. Поэтому Москва смогла взять на себя роль и посредника, и негласного участника конфликта, при этом пытаясь вести собственную игру.

Тем не менее именно Эмираты оставались главным куратором военачальника Халифа Хафтара, который без их одобрения не стал подписывать в Москве перемирие с главой правительства национального согласия Фаизом Сараджем в январе 2020 года и покинул российскую столицу, чем поставил в неудобное положение принимающую сторону. Также ОАЭ финансируют деятельность различных наёмников, действующих на стороне Хафтара, в том числе, по некоторым данным, и русскоязычных.

Таким образом, при установлении прямых контактов между Анкарой и Абу-Даби их заинтересованность в российской роли в урегулировании ливийского конфликта может быть пересмотрена. Некоторые решения и сделки могут оформляться без участия России с постепенным выдавливанием Москвы с ливийского трека.

Всё это не значит, что позиции России будут в итоге ослаблены, но лишь говорит о необходимости вовремя принять соответствующие меры для того, чтобы начать игру по новым правилам с новой рассадкой участников, возможно, проявив большую гибкость в подходах и предоставлении услуг.

Следует учитывать, что процесс нормализации между Турцией и ОАЭ во многом явился следствием неуверенности Абу-Даби в американских гарантиях безопасности для региона. Президент США Джо Байден объявил об уходе из Ирака и Афганистана, а Объединённые Арабские Эмираты до сих пор не могут получить в рамках исполнения контракта всю партию истребителей F-35, поставки которых задерживаются Вашингтоном по политическим мотивам. Поэтому ОАЭ будут заинтересованы в укреплении роли России по обеспечению безопасности региона и заполнению вакуума, оставленного американцами.

Турция же давно находится в процессе перманентного «недопонимания» с Вашингтоном, что в итоге вылилось в закупки у России ЗРС С-400 вопреки позиции США. В этом контексте подобное сближение Абу-Даби с Анкарой на фоне недовольства государствами региона политикой Вашингтона открывает для Москвы новые возможности, в том числе и в плане продвижения новых инициатив по региональной безопасности без участия Соединённых Штатов.