Скандал с «Дождем» (телеканал внесен в реестр СМИ, исполняющих функции иноагента), не угодившим латвийским властям, не утихает и получает разнообразное продолжение — от слез Натальи Синдеевой (признана в РФ физлицом-иноагентом) до запрета уже в Литве. Русское оппозиционное сообщество в эмиграции либо растеряно, либо негодует: «Мы приехали к вам бороться на вашей территории с режимом, который вы так же ненавидите, а вы так поступили по отношению к нам». Ряд эмигрантов поумнее изумляется: как можно вообще было «Дождю» переезжать в Латвию, страну с давними русофобскими традициями?
Увы, но эпоха «радиоголосов» времен холодной войны с ее постоянными внутренними склоками возвращается. Вспоминается скандал, связанный с Солженицыным, раздутый из ничего, как сейчас. Тогда Лев Лосев (псевдоним Алексея Лифшица, выдающегося поэта и литературоведа) выступил в эфире радио «Свобода» (внесено в реестр СМИ, исполняющих функции иноагента) со своей статьей об Александре Исаевиче.
Он вспоминал: «После того, как фрагменты статьи были прочитаны в программе радио „Свобода“, трое сотрудников радиостанции — Ройтман, Белоцерковский и Цуцилев — накатали доносы в разные инстанции, вплоть до конгресса США, что я пропагандирую антисемитизм Солженицына. (Как сказал один из моих защитников поэт Наум Коржавин: „Эти люди при каждом случае используют жупел антисемитизма, потому что обладают всеми теми качествами, которые антисемиты обычно приписывают евреям“.)
Кажется, вся европейская и американская пресса писала об этой истории. Из корреспонденции в одном английском журнале даже можно было заключить, что во время Второй мировой войны я служил в украинско-немецкой дивизии „Галичина-СС“. Правда, в следующем номере журнал напечатал мое разъяснение, что этого никак не могло быть, поскольку: а) я еврей и б) в годы войны мне было от четырех до семи лет. Конгресс США назначил специальное расследование и, к чести конгрессменов, надо сказать, что ничего антисемитского они ни у меня, ни, конечно, у Солженицына не обнаружили».
И хотя судьбы новой русской эмиграции — увлекательный сюжет для многих расследований и исследований, сосредоточимся сегодня на недавней истории Прибалтики, куда так опрометчиво заехали журналисты из «Дождя» и которая прямо переходит в текущую политику. Есть ли основания для глубинной русофобии у трех соседних стран, которые сегодня с таким удовольствием топчут «старших братьев», ставших внезапно маленькими и ищущих у них приюта?
Посмотрим, как обрели независимость тридцать лет назад эти страны и какую роль сыграла в этом Россия, тогда еще РСФСР?
В период горбачевской перестройки, когда республики получили из Кремля сигнал, что можно (Горбачеву это надо было для борьбы с КПСС, дабы его не могли снять свои), Эстония первой приняла Декларацию о суверенитете 16 ноября 1988 года. За ней это сделали Латвия и Литва — в 1989 и 1990 году соответственно. Обстановка постепенно накалялась, с весны 1990 года было очевидно, что Прибалтика взяла курс на выход из СССР, из исторической России, по сути, но тогда этого не понимали. Горбачев и Рыжков уговаривали, но никаких решительных мер не предпринимали. Один думал о том, чтобы удержаться и о помощи с Запада, которую рассчитывал получить за «хорошее поведение» (но которой ему не дали). Другой вообще ни о чем не думал, кроме как угождать Горбачеву, от которого зависело его пребывание во главе правительства.
И вот в это самое время председателем ВС РСФСР становится Борис Ельцин, под руководством которого Верховный совет 12 июня принимает декларацию о суверенитете — еще один мощный удар по центру, говоря исторически, против самой же России, ибо от кого отгораживались провозглашаемым суверенитетом?! В любом случае ельцинская РСФСР объективно оказалась по одну сторону с прибалтами, боровшимися против Москвы. А в Москве «ельцинская Москва» боролась с «горбачевской Москвой» — такая вот диалектика переходного периода.
Но помимо этого неформального союзничества, Ельцин активно налаживал и формальное. В июле 1990 года в Юрмале состоялась встреча руководителей прибалтийских республик и РСФСР. Было решено незамедлительно начать подготовку двусторонних переговоров для выработки «исходных политико-правовых договоров, а также договоров об экономических, научно-технических, торговых, социальных, межнациональных, культурных и других отношений». То есть роль союзного центра отрицалась, это был открытый вызов. Ельцин увидел в прибалтах своих сильных и активных союзников, которые помогут ему свалить Горбачева.
Он комментировал газете «Советская Латвия» в августе 1990 (!) года итоги встречи так: «Мы считаем, что надо идти к развитию горизонтальных связей. Надо разрушить этот вертикальный жесткий стержень. Разрушить — и идти на прямые связи добровольных суверенных, независимых государств, на договоры, которые не диктовались бы из центра... Латвия и Россия заключат договор без каких-либо предварительных политических или экономических условий, невзирая на то, что будет на союзном уровне — каков будет Союзный договор и будет ли он вообще. И будет ли участвовать Латвия в Союзном договоре или не будет, мы тоже в этом отношении никаких условий не ставим.
Россия, возможно, будет участвовать в Союзном договоре. Но, мне кажется, на таких условиях, на которые центр или не пойдет, или по крайней мере очень долго не пойдет. Поскольку проект, который подготовил центр, мы считаем, он не может удовлетворить Россию, а наверное, и другие суверенные государства. И потому мы подготовили свой вариант, где имеем в виду, что будет договор о создании Содружества суверенных государств, имеющих основы конфедерации, независимость и, допустим, каких-то два-три объединяющих элемента. Нам бы хотелось одним из первых договоров заключить договор Россия — Латвия».
В январе 1991 года ввиду уже явной катастрофы силовики СССР предприняли шаги, целью которых было не допустить окончательного перехвата власти местными сепаратистами. В Вильнюсе дело дошло до стрельбы. Немедленно 12 января 1991-го ВС РСФСР принимает заявление с осуждением действий советского руководства. А 13 января 1991 года председатель Верховного Совета РСФСР Борис Ельцин прилетает в Таллин и подписывает договоры с Латвией, Литвой и Эстонией, согласно которым Россия признает их как независимые государства.
15 января было опубликовано заявление руководителей России, Латвии, Литвы и Эстонии, согласно которому стороны признавали государственный суверенитет друг друга и выражали готовность «оказать конкретную поддержку и помощь друг другу в случае возникновения угрозы их суверенитету». Ельцин особо обратился к военным с просьбой не участвовать в акциях за пределами РСФСР и сказал, что за пределы республики запрещено отправлять призывников.
Таким образом, еще в 1990-м и начале 1991 года ельцинская РСФСР твердо стоит на стороне прибалтов в их борьбе за независимость. Никто не помогает им больше, чем Россия. Так, в июле 1991 года, перед отлетом Горбачева в Лондон на встречу с лидерами Запада тот провел совещания с главами ряда союзных республик, Ельцин, уже избранный президентом РСФСР, заявил: «Было бы хорошо, если бы Вы заявили все-таки о Прибалтике. Что позиция руководства страны такова, что как Прибалтика определится, три республики, мы препятствовать выходу из Союза не будем, насильно их держать не будем». То есть Ельцин фактически выступал как настойчивый лоббист прибалтов в вопросе достижения ими независимости.
Через месяц после неудачи ГКЧП, 24 августа 1991 года Ельцин принимает три указа о признании «государственной независимости» Эстонии, Литвы и Латвии. В указах он требует того же самого от Горбачева — «призвать президента СССР признать государственную независимость». Напомним, это происходит через три дня после путча. В стране неразбериха, хаос, все рушится, миллион проблем, но для Ельцина самое актуальное — признание независимости Прибалтики. Но своего он добивается, и 6 сентября ВС СССР признает их независимость, Горбачева он «прогнул», говоря новомодным жаргоном.
Но на этом Ельцин не останавливается. В октябре 1991-го по его указанию Латвии был выдан омоновец Сергей Парфенов, которого Рига обвиняла в сопротивлении обретению ею независимости и который укрывался после ГКЧП на территории РСФСР. Парфенова российская милиция и прокуратура нашли, арестовали и передали в Латвию на расправу.
Каков был ответ на это со стороны прибалтов, хорошо известно. Никто ничего не оценил. Напротив, русских в Латвии и Эстонии лишили политических прав, признав подавляющее большинство из них «негражданами», хотя многие проживали там уже в третьем поколении. Ельцин же на протяжении 1990–1991 годов запрещал поднимать вопрос о каких-либо гарантиях русским в Прибалтике, требуя немедленно признавать независимость, а от русских активистов в республиках всячески открещивался. И это притом что в Риге русские составляли 60% населения, а во втором по численности городе страны Даугавпилсе — 85%.
Казалось бы, после того, что сделала Россия для них, прибалты должны были носить русских на руках, их города должны были пестреть названиями в честь Ельцина и его соратников. Но они уничтожают последнее, что связано с Россией, добивают русский язык и называют городские объекты в честь Дудаева. Причем мощную поддержку ичкерийским террористам начали оказывать еще в 1994 году, когда Ельцин был в расцвете власти, просто чтобы сделать ему неприятно. Мол, ты нам помогал, а мы тебе — вот, получай! Так что катавасия с «Дождем» не должна вызывать никакого удивления.
Удивительнее, скорее, другое. Пока в Прибалтике националисты тщательно соскребают память о Пушкине, в Москве есть бульвар Райниса (великий латышский поэт), проезд Донелайтиса (великий литовский поэт), есть улица Вилиса Лациса (крупный латышский прозаик). А в Кирове имеется улица Андрея Упита (видный латышский романист). Ее так назвали в 1977-м. В соцсетях вспоминают: «Родители рассказывали: едем мы на „восьмерке“, водитель объявляет: „Следующая остановка — Улица Упита“. Перед родителями сидела старушка. Заерзала, заволновалась и спрашивает: «Какого убитого?» Мы эту улицу потом долго так называли — улица убитого».
А в Риге улицу Упита переименовали в Сколас еще в 1990-м. Конечно же, в Москве есть Таллинская улица, Нарвская. Бывший город Ямбург продолжает носить имя видного эстонского революционера — Кингисепп (в Эстонии великих национальных поэтов не оказалось, а в честь героя Калевипоэга, мифического богатыря-великана, называть что-то было не с руки)
Я лично против переименований Райниса и Донелайтиса, они были талантливые поэты и не виноваты, что их потомки — такая мразь и борются с Пушкиным. Пусть их сохраняющиеся на русских улицах имена служат немым укором обезумевшим националистам.