Рэп, Уэльбек, Лотреамон и пространство для диалога
О природе русского рэпа рассуждает его исследователь — философ и преподаватель Московского православного института Андрей Коробов-Латынцев
Русский рэп появился довольно давно, но в последнее время он стал моден и популярен. Рэп-баттлы собирают многомиллионную интернет-аудиторию, о рэпе не только говорят, но и пишут. Сегодня собеседник News.ru — исследователь русского рэпа, кандидат философских наук, старший преподаватель Московского православного института святого Иоанна Богослова Андрей Коробов-Латынцев.
В чём различия между российским рэпом и рэпом США?
— Прежде всего они касаются содержания, потому что темы даёт среда. Американское гетто сильно отличается от российской глубинки или столичной окраинки. Соответственно, отличается и круг тем, которые интересны нашему и американскому рэпу. Специфика русского рэпа в том, что каким-то странным и неведомым образом, разгадывать который ещё предстоит, в нём видны классические русские «проклятые вопросы». Достоевские, толстовские, платоновские, леонидлеоновские... Какие угодно. И это самое интересное, что лично я вижу в русском рэпе.
Каковы же эти «проклятые вопросы»?
— Это вопросы о боге, о смерти, о страданиях братьев наших, о хлебе насущном, о Родине, о социализме, если угодно. В русском рэпе ставятся вопросы как имеющие отношение к глобальной социальной справедливости, так и метафизические.
Но не все же рэперы задаются такими вопросами. Кто, с твоей точки зрения, этим занимается?
— Разумеется, не все. Уместно делить рэп России на, собственно, русский рэп, который становится таковым благодаря причастности к «проклятым вопросам». И есть всё остальное — подражательное, несамобытное, неоригинальное и неинтересное. Это не русский рэп, это просто рэп на русском языке. К сожалению, сейчас на слуху последнее.
Тимати
Можешь назвать примеры?
— Есть очень популярный рэпер Тимати. Я не могу отнести его к тем рэперам, которые причастны к макронарративу, большому русскому рассказу. Что касается тех, кто серьёзно работает с концептами и сюжетами, то это, например, группа «25-17». Это рэпер Артём Сагдада, которого я вообще считаю рэпером номер один в России. Это рэпер Рич, это рэпер Хаски, это замечательная группа «Записки Неизвестного» — и так далее... Рассуждая о рэпе, я провожу следующее деление: в русской литературе есть писатели-мыслители, и есть те, кто занимается чистой литературой. Так же и в рэпе — есть рэперы-мыслители, и есть все остальные.
Нравится тебе Оксимирон?
— Он мне во многом симпатичен. Оксимирон позиционирует себя как интеллектуал, и, возможно, таковым и является. Мне, как филологу по первому образованию, приятно находить в его текстах разные филологические аллюзии на Раскольникова, на Мишеля Уэльбека, на современную литературу. Мне, как философу по второму образованию, приятно, что в одном из его клипов на какой-то минуте мелькают «Политические сочинения» Гегеля. Это интересно, это говорит о том, что занимающие его вопросы лежат в области политической философии. При этом он, разумеется, не политический деятель, а литератор.
Оксимирон в своей области один из первых. У него прекрасное мастерство. Он отлично владеет словом. Но у него даже для русского рэпа слишком большой пафос. Все помнят, как он заявил, что перевернул игру, подразумевая под игрой весь русский рэп? Здесь много пафоса, в этом заявлении, и много неправды. Оксимирон, конечно, рэпер замечательный во всех отношениях, но ему очень верно возразил другой рэпер, тоже замечательный во всех отношениях, а именно ST. Он сказал, что это не Оксимирон перевернул, это игра перевернула его.
Есть ли у русского рэпа формальные признаки? Мне кажется, что он менее энергетически наполненный, менее агрессивный, чем американский. Там всё настояно на реальном насилии, борьбе за выживание. А в русском рэпе все эти игры в зону и бандитов, по-моему, чисто формальные.
— Русский рэп, конечно же, не гангста-рэп. Как шутил один из моих коллег, имея в виду разборки между американскими рэп-бандами: «Беда русских рэперов в том, что они не стреляют друг в друга». Русский рэп, в отличие от американского, более умозрителен. В то же время больше нигде, кажется, в молодёжной среде мы не встретим такой тотальной критики современности, какую мы находим в русском рэпе. Русский рэп — удел молодых и злых, они могут высказываться критично, резко и одновременно необдуманно. Но кроме этого есть ряд других интереснейших особенностей. Одна из них — связь с русской литературой. Здесь можно проводить целые разборы.
Связь между классической русской литературой и Оксимироном я вижу — он шпарит длинными цитатами из Гумилёва. То, что он человек начитанный и филологически образованный, видно и по его рифмам. Но я не очень понимаю, какую связь с русской литературой можно найти у Гнойного или «Касты».
Что касается Оксимирона, то тут, скорее, не с русской литературой связь, а с европейской. Потому что он дипломированный «западник» — и это очень хорошо видно по его слову, по его читательским, так сказать, симпатиям (Мишель Уэльбек, Лотреамон...). То же самое можно сказать относительно «Касты». «Каста» тоже довольно-таки литературный коллектив. Например, известная песня ШЫМа «Сказка» — не что иное, как переложение легенды о принце и кудеснике из романа Фаулза «Волхв». Гнойный в этом смысле скорее славянофил — во всяком случае, он так ориентирован. Посмотрите на его последний альбом — там Мамлеев, там Иван Шмелёв, там Башлачёв, там аллюзии на «Русский альбом» БГ и т.д. Он пробует поработать с сюжетом Юрия Мамлеева, переложить его. Это довольно-таки интересно. И всё же куда интереснее тот же Артём Саграда. Саграда, понятное дело, тоже читает много книг, но русский самобытный контент выстреливает у него независимо от того, что он читал. Чтобы понять Саграду, нужно прочитать «Новое средневековье» Николая Александровича Бердяева. Тогда станет понятно, о чём говорит этот рэпер, — Саграда и есть человек того нового средневековья, о котором писал Бердяев.
А в каких отношениях рэп находится с попсой? Сейчас Оксимирон собрал «Олимпийский». Рэперы понемногу коммерциализируются. Или нет?
— Да, ты прав. Капитализм побеждает, побеждает он и рэп. Этот процесс неизбежен. Надо принять поражение (не переставая сражаться, впрочем). А что касается противопоставления рэпа как андерграунда попсе как массовому искусству, то оно довольно-таки условно. Коммерциализирующийся рэп, по идее, должен выходить из андерграунда. Мы же наблюдаем совершенно другое. Вот рэпер Гнойный, который максимально хайпанул от победы в рэп-баттле над Оксимироном и надел на себя корону рэп-царя, засветился на телеканалах с Киркоровым и в виртуальных шоу. Казалось бы, это максимальный хайп. Это массовость. Это попса. Но в то же время он пишет абсолютно мрачный альбом о смерти, «Солнце мёртвых» называется. Судя по всему, Гнойный присутствует одновременно в двух пространствах — массовом и андерграундном. Возможно, что противопоставление высокого и низкого, андерграундного и массового сейчас уже не работает так чётко, как раньше. И это очень интересно, потому что мы присутствуем при развёртывании чего-то очень нового, очень непохожего на то, что было раньше.
Чем, с твоей точки зрения, объясняется такая популярность рэпа в сегодняшней России? В Штатах рэп-баттлы не собирают такой интернет-аудитории, рэпер не сможет заполнить огромный концертный зал.
— Мне кажется, это объясняется потребностью русского народа в диалоге. Рэп представляет площадку для диалога, и поэтому он для молодёжи является универсальным языком, при помощи которого можно говорить о любви, о Родине, о войне, о поколении, о проблемах с государством, обществом, об одиночестве... И так далее. У нас есть потребность в диалоге. Мы по нему соскучились.
А какова перспектива у русского рэпа? Это модное увлечение, которое сойдёт на нет, он выродится и станет коммерческим или же он сумеет сохраниться в своей нише — полуандерграундной-полумассовой?
— У меня большие надежды на рэп. Он действительно исполняет функцию агона, палестры, площадки для диалога и состязаний. В наших условиях очень важен диалог. В русском рэпе вновь разгораются споры между правыми и левыми, религиозниками и атеистами, между либералами и консерваторами и т.д. В результате может появиться какой-то консенсус. Или, на худой конец, просто понимание друг друга. Сегодня наше общество расколото. Я очень многих людей не понимаю. И я знаю, что мои позиции — политические, этические, мировоззренческие — также многим непонятны. И если мы хоть немножко сможем понять друг друга, то обстановка уже немного разрядится.
Рэп может исполнять и социально-просветительскую функцию. Мы уже говорили про его литературность — он даёт ссылки на тексты и сюжеты мировой литературы, и это уже неплохо. Если сегодняшняя школа не выполняет такую функцию, то пусть её возьмет на себя рэп. Если школьник узнает от Оксимирона о стоиках или поэзии Гумилёва, то уже будет какой-то профит.
