— Почему ты выбрал для себя такое нестандартное развлечение?
— К граффити я пришёл через хип-хоп культуру. Мне хотелось быть частью этого нового мира, а не просто потребителем. Я придумал себе тег — твоя визитная карточка в мире граффити. Тег изображается из раза в раз: один и тот же набор букв разными шрифтами. С 2011 года с друзьями стали рисовать на стенах и вагонах. Многим быстро надоело, дело довольно затратное: время, нервы, деньги на краску.
— Но не тебе. И ради чего все эти жертвы?
— Чтобы показать, что ты крут! Если другие художники часто стесняются того, что хотят быть как можно известнее, то бомбинг (нелегальное граффити. — Прим.) прямо провозглашает саморекламу главной и зачастую единственной целью. Причём только внутри граффити-тусовки: в Москве это 5–10 тысяч человек. Простой обыватель едва ли знает имена даже лучших райтеров (художник граффити. — Прим.). Денег на бомбинге заработать тоже не получится, только проблемы с законом. Остаётся лишь эфемерная слава, и в этом вся прелесть.
— Так и с вагонов рисунок смоют быстро...
— Слишком быстро: максимум успеет проехать до конца ветки и обратно. И в этом вся суть граффити сегодня: это больше не визуальное искусство в классическом понимании, так как произведение живёт только в Интернете, а сама интернет-среда становится его частью. Не сфотографировал — значит, не было. Другое дело, если взял с собой камеру. Снял, как ночью выпиливал люк вентиляционной шахты, а потом по ней лез до тупика, где стоит вагон; как рисовал кусок (рисунок граффити, от англ. "piece of art". — Прим.), а потом убегал от охранников. Смонтировал из этого небольшое видео, залил в Интернет, и вот оно уже во всех специализированных СМИ. Коллеги и ценители говорят о тебе, а значит, игра стоила свет.
— Бывало, что охранники догоняли?
— Конечно. Чаще всего договаривались или откупались, но случались и серьёзные схватки: перцовым баллончиком и кулаками отбивались от травматического оружия.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
— А если полиция?
— В России они пока что не особенно обращают внимание на бомбинг, да и ничем, кроме административного штрафа за вандализм это обычно не заканчивается. В Европе и Америке всё гораздо жёстче: сажать за нелегальные рисунки — обычная практика, есть специальные подразделения, которые знают все лакомые места и самих райтеров по их тегам. Если ловят, то предъявляют сразу за серию работ.
— Много таких лакомых мест в Москве?
— Меньше, чем райтеров. Поэтому за них идут бои. Если рисуешь на чужой точке, можно нарваться на засаду. Обычно знаешь, на что идёшь: по пути к месту теги и надписи дадут понять, куда соваться не стоит. Для некоторых это идеальный повод подраться, на искусство им в целом наплевать. В России, к сожалению, таких много.
— Не мешает ли всё это остальной части твоей жизни? Там, где нет ночных вылазок и полицейских, а есть работа и девушка.
— Я работаю куратором в одной из московских галерей современного искусства и попал в эту сферу как раз благодаря граффити. Поэтому тут скорее взаимообогащение: через изучение арта я пришёл к тому, что и на вагонах хочу делать что-то более концептуальное, например, есть очень достойные примеры абстрактного экспрессионизма в граффити.
Девушка, конечно, всегда переживает. Особенно в последний раз, потому что идея порисовать пришла мне в новогоднюю ночь в Милане, и она следила, чтобы никто не застал врасплох. Вспоминаем с улыбкой.