Григорий Дрозд — не только один из лучших боксёров в истории России, но и один из самых интересных собеседников в мире спорта. Во второй части эксклюзивного интервью (первая — здесь) мы поговорили обо всём, кроме бокса. В частности, о футболе, делах российской национальной сборной, а также — о тяжёлом труде шахтёров (Григорий — из шахтёрской семьи) и о том, как пандемия изменила жизнь.
— Поговорим о футболе. Как вы оцениваете работу Валерия Карпина главным тренером сборной России?
— Я бы её оценил на пять, но из-за невыхода на чемпионат мира с первого места нужно поставить четыре. Хотя в сравнении с тем, что было раньше, это точно пятёрка.
— Матч с Хорватией — это позор? Ведь команда вообще не атаковала, а весь матч только отбивалась. Но с другой стороны, она была в 10 минутах от ЧМ. Оправдана ли такая тактика ради достижения столько важного результата?
— Я вот этих болельщицких настроений не понимаю. Что значит позор? Позор — это сказать «да пошли вы со своим матчем», развернуться и уйти с поля. А ребята бились. Они что, действующие финалисты чемпионата мира? Нет. Тогда в чём позор? Они сыграли как смогли против одних из лучших игроков мира, которые даже в лужах пытались комбинировать. У нас уровень футбола очевидно ниже. Нет тут вины Карпина и нет вины Кудряшова, бедный пацан, хромой пошёл в штрафную, опыта не хватило упасть. Матч был хороший, в Валеру верим. Я общался с бывшим игроком сборной Александром Пановым, спросил у него насчёт Карпина, и он сказал, что Валера — авторитетный парень, игроки его уважают. А это важно. Да и кто бы мог подумать полгода назад, что мы будем бороться за выход на ЧМ с первого места до последних минут последнего матча?
— Вы сказали, что в сравнении с тем, что было раньше, нынешняя сборная — это пять. А что было раньше?
— Я не могу оценивать техническую сторону дела, но Черчесов был мне очень неприятен после интервью с Денисом Казанским. Мы с Денисом играем в хоккей, я его знаю, это прекрасный журналист и прекрасный человек. После того эфира я просто в шоке был, не может так человек общаться. Ну просто хам вообще! Можно же корректно попросить не задавать тех или иных вопросов, хотя в статусе главного тренера сборной ты обязан отвечать на вопросы об игре команды. Валерий Карпин — это абсолютно другой человек.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
— Вам не кажется, что Карпин просто больше нравится болельщикам, а игра сборной при нём лучше не стала?
— Главное, есть результат, до матча с хорватами было пять побед подряд. Если бы он проиграл четыре игры, то никто бы его не хвалил и не поддерживал. Главное, что он собрал новую команду и с ней достойно борется. Черчесов и Карпин — это абсолютно разные люди, с разной энергетикой.
— Важный вопрос для сборной России — Артём Дзюба. Вы бы вызвали в его команду ещё раз после того, как он отказался от первого вашего вызова? И вообще, что вы думаете о нём в контексте сборной России?
— Тут надо разграничивать личные отношения и профессиональные. Если ты не сосед Дзюбы по дому, а главный тренер сборной, то твоя задача — приносить победы стране. Если игрок имеет нестандартный характер, отличается от других, но приносит пользу команде, то разумно было бы отстаивать личные истории и вызывать его. Но конечно, в коллективе должно быть взаимное уважение. Я не знаю, что произошло между Дзюбой и Карпиным, но как по мне, Артём — нормальный парень, с юмором, вызывает симпатию. Говорят, что когда он в команде, все просто валяются по полу от смеха. Если там нет прямого неуважения, то надо вызывать. Даже если однажды Артём уже отказался. Думаю, что если он способен помочь команде, то корректно было бы вызвать его ещё раз. Но Артём должен быть готов умирать на поле, здесь всё-таки игра за страну, за флаг, тут без полной самоотдачи никак.
— Для выхода на ЧМ нужно пройти Польшу, а затем Швецию или Чехию. Сможет сборная это сделать?
— Я верю, что получится, но есть опасения. Всё-таки один раз уже споткнулись, а тут соперники будут не хуже, так что сложностей будет ещё больше. Но Валерий Карпин внушает доверие, я верю, что у него получится собрать достойную команду на эти матчи и выйти на чемпионат мира.
— Если сборная не выйдет на ЧМ, нужно ли продлевать контракт с Карпиным или лучше искать нового тренера?
— Если сам Карпин захочет, нужно с ним продлевать соглашение. Не бывает так, что при одном тренере играли на троечку, а при другом сразу стали «Реалом» или «Барселоной». С какой стати? Чтобы играть на пятёрку, нужно было начинать это делать лет 15 назад в детской школе. Валера — отличный мотиватор и тренер, но если игрок всю жизнь, условно говоря, пробегал бровку за 12 секунд, то где он найдёт силы пробежать её за 7 секунд? Игроки останутся те же и с Карпиным и после него, но Валера находится на своём месте, он — компетентный человек. Если будет возможность его оставить, надо оставлять. Менять нужно систему детского футбола, убирать коррупцию, о которой говорят все. Везде должен быть спортивный принцип: сильный — попадаешь в команду, слабый — нет.
— Событие 2021 года для вас. Не обязательно в спорте.
— Я шагнул в сторону бизнеса. В области девелопмента я стал бизнесменом. Пока всё на начальной стадии, но я этим горю, и у нас идёт большое развитие. И второе — я дебютировал в качестве промоутера, создал компанию «Русь», и мы провели дебютный вечер бокса на канале РЕН ТВ. Это было интересное шоу и большое событие, я бы его тоже отметил.
— Вы — из Кузбасса. Там в прошлом месяце произошла очередная трагедия на шахте. Они происходят очень регулярно. Почему? Что нужно делать, чтобы они прекратились?
— Да, я вырос в шахтёрской семье, в городе Прокопьевске, и эти трагедии были даже в моей семье. Мой дядя очень сильно пострадал, у него было 80 процентов ожогов, там тоже был взрыв метана, как и на шахте «Листвяжная». Слава Богу, Андрей выжил и ушёл с этой работы, получил инвалидность. Эти риски знают все, кто спускаются в шахту. Почему это происходит? Есть такой пункт, как план добычи. Эти задачи ставят начальникам шахты, они их передают своим бригадирам. В погоне за этими планами и происходят ошибки. Владельцы шахт не в полной мере следуют технике безопасности либо вообще не вкладывают в это деньги. Ведь метан есть в любой шахте, его невозможно остановить, вопрос — как ты с ним работаешь. Нужны постоянные вентиляции и прочие технологии, чтобы снижать уровень загазованности. Но это затратная история, не все это делают.
— Какой был шанс, что вы тоже станете шахтёром? Что вам в семье говорили об этой профессии и о такой жизни?
— Меня воспитывал отчим, он тоже был шахтёром, его не стало, когда мне было 11 лет. После этого я остался один у мамы, она — ветеран труда, всю жизнь работала на шахте сварщиком, как и бабушка. Каждый день после школы я приходил в их цех и ел в шахтовой столовой. Я был погружён в это дело, видел лица шахтёров, чувствовал этот запах. Всё шло к тому, что я тоже стану шахтёром. Когда я там рос, 70–80 процентов населения Прокопьевска работали в шахтах или на угольных предприятиях, это было трудно, но достойно. Сказать, что я не пойду в шахту, потому что боюсь, — это было стыдно.
— В шахту вы не пошли из-за бокса?
— Я не пошёл в шахту как раз из-за трагического случая с моим дядей, когда взорвался метан. Андрей сильно пострадал, я был в больнице, видел его чёрное обугленное тело. Я, когда это увидел в свои 10 лет, и испытал шок. Я решил, что в шахту не пойду. Когда мне говорят о трудностях в боксе, я соглашаюсь: в боксе действительно трудно, но ровно до того момента, пока ты не спустился в шахту, на глубину 400 метров. Вот где настоящие трудности.
— Неоднократно приходилось слышать, что профессия шахтёра в обозримом будущем перестанет существовать, потому что энергию просто перестанут добывать из угля, есть много других источников. Уже сейчас развитые страны от этого частично отказались, кто-то полностью отказался. Вы как человек, имеющий отношение не только к шахтёрам, но и к политике (бывший член общественной палаты), что знаете об этом?
— Такие разговоры ходят. Говорят и про экологию, и про то, что угольное топливо скоро себя исчерпает, но в России это всё будет работать ещё очень долго. Кузнецкий угольный бассейн — одно из самых больших месторождений в мире. И там ещё очень много угля. Все компании, которые там развивают добычу угля, даже не думают прекращать, а только наращивают обороты. Очень много угля идёт на экспорт, особенно в Китай, так что эта история ещё очень далека от завершения. Возможно, лет через 50 добыча снизится, но сейчас сказать, что скоро всё закончится, — это абсурд. У нас полстраны топит углём, газ проведён только до Урала, насколько я знаю.
— Вы больше смотрите телевизор или YouTube?
— Всё-таки больше телевизор. Хотя в пандемию подсел на YouTube, но потом понял, что трачу там слишком много времени. По телевизору в основном смотрю спорт, иногда новости. На YouTube — бизнес, разные мотивационные дела, бои. Есть поколение, которое в принципе телик не включает, я не из таких.
— Пандемия уже длится почти два года и пока конца и края не видно. Сколько ещё люди будут жить с ограничениями? Или это вообще навсегда теперь?
— Думаю, надо привыкать к тому, что это так или иначе будет всегда. Особенно это касается школ, у меня трое детей, все — школьники, я с директором общаюсь регулярно, и похоже, надо вырабатывать новую модель обучения, поведения как детей, так и родителей. Сильно не хочется в это верить, но кажется, всё к этому идёт. Я был в шоке, когда узнал, что в школах больше нет звонков. Их отменили, чтобы развести потоки детей. Сейчас у одних классов уроки начинаются в одно время, у других на 10 минут позже, у третьих — ещё на 10 минут позже. И звонков вообще нет, чтобы не создавать путаницы, есть просто расписание. И это катастрофа, звонки — это же символ школы, это то, на чём выросли все поколения наших людей.
— В каком виде и объёме спорт остался в вашей жизни сейчас?
— В хоккей играю два раза в неделю и пытаюсь вернуться в зал бокса, в свой собственный, хотя бы просто снова бить по мешку, чтобы форму восстановить.
— В каком возрасте вы почувствовали, что вроде бы делаете всё то же самое, а тело уже меняется, вес пошёл вверх?
— После завершения карьеры, в 37-38 лет. То есть я продолжал тренироваться, но чуть с меньшей интенсивностью и весочек пошёл, жировая прослойка начала появляться. Пришлось вводить диету, но очень лояльную, я мало в чём себе отказываю, но понимаю, что много кушать — плохо, оно сразу будет отражаться.
— Вы уже шесть лет не боксируете профессионально, за это время вы выстроили новую жизнь, пусть и по-прежнему связанную с боксом: комментаторское дело, собственный промоушен, бизнес. Какая жизнь вам нравится больше: спортсмена или нынешняя?
— Это как: кого ты больше любишь, папу или маму? Там была другая жизнь, там был другой Григорий Дрозд, та жизнь мне очень нравилась, но она была другая. Здесь всё иначе, но и тут есть большие плюсы, тут мне тоже очень нравится, я получаю удовольствие. Я бы всем спортсменам желал, чтобы они могли найти себя после карьеры и кайфовали не меньше, а возможно, даже больше. У меня так и происходит, я себе поставил новые цели и сейчас к ним иду с большим удовольствием и со спортивным настроем.