22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война, объявление об этом сделал глава советской дипломатии Вячеслав Молотов. Первое официальное заявление о начавшейся войне сделал человек номер два в тогдашней советской иерархии. Оно сформировало официальное направление военной пропаганды, а его концовка стала девизом СССР на всё время войны.
Ответственный за речь
Речь главы советской дипломатии Вячеслава Молотова прозвучала в экстраординарных условиях. Уже шла война, граждане Советского Союза гибли под фашистскими бомбами, армия пыталась организовать сопротивление на границе — государственная машина уже встала на путь военной мобилизации. Однако речь о начале войны по радио произнес не формальный лидер СССР генеральный секретарь ЦК ВКП (б) Иосиф Сталин, а руководитель одного из наркоматов.
Мотивировка главы государства было довольно неожиданной. Мол, я не знаю, что там творится на фронтах, мне нужно больше данных, вот когда я их получу, тогда выступлю с более серьёзным и расширенным заявлением. Многими членами Политбюро это было воспринято как огромная ошибка. Они продолжали настаивать на том, что Сталин просто обязан выступить. Всё-таки он глава государства, а не Молотов. Но генсек уперся и ни в какую, так что выступать пришлось главе Наркомата иностранных дел.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Однако если отмотать время назад на сутки, становится до некоторой степени понятно, почему Сталин упорно отказывается выступать перед советскими гражданами. Он сомневается в том, что именно надо сказать, ведь перед Союзом вырисовывается сразу несколько перспектив. Во-первых, необходимо получить союзников в борьбе с Третьим рейхом и его союзниками. Во-вторых, быть может, удастся расколоть ряды фашистской коалиции, что улучшит военные возможности СССР. Например, до 23 июня было не вполне ясно, выступит на стороне Рейха хортистская Венгрия или нет. В-третьих, надо было определиться, на чём сконцентрироваться, на каком аспекте борьбы — классовом или национальном, а может, их стоило совместить. Сталин считал, что для всего этого ему нужно время.
За день до вторжения
Во второй половине июня о войне Германии с СССР не говорил только ленивый. Особенно много разговоров было в приграничных военных округах. Грубо говоря, внутренне граждане СССР были готовы к тому, что боевые действия должны скоро начаться.
Однако советская верхушка до 21 июня предпочитала не нагнетать обстановку. Сооружались укрепления на линии Молотова и линии Сталина, проводились мероприятия по сокращению времени приведения войск в боевую готовность, но мобилизацию никто не объявлял. Однако за день до вторжения в Генштаб РККА стали в большом количестве поступать сообщения от военной разведки, что немцы выдвигаются на позиции атаки. Впрочем, знали об этом ещё в начале июня. Начальник разведывательного отдела штаба Западного особого военного округа доносил уже 3 июня, что нацисты скрытно подтягивают к приграничным районам войска, вооружение, боеприпасы. Кроме того, «все гражданские лечебные заведения в крупных и мелких населенных пунктах генерал-губернаторства (Польша, оккупированная рейхом. — NEWS.ru) заняты под госпитали. Госпитали обеспечены как соответствующим количеством коек, так и германским медперсоналом».
Стали поступать сообщения, что немецкая армия перерезает проволочные заграждения на границе. Быстро увеличивалось число нарушений воздушных границ СССР. Наконец от перебежчиков 19–20 июня стала поступать информация, что вторжение начнется в ближайшие 48 часов. От руководства Союза требовалось на что-то решится.
До вечера 21 июня в Кремле шла обычная работа. Но в это время по линии советской разведки поступило сообщение, что в немецком посольстве в Москве были уничтожены секретные документы. Вместе с собранными донесениями военных это означало предвоенную подготовку. Это полностью меняет ситуацию в Кремле, начинаются военные приготовления.
Во-первых, в тот же день на совещании высшего политического руководства СССР (Сталин, Маленков, Ворошилов, Маленков) с военными (Тимошенко, Жуков, Буденный) будет образован Южный фронт, отправка представителей на создаваемые фронты (Западный, Северный и другие), а также создание армий второй линии. Но главное, принимается решение о приведении Вооруженных сил СССР в полную боевую готовность. Совещание заканчивается в половине одиннадцатого вечера 21 июня. После чего шифровки о его результатах начинают отправляться в военные округа.
Проблема в том, что составление шифрованного сообщения, его дешифровка в штабах округов, повторная шифровка и дешифровка в военные подразделениях занимают очень много времени. Вторая проблема заключалась в том, что советское руководство не было уверено в нападении.
И вот тут всё решалось на уровне беседы между Молотовым и послом рейха в СССР Фридрихом фон дер Шуленбургом. Встреча дипломатов состоялась в Кремле в 23:00 21 июня. Молотов вручает послу ноту, в которой указано, что только за один месяц, в марте-апреле 1941 года авиация рейха 80 раз вторгалась в воздушное пространство СССР. Советский нарком просит пояснить, почему в Германии развязана агрессивная пропаганда войны против СССР и что это вообще означает, почему в Берлине не прореагировали на мирную ноту ТАСС от 13 июня и почему сотрудники посольство массово уезжают из страны. Посол отказывается отвечать на вопросы. Из чего становится ясно, что отношения находятся на грани разрыва.
В это время военное руководство страны готовит шифровки для передачи в военные округа и на флот. Только в 00:30 22 июня шифрограмма отправляется на телеграфный узел связи, откуда расходится по штабам округов. Увы, указания о приведении войск в боевую готовность часто приходят с опозданием.
В 4:20 оперативный дежурный майор Андрощенко вбежал в блиндаж оперативного отдела и взволнованным голосом объявил: «На всей границе немцы начали артиллерийскую подготовку» \, — написано 22 июня в журнале боевых действий 8-й армии, действовавшей в Прибалтике. Расшифровку о приведении войск в боевую готовность штаб получил только 02:25.
Радиообращение
В 12:15 Молотов обращается с речью на весь Советский Союз. Текст обращения был написан непосредственно им самим, но сторонние правки были весьма существенными. В речи было детальное обоснование того, что именно Берлин является нападающей стороной, которая нарушила заключенный договор о ненападении. Таким образом, сразу же была выстроена линия на противостояние агрессору. С этих позиций обращаться за помощью к потенциальным союзникам — США, Великобритании и другим странам — было несравнимо проще.
Одновременно с этим дезавуировались любые заявления рейхсканцлера Адольфа Гитлера, что Москва якобы напала первой. Отдельно подчеркивалось, что война навязана СССР «не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы».
Одновременно эта речь является ярким примером патриотической мобилизации советских граждан. Начинающаяся война сравнивалась с Отечественной войной 1812 года и победой Российской империи над Наполеоном. Рейху был уготован тот же конец:
То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу.
Последний оборот вместе с упоминанием его автора затем будет часто применяться отделами политической пропаганды в армии.
Тов. Молотов призвал всех трудящихся и войска Красной армии к Отечественной войне против фашистских агрессоров. За Родину, за честь, за свободу, — написано в директиве отдела политпропаганды 202-й моторизованной дивизии РККА, воевавшей в 1941 году в Прибалтике.
Последние слова в радиообращении принадлежали самому Молотову: «Наше дело правое! Враг будет разбит. Победа будет за нами!». Они стали главным лозунгом во время войны.