Фраза престарелого губернатора Тулеева о том, что на площади протестуют не пострадавшие, а 200 бузотёров, как та самая капля воды отразила всю философию местной и не только власти. Давно известно, что наша чиновничья пирамида опирается не на электорат, а друг на друга. Наш чиновник любого ранга и статуса служит не стране, не народу, не конституции, а вышестоящему сановнику, от которого, собственно, и зависят его судьба, карьера, личные перспективы.
Именно поэтому суетящийся Тулеев униженно благодарит президента за телефонный звонок и просит лично у него прощения. Словно ему, Тулееву, неудобно перед президентом, что такой неприятный эпизод, нарушивший планы Владимира Путина, случился на его подведомственной территории. Поэтому-то губернатор и вольно или невольно демонстрирует, кто для него последняя инстанция, верховный арбитр. Царь и Бог.
А на площади, естественно, бузотёры, «пиарящиеся на костях». А кто ещё, собственно, может так дерзко обвинять власть, скандировать: «Позор!» Удивительно, но губернатор так и не решился выйти напрямую к народу. А зачем? В его понимании, не «бузотёры» решают его судьбу. Они — обидная помеха, осложняющая его незавидное ныне положение. А в день самого пожара Тулеев не доехал до места катастрофы, потому что — внимание! — опасался, как бы его кортеж не помешал бы пожарным. Кортеж?! А подойти пешком к уже спасшимся из огненного ада означало бы что? Уронить своё сановное достоинство?
Всю тяжесть общения с народом взял на себя президент. Похоже, что он остаётся последней инстанцией, которой ещё верят. Он-то отвечает перед Историей, перед 76 процентами отдавших за него свои голоса, а не перед другим сановником.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Но во всём этом мраке человеческой скорби и чиновничьей трусости есть один реабилитирующий всех нас момент. Это движение нашего гражданского общества за объявление общенационального траура. Да, по каким-то формальным основаниям, траур объявляется, когда погибших больше 100. Но сначала отдельные республики, города и веси стали объявлять свой траур, а затем это требование было подхвачено всем обществом.
И сегодня мы скорбим по невинным жертвам кемеровской трагедии. Скорбим все вместе, наша боль неразделима.