25 декабря 1979 года начался ввод советских войск в Афганистан, а в 1988 советские войска начинают покидать эту страну. За прошедшие 30 лет страна пережила многое и сегодня вновь все чаще оказывается в числе главных новостей. Что происходило в Афганистане после ухода наших войск, каково значение этой страны для ее соседей и о непростой работе дипломатов News.ru рассказывает посол СССР в Дании и Афганистане в 1986-1992 гг., первый зам. министра иностранных дел РФ (1996-1998), министр Российской Федерации по делам СНГ (1998-1999) Борис Пастухов.
— Борис Николаевич, до сих пор вопрос о том, надо ли было нам вводить войска в Афганистан, остается дискуссионным. На ваш взгляд, можно ли было этого избежать?
— Наверное, это было возможно, но мы вынуждены были вмешаться. Скажем так — нас втянули. Мы этого избежали в Сирии.
Нам стоит учитывать опыт американцев — они никогда не выходят оттуда, куда вошли. Мы ушли из Афганистана навсегда и даже не хотим слышать, что это было. Это рана, которая будет кровоточить еще долго.
Я должен сказать со всей ответственностью, что армия выполнила свой долг. Я не военный человек, но я хорошо знаю, что не может солдат в окопе долго стоять на цыпочках. Он должен идти. В то время мы шли, не считаясь с затратами.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Армия ушла оттуда без военных побед, но победить там было невозможно. Главное, 40-я армия выполнила свой долг, свою миссию. Полностью оправдала свое предназначение и достойно вышла из Афганистана.
Впоследствии откуда-то поднялось в людях это жуткое: «Я тебя не посылал в Афганистан. Зачем ты приходишь ко мне просить работу или плачешь из-за своих увечий?». Эта расхожая фраза российского бюрократа.
— В связи с чем Вас из благополучной Дании отправили в Афганистан?
— Я приехал в 1989 году, когда армия уже ушла, когда надо было возвращаться к нормальной жизни. После сытой, спокойной Дании тогда многое было непонятно.
Я понял это лишь спустя годы. Нас посылали туда продержаться несколько месяцев, чтобы у советских людей не было ощущения напрасных жертв. Мы продержались несколько лет.
Мы боролись за каждого нашего человека, оказавшегося в плену. И каждый из сотрудников Посольства хотел увезти с собой из Кабула хотя бы одного бывшего военнопленного.
Мы потеряли в той войне более 15 тысяч человек. Каждый человек — это симфония. Каждый год в России гибнет только в ДТП 40 тысяч. 15 тысяч солдат и офицеров мы теряли каждый день во время штурма Берлина. Много это или мало? Очень много.
Афганистан оставался бы нашим, если бы у нас тогда хватило ума не бросить своих людей, своих друзей, найти деньги на авиационный керосин, на масла, без которых не может работать ни танковый мотор, ни авиационный двигатель.
Мы бросили Наджибуллу (Мохаммад Наджибулла, президент Демократической Республики Афганистан в 1987–1992 годах — ред.). Бросили его жену и детей, которые существуют впроголодь где-то в Индии.
Наджибулла был настоящим сыном своего народа, убежденным, но не агрессивным националистом. Он всю жизнь посвятил своему народу и принял мученическую смерть.
Благородный человек. Однажды отправил детям, пострадавшим в результате чернобыльской аварии целый самолет фруктов, орехов к Новому году. И этот самолет в Киев сопровождали мать его жены и две его дочери.
— Что запомнилось больше всего?
— Я помню разговор с генералом армии Валентином Варенников, который командовал расчетом, привезшим Знамя Победы в Москву. Он был старшим военным советником в Афганистане. Афганцы пригласили его на годовщину гибели Ахмад Шах Масуда, который все эти годы воевал против нас. И Масуд хорошо воевал. Многие стали героями и генералами благодаря ему. Как рассказывал Варенников, когда они приехали в ущелье, где многие годы правил Масуд, от начала ущелья по обе стороны дороги стояли афганцы и приветствовали советских людей, военных, ехавших к могиле Ахмад Шаха Масуда.
Я счастливый человек, я сидел за одним столом с Ахмад Шахом Масудом. То было уже после того, как я покинул эту страну и работал в МИД. Мы говорили легко и свободно о самых разных вещах. А ведь могли смотреть друг на друга «через прицел».
А еще я ношу чётки, которые были взяты нашей военной разведкой в кабинете министра обороны Афганистана Шахнаваза Таная. Это его чётки.
Года полтора назад мы были в афганском парламенте. Одна женщина — депутат парламента сказала: «Мы, афганцы, легко прощаем, но всегда помним».
— Можем и должны ли мы сегодня помогать Афганистану? Ведь, уже очевидно, что за прошедшие 30 лет американцы так и не смогли решить существующие там проблемы.
— Афганцы удивительно талантливые люди. Мы могли бы сделать большой экономический рывок, помогая Афганистану. Там нужно буквально все: от гвоздя до цемента, чтобы восстанавливать страну.
Некоторое время назад в Торгово-промышленной палате мы инициировали создание организации, которая призвала российских бизнесменов, деловых людей помочь в восстановлении Афганистана. И вот тогда я понял всю душу русского человека — самая большая аудитория ТПП не могла вместить всех желающих принять участие в учреждении этой структуры. Бывшие военные пришли туда, чтобы создать организацию экономической поддержки Афганистана.
— Этот год достаточно тяжелый для нашей дипломатии. Убит посол в Турции Андрей Карлов, умер полпред в ООН Виталий Чуркин, еще несколько дипломатов ушли из жизни. Некоторые дипмиссии на Ближнем Востоке оказались в зоне конфликтов, в том числе военных. Глядя на происходящее, возникает ощущение, что профессия дипломата в числе опасных. Это так?
— Мир захлестнула волна агрессии. Выпустили этого джина из бутылки, конечно, американцы. Я знал Виталия Чуркина. Он был настоящий профессионал, патриот, который сражался за Россию на самом передовом рубеже в тяжелейшее для страны время. Это большая потеря. Так же как и погибший в Турции Карлов и многие другие наши дипломаты.
— А как вы стали дипломатом?
— Я стал дипломатом поневоле. Я тогда был председателем Государственного комитета СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. В канун Рождества Христова обсуждал с Натальей Сац ее книгу, и в этот момент мне позвонили по «вертушке». Меня пригласил начальник отдела загранкадров ЦК КПСС Степан Червоненко. Мы хорошо друг друга знали. На следующий день я был у него. Меня сделали дипломатом. Когда я спросил «За что?» — мне сказали «Так надо». Это «так надо» меня преследовало всю жизнь.
После этого я помчался к Шеварнадзе (Эдуард Шеварнадзе, министра иностранных дел СССР — ред.), которого хорошо знал. Он меня принял мгновенно. Я его спросил «Вы знаете, что у вас новый посол?» — «Нет. Кто?». «Я!» — «Да не может быть». Но через 15 минут он уже узнал об этом от Червоненко.
Потом я несколько месяцев ходил на работу в МИД. Много всего прочитал, учился.
— Многие представляют себе работу посла как сплошные приемы, визиты, приятные разговоры. А как на самом деле?
— На самом деле можно так работать и жить. А можно вкалывать. Я вкалывал.
О Дании можно говорить часами. Мне было там очень интересно, я приобрел много друзей. Но в Кабуле было еще интереснее.
После возвращения на родину я стал работать в МИД, но не смог сработаться с Козыревым и хлопнул дверью. А на следующий день туда пришел работать Примаков. Он сделал меня первым замом. Я стал отвечать за СНГ. После МИДа я возглавил Министерство по делам СНГ. Всю жизнь я барахтаюсь с этим СНГ.
К сожалению, его механизмы не работают. Нет пояса дружбы вокруг России-матушки. Потеряли Среднюю Азию, Кавказ. Даже Белоруссия смотрит на нас косо. Мы самообманываемся, делая вид, что они нас любят, но это не совсем так.
— Но что-то удалось сделать?
— Конечно. Об этом не принято говорить, но именно Россия остановила междоусобицу в Таджикистане. Мы обеспечили примирение. Это не придумка Примакова и Пастухова. Это реальная жизнь. Вы сейчас не узнаете Душанбе.
Но мы упустили Украину. Я не понимаю, как великая держава может кого-то упустить или с кем-то не жить в мире.
Великая держава должна уметь формировать общие интересы и создавать себе союзников. И последовательно отстаивать общие интересы.