Раскинувшийся на 10 гектарах, на месте снесённой гостиницы «Россия» парк «Зарядье» обошёлся московской казне в 14 миллиардов рублей. (Первоначальный бюджет был оценён в 5,8 миллиарда.) Несколько климатических зон, озеро, ледяная пещера, филармония с крышей из стеклянной «коры» — такой прогулочной зоны в центре Москвы ещё не было. Проектировало парк американское архитектурное бюро, строительством занимался «Мосинжстрой». На день города сюда пришли первые посетители, и парку пришлось худо.
Разрушение — национальный русский спорт, и в «Зарядье» расколотили одну из стеклянных секций филармонии и световое окно медиацентра. Куда хуже пришлось зелёным насаждениям. В тундровой зоне погибло 30 процентов того, что там росло, было вытоптано или украдено 10 тысяч растений. Многие посетители пришли в «Зарядье» с сумками, они выкапывали то, что им приглянулось, и уносили краденое, теперь на их дачах будет своё «Зарядье». После этого парк возьмут под охрану, воткнут в землю таблички с надписями «По газонам не ходить!», к особо ценным объектам приставят Росгвардию — и варвары уймутся. Всё, что не охраняется, у нас обречено: в прекрасном Тимирязевском парке есть ещё более прекрасный, закрытый для посещения Дендрологический сад. Во время последнего московского урагана часть ограды рухнула, народ забрался внутрь, подивился местным красотам, и теперь восстановленный забор сносят целыми секциями. Люди приходят сюда с лопатками и сумочками за редкими растениями.
Но у варварства есть и другая сторона. «Зарядье» построено на месте, которое москвичи обживали с незапамятных времён. Тут были и торговый район, и трущобы, на этом месте — из века в век, друг над другом, культурный слой над культурным слоем — жили люди. Идея археологического заповедника, где те же климатические зоны чередовались бы с археологическим парком, законсервированными, восстановленными фундаментами, остатками лестниц, основаниями древних стен, всерьёз не рассматривалась. Московскую старину закатали под рулонные газоны, на этот раз она ушла навсегда. Двенадцатый дом по Варварке, последний памятник застройки Зарядья XIX века, будет снесён ради строительства примыкающей к парку гостиницы.
Легко обвинить во всём сегодняшний день и московское руководство, но так было испокон веков. Мы всегда легко отказывались от собственного прошлого, в известном смысле слова мы — Иваны, не помнящие родства. Тут можно сослаться на Чаадаева, а заодно сказать и о том, что Россия строилась из дерева, а оно легко горело и быстро гнило. Но дело не только в этом: в нашей культуре никогда не признавалась ценность былого, старого дома, устоявшегося быта и жизненного уклада, не ценился артефакт. Города перестраивались, у домов менялись фасады, старые интерьеры сбивались — цветные печные изразцы меняли на белые, со стен сдирались цветные штофные обои, на их месте появлялась роспись. А потом на месте несколько раз менявшего свой облик особняка возникла огромная бетонная новостройка. А там, где сейчас стоит новостройка, в будущем появится что-нибудь ещё... Москва — ровесница многих западноевропейских городов, но ситуация, когда новый город прорастает сквозь старый, у нас невозможна. Мы слишком любим новое, и собянинская Москва возникает, как Париж барона Османа — на костях прошлого.
У этого есть и другая сторона. Мы легко отбрасываем историю своей страны, она нам не слишком нужна. Из былого на памяти то, что было подхвачено пропагандой и вошло в школьные учебники: Гангут, Полтава, Московский пожар и иже с ними. О служившем Алексею Михайловичу первом «природном русском» генерале Венедикте Змееве, замечательном полководце русско-польской войны 1654–1657 годов Григории Косагове, великих морских сражениях времён третьей войны со шведами, когда ко дну шли десятки больших кораблей, среднеазиатской резне времён Первой мировой, крестьянских мятежах времён коллективизации, великом послевоенном голоде мы забыли, наша историческая память на удивление коротка. И тут, конечно же, есть глубинная связь с начальственным стремлением смести с лица земли всё, что обветшало и плохо стоит, а оставшееся залакировать и окружить новоделом — так, чтобы получившаяся картинка была богатой. Мы строим красивую декорацию, в которой не слишком удобно жить. Потом её снесут, как устаревшую, вместо неё соорудят что-нибудь новое, а о нас, наверное, забудут.