18 июня 1918 года корабли Черноморского флота были затоплены в Новороссийске, чтобы не попасть в руки армии Германской империи. Советское правительство его противники любили обвинять в том, что оно было чуть ли не наймитом германского императора. Одним из ярких опровержений и является затопление остатков Черноморского флота в Цемесской бухте.
Брестский мир
В начале марта 1918 года между правительством Советской России, Германской империей и Австро-Венгрией был подписан Брестский мир. Соглашение было позорным, что признавал непосредственно глава большевистского правительства Владимир Ленин. Но его надо было подписать — армия не могла воевать. Дезертирство достигло гигантских размеров, миллионы убегали домой. Попытка продолжения войны, на чем настаивали «левые коммунисты» во главе с Николаем Бухариным и левые эсеры, могла закончиться для большевиков катастрофой.
Зато противники большевиков после подписания воодушевились безмерно. Позор, мол, с тевтоном заключили мирное соглашение. Немедленно вспомнили о вброшенном Временным правительством фейке, что Ленин немецкий шпион и тому подобное. На периферии Российской империи быстро начали расти белые армии противников большевиков.
Следите за развитием событий в нашем Телеграм-канале
Однако у Брестского соглашения был и другой аспект, о котором часто забывают. Нет, не размеры контрибуции, о которых белые любили вспоминать. Одним из основных вопросов было признание сразу же нескольких независимых правительств, образовавшихся на развалинах империи. Речь идёт о прибалтийских странах (Эстонии, Латвии) и Украине.
Важным моментом было определение границ последней. Например, в её состав Крым не входил. Но с точки зрения немцев полуостров имел стратегическое значение. Там базировался Черноморский флот. Так как помимо заложенной контрибуции германские армии на оккупированных территориях грабили всё, что только под руку попадется, военное имущество экс-императорской армии имело огромное значение.
Германия с трудом держалась. В стране был голод из-за блокады, которую ввели страны Антанты. Население «кайзер-рейха» умирало миллионами. Стране требовался хлеб, чтобы спасти будущее пушечное мясо рейха, а также вооружение, чтобы продолжать войну. Конфискация кораблей российского флота усилила бы возможности блока центральных держав в восточном Средиземноморье и теоретически могла помочь прорвать блокаду. Во всяком случае можно было устроить Британии такую головную боль, что она была бы вынуждена перебрасывать корабли из Северного моря в этот регион.
Планы были, конечно же, термоядерными. Но других у немцев уже давно не водилось. Достаточно вспомнить абсолютно нереальный «план Шлиффена». И ведь он был составлен сильно до начала Первой мировой войны. Тем более до 1918 года, когда грядущее поражение ярко засияло на германском небосклоне после вступления в войну США.
Крым — немецкий!
За Крым началась нешуточная борьба. Во второй половине апреля 1918 года войска Украинской Народной Республики начали вторжение на полуостров. Советские войска представляли довольно неприглядное зрелище, так как воевать особо никто не хотел. Но более важным было то, что прорыв в Крым помогали организовать немцы.
Они, правда, отнеслись к планам быстрого прорыва советских укреплений на Сиваше как к чистой авантюре. Но с артиллерией и снарядами помогали. Всё-таки формальные союзные отношение между правительством УНР и германским рейхом были уже установлены.
Между 22 апреля, когда началось вторжение в Крым, и 25 апреля украинские войска захватили всю северную и центральную часть полуострова вместе с Симферополем. Его взяли 24 апреля. Немцы очухались быстро, и уже 26 апреля украинские части под Симферополем были окружены войсками генерала Роберта фон Корша. От них потребовалось очистить ранее захваченную территорию Крыма. Мол, спасибо, союзники, вы выполнили за нас всю грязную работу — дальше действовать будем мы. Ибо флот наш, базы на Черноморском побережье тоже наши. А претензии ваших властей на Крым, Кубань и Черноморье — это какие-то фантазии.
Из Киева 27 апреля поступил приказ об эвакуации украинских войск с полуострова. И немцы приступили к организации захвата Черноморского флота.
Конечно же, советское правительство начало бомбардировать подписантов Брестского соглашения нотами. Мол, мы о таком не договаривались, выйдите на фиг с полуострова. Немцы очень удивлялись — у кого сила, тот и прав. Они вообще весьма прагматично подходили к жонглированию дипломатическими аргументами. Подход был такой: упор на дипломатию — это удел слабых, советского правительства или там УНР, а мы — сильная держава, поэтому вопросы переговоров будем подкреплять военными дивизиями. Пушки и массовые убийства воздействуют на эти вот «недовласти» лучше всего — так это виделось из Берлина. Вот так Крым и стал немецким.
Судьба флота
После подписания Брестского мира начался отсчет времени, у кого военный коллапс наступит быстрее — у революционного советского правительства или у блока центральных держав и их союзников на оккупированной территории бывшей Российской империи. Стратегические установки большевиков на разложение тылов оккупационных армий и революции в Германии и Австро-Венгрии в итоге сработали раньше. Ленин эту гонку выиграл.
Но это в будущем, а пока 29 апреля немецкие войска стояли у Севастополя, и команды кораблей решали, что же им делать. Кто-то предлагал поднять украинские флаги и тем самым не попасть в руки немцев. Но это было странное предложение. Власть в Киеве захватил гетман Павел Скоропадский, явный ставленник немцев. Корабли «украинского флота» были бы немедленно переданы им руки. Был вариант драться до последнего, но тут надо понимать, что большинство команд этого просто не хотели. Никто не горел желанием продолжать войну. Наконец восторжествовало другое решение — увести флот в Новороссийск или попробовать его затопить, если не получиться.
С затоплением всё вышло не очень хорошо, хотя несколько миноносцев удалось отправить на дно. Зато потери от нежелания команд куда-то там выходить были довольно серьёзными: в руки немцев попали семь линкоров, три крейсера, 12 эсминцев, 15 подводных лодок, 5 плавучих баз, три румынских вспомогательных крейсера и ряд других кораблей, включая множество мелких судов. Однако часть новых линкоров успела вовремя перебазироваться в Новороссийск.
Проблема была в том, что город не был приспособлен к стояке большого числа военных кораблей. Опять же, существовала опасность захвата города и остатков флота со стороны немцев. Фельдмаршал Герман фон Эйхгорн, сидя в Киеве, строчил гневные телеграммы и требовал вернуть назад «немецкое имущество».
К середине июня на Южном фронте у советской власти сложилась катастрофическая ситуация. С севера наступали немцы, которые заняли Таганрог. С востока и юга наступали белые армии. Обороняться было, по сути, нечем и некем. К тому же в рядах советской власти не было единства, так как левые эсеры требовали разорвать Брестский мир: мол, немцы всё равно не выполняют его условий. Большевики стояли на своём, говоря, что не время рвать эту позорную бумажку. Даже если очень хочется. Говоря откровенно, ни Берлин, ни Москва не собирались выполнять эти соглашения.
Хотя в начале июня были планы отбуксировать флот куда-нибудь на юг, но топлива не было. Из Царицына (будущий Волгоград), правда, пришло несколько эшелонов, но этого было явно недостаточно. Немцы между тем продолжали давить на Москву, требуя вернуть корабли в Севастополь. Срок ультиматума истекал 19 июня.
Вот тогда 8 июня в Новороссийск приходят две телеграммы. Первая требует сдать корабли немцам. Вторая, шифрованная, требует их потопить, чтобы они не достались врагам молодой Советской республики.
Однако на кораблях не было единства. 14 июня команды провели голосование, что же делать с флотом. Что интересно, большинство проголосовали остаться или сражаться до последнего. Чуть меньшее количество проголосовали за поход и сдачу кораблей в Севастополе, а 450 человек проголосовали за затопление кораблей. Так как варианты «остаться» или «сражаться» не были поставлены на голосовании, командование остатков решило его игнорировать. Оставался только один демократический вариант — сдаться.
Но тут сторонники выполнения приказа советского правительства фактически устроили нечто вроде маленького госпереворота. Командующий эсминцем «Керчь» Владимир Кукель начал агитацию против сдачи и по-быстрому устроил нечто вроде переголосования. Результаты были им объявлены: «большинство против сдачи».
Утром 16 июня несколько кораблей бывшего Черноморского флота развели пары и начали готовиться к походу в Севастополь. Население Новороссийска, представители советской власти и эмиссары Москвы пытались остановить уход. У них не получилось. В результате под германское крыло ушел один линкор, шесть миноносцев, два вспомогательных крейсера и некоторые другие корабли. Эсминец «Керчь» вслед уходящим подал сигнал: «Судам, идущим в Севастополь. Позор изменникам России».
18 июня всё было готово к затоплению оставшихся кораблей флота. Взрывчатка была заложена в судовые механизмы, а команды были готовы открыть кингстоны. Линкор «Свободная Россия» был затоплен торпедами, выпущенными с «Керчи». Вслед за ним на дно пошли 10 миноносцев, один танкер и пять транспортов. Сам миноносец «Керчь» был отведен в Туапсе и затоплен командой уже там.
Даже доставшиеся корабли российского флота не помогли Германии выиграть войну. Ленин оказался прав — ноябрьская революция 1918 года смела имперский режим и поставила окончательный крест на Первой мировой войне.