В последнее время много говорят и пишут не просто о назревшем, но уже вполне сформировавшемся повороте в нашей экономической политике. Мол, после десятилетия имени Эльвиры Набиуллиной с её таргетированием инфляции, зажимом государственных инвестиций по причине высоких процентных ставок и, соответственно, голодным финансовым пайком, тормозящим экономический рост, президент и его окружение приходят к необходимости стимулирования, прежде всего, роста. А системные либералы даже при традиционной поддержке западных институтов постепенно сдают свои позиции.
Нервозность Набиуллиной не так давно стала просто общественным достоянием. После того как она в письме попросила властные верхи умерить информационную активность Сергея Глазьева, традиционно критиковавшего политику команды Центробанка. Утечка такого обращения стала в некоторой мере сенсацией, поскольку довольно долго системные либералы снисходительно относились к любым попыткам левоконсервативных кругов повлиять на парадигму национальной экономики и развития в целом.
Между тем ситуация после пандемийного карантина потребовала куда более радикальных шагов для экономического восстановления, чем пассивная надежда на благословенную руку рынка. А оттого и явная консолидация, наметившаяся в кругах, настроенных традиционно оппозиционно по отношению к либеральному лобби в лице главы Центробанка Эльвиры Набиуллиной, вице-премьера Антона Силуанова и председателя Счётной палаты Алексея Кудрина. Причём теперь теоретики объединяются с практиками и медиамагнатами, укрепляя ещё и собственную информационную базу. А ведь контроль над основными массмедиа всегда был прерогативой как раз так называемых системных либералов.
Новую тенденцию как раз отражает наметившийся союз известного экономиста, академика РАН Сергея Глазьева и другого государственника, Константина Малофеева, предпринимателя-практика, миллиардера, главу консервативного медиахолдинга «Царьград». Пожалуй, впервые «союз науки и капитала» не просто зарезервировал свою позицию, но и обнародовал собственную развёрнутую программу экономического восстановления с мерами по укреплению финансового суверенитета, повышения привлекательности рубля, по осуществлению новой индустриализации. А это уже политическая заявка на прямое участие в реализации крупнейшего национального проекта.
К слову, для Малофеева это ещё и подкрепление его прежних политических амбиций. Не так давно существовал так и не состоявшийся проект его вхождения в руководство «Справедливой России». В случае осуществления такой предварительной договорённости Константин Малофеев не только влил бы финансы в опустевшую казну Сергея Миронова, но в качестве его заместителя мог бы скорректировать и линию самой партии, которая постепенно стала терять собственное лицо. Но такая сделка не состоялась. Вероятно, главный справедливоросс почувствовал в приходе Малофеева угрозу собственной политической карьере. Амбиции возобладали над прагматизмом.
Тогда же заговорили о возможности создания православным олигархом с рядом известных единомышленников собственной политической структуры. Однако пока чёткого объявления об основании такой скорее традиционалистской этатистской партии так и не прозвучало. Не исключено, что в отличие от нескольких новых структур, которые поспешили сначала зарегистрироваться, а потом уже заняться разработкой хотя бы видимости программных документов, Константин Малофеев с Сергеем Глазьевым решили пойти другим путём. Как и завещал вождь мирового пролетариата. Сначала опубликовать свою развёрнутую программу-манифест. А потом создавать объединение деятелей, разделяющих продекларированные принципы.