Частичная мобилизация и последовавшая за ней частичная эмиграция стали важным переломным рубежом в современной истории России. Это приведет к серьезным социальным и демографическим изменениям: как минимум 300 тысяч взрослых мужчин выпадают из мирной жизни и отправляются в зону боевых действий, порой за много тысяч километров от родного дома. И еще пока не установленное число мужчин призывного возраста, а также во многих случаях их жены, подруги, дети вместе с ними покинули Россию на неопределенное время.
Сразу отметим одно важное обстоятельство — в отличие от Украины в РФ не закрыли границу (там это сделали буквально в первый же день) и свободный выезд не ограничили, за исключением конкретных категорий граждан. Наверное, российские власти не хотят излишней политической и социальной напряженности и дают возможность «выпустить пар» из котла.
Соответственно, на нынешнее поколение граждан в возрасте от 20 до 40 лет (может быть, и старше) текущие события накладывают свой отпечаток. А это поколение (или поколения) начнет руководить Россией уже скоро, определять ее лицо.
Войны всегда порождали свои поколения. Вспомним отечественную историю. Поколение 1812 года составило костяк декабристов. Поколение фронтовиков ВОВ определяло жизнь Советского Союза в 60–70-е. И, скажем, в последнем случае, если у человека стоял в биографии пробел относительно службы в армии (мы не берем тех, кто в войну работал на военных заводах в тылу, как тогда говорили, «ковал победу»), то к нему было совсем иное отношение окружающих. Именно ветераны войны до 1991 года руководили Минобороны СССР.
То же самое в США. Дети элиты рвались на войну, без участия в боевых действиях их биография выглядела бы замаранной. Сын посла США в Великобритании, будущий президент США Джон Кеннеди отправился на фронт, равно как и другой будущий президент, сын сенатора Джордж Буш. И даже во время непопулярной Вьетнамской войны для детей верхов уклонение от службы было недопустимо и затем еще долго аукалось тем, кто в молодости под влиянием антивоенных и пацифистских настроений уклонился от отправки во Вьетнам. Билл Клинтон был вынужден без конца оправдываться, объясняя, почему он не служил. Как и Буш-младший, который отдал много лет Национальной гвардии Техаса, стал военным летчиком, но до Вьетнама так и не долетел.
И дело не в справедливости или несправедливости войны, а в том, как человек относится к своему гражданскому долгу, можно ли на него положиться в трудный момент, струсит он или не струсит. То есть американцы считают, что можно было не разделять целей войны во Вьетнаме, но уклоняться от нее недопустимо, по крайней мере для тех, кто претендует на выборные должности.
Сегодняшняя атмосфера в России совсем иная. Достаточно вспомнить такой факт: большинство губернаторов, особенно из числа «эффективных менеджеров», которые сейчас занимаются мобилизацией, сами в армии не служили. В 90-е и начале 2000-х, когда шло их становление, уклонение от службы многие считали верным выбором. «Нормальный» человек не должен был служить. Поэтому шли в те вузы, где есть военная кафедра, находили иные способы не попасть в армию. Тогда это был обычный путь. Да и сегодня отношение к армии не сильно поменялось. Однако рано или поздно возникнут вопросы: как вы можете призывать других идти служить, не имея за спиной соответствующего опыта?
Значит, для тех карьеристов (в хорошем смысле слова), кто планирует длительную карьеру, с большим временным прицелом, сейчас наступило время, когда они могут сделать выбор, от которого будет зависеть успешность их восхождения по социальной лестнице. Кто-то может сложить депутатские полномочия (или чиновничьи) и отправиться на Украину, кто-то — активно проявить себя на ниве волонтерской деятельности.
Возьмем, к примеру, Павла Губарева, первого «народного губернатора» Донецка, который затем выпал из обоймы, но с начала спецоперации пошел воевать добровольцем, простым солдатом. Хотя его жена Екатерина Губарева сейчас ни много ни мало заместитель губернатора Херсонской области. То есть у такой высокопоставленной чиновницы муж — рядовой боец. Правда, возможно, именно его поступление добровольцем и сыграло роль в назначении жены. Но, важнее для нас то, что Губарев сделал этот выбор не случайно, а, видимо, желая вернуться в политику. При очередных выборах в Донбассе он сможет сказать, где находился в решающий момент. И это будет выигрышный пункт в его биографии.
Соответственно, возникнут проблемы у тех, кто сделал иной выбор — не просто не пошел добровольцем, но уклонился от мобилизации. Такому человеку (если он вернется в Россию) труднее будет претендовать на значимые посты в политике и на госслужбе, а скорее, и невозможно.
Реализовывать себя в диаспоре не получится. Уже первая «белогвардейская» эмиграция после 1917 года показала тупиковость такого варианта. Нет ни аудитории, ни массовых запросов. То есть можно, конечно, вести активную деятельность среди эмигрантов, но это будет бурей в стакане воды. Растерянность сегодня еще сильнее чем в 20–30-е годы, а численность все равно невелика. Не будет ни в Грузии, ни в Казахстане или, например, в Литве «маленьких Россий». Следовательно, и успех будет успехом в мизерной эмигрантской общине. Дети уже в первом поколении будут растворяться в местной жизни принимающих стран.
Обратно возврата, если беженцы задержатся надолго, тоже не будет. После 1991 года, когда рухнул советский строй, много ли эмигрантов вернулись на родину? Нет. Потому, что они прекрасно понимали, что их ждет, и желающих менять худо-бедно устроенную жизнь в США на хаос и неопределенность в России почти не нашлось.
Подведем итоги. Выезд десятков тысяч людей из России дает зеленый свет людям, остающимся на родине, свято место пусто не бывает. Это первое социальное следствие бегства от призыва. Во-вторых, уезжающие выключают себя из российской жизни — активность в соцсетях всего лишь имитация ее. Они могут лично ничего не потерять в денежном, материальном плане, но их жизнь уже будет частью жизни Армении или Израиля. В-третьих, следующие лет 20, а то и более, в России тон будет задавать воевавшее поколение — ветераны операции на Украине (даже если она по мановению волшебной палочки прекратится завтра, через нее уже пропущены сотни тысяч людей активного возраста с большими перспективами на будущее).
Какими у этого поколения будут психология, мировоззрение, жизненные установки — предсказать невозможно. У ветеранов Первой мировой во Франции, например, их боевой опыт обернулся отвращением ко всякой войне, пацифизмом, желанием, чтобы никогда больше подобное не повторилось. Это повлияло на политику Парижа по отношению к Германии в 1938–1940 годах, которая была откровенно капитулянтской. У советских ветеранов ВОВ, напротив, желание мира приводило к готовности затягивать пояса, жертвовать всем ради обороны, «лишь бы не было войны». Поколение может стать сплоченным, как «афганцы», которые стали весомой силой в 90-е, а может быть неорганизованным, как «чеченцы» в 2000-е. Но в любом случае не замечать его будет нельзя, и повестку определять будет оно.